Выпуск 1. Том 3 - Кристи Агата - Страница 23

• Предыдущая
• 23/88
• Следующая

– Что вы курите: трубку, сигареты, сигары?

– Только сигареты.

Итальянец взял предложенную Пуаро сигарету.

– Вы бывали в Чикаго? – спросил мсье Бук.

– Бывал, прекрасный город, но я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы бывали в Америке? Нет? Обязательно поезжайте, такая…

Пуаро протянул Фоскарелли листок бумаги:

– Распишитесь, пожалуйста, и напишите ваш постоянный адрес.

Итальянец поставил подпись, украсив ее множеством роскошных росчерков. Потом, все так же заразительно улыбаясь, встал.

– Это все? Я больше вам не нужен? Всего хорошего, господа. Хорошо бы поскорее выбраться из заносов. У меня деловое свидание в Милане… – Он грустно покачал головой. – Не иначе как упущу сделку.

Пуаро взглянул на своего друга.

– Фоскарелли долго жил в Америке, – заметил мсье Бук, – вдобавок он итальянец, а итальянцы вечно хватаются за нож. К тому же все они вруны. Я не люблю итальянцев.

– Са se voit,[28] – Пуаро улыбнулся. – Что ж, возможно, вы и правы, мой друг, но должен вам напомнить, что у нас нет никаких улик против этого человека.

– А где же ваша психология? Разве итальянцы не хватаются за нож?

– Безусловно, хватаются, – согласился Пуаро. – Особенно в разгар ссоры. Но мы имеем дело с преступлением совсем другого рода. Я думаю, оно было заранее обдумано и тщательно разработано. Тут виден дальний прицел. И прежде всего это – как бы поточнее выразиться? – преступление, нехарактерное для латинянина. Оно свидетельствует о холодном, изобретательном, расчетливом уме, более типичном, как мне кажется, для англосакса. – Он взял со стола два последних паспорта. – А теперь, – сказал он, – вызовем мисс Мэри Дебенхэм.

Мэри Дебенхэм вошла в ресторан, и Пуаро снова убедился, что в свое время не ошибся в ее оценке.

На девушке были черный костюм и лиловато-серая блузка. Тщательно уложенная – волосок к волоску – прическа. И движения у нее были такие же продуманные, как прическа.

Она села напротив Пуаро и мсье Бука и вопросительно посмотрела на них.

– Вас зовут Мэри Хермиона Дебенхэм и вам двадцать шесть лет? – начал допрос Пуаро.

– Да.

– Вы англичанка?

– Да.

– Будьте любезны, мадемуазель, написать на этом листке ваш постоянный адрес.

Она написала несколько слов аккуратным, разборчивым почерком.

– А теперь, мадемуазель, что вы расскажете нам о событиях прошлой ночи?

– Боюсь, мне нечего вам рассказать. Я легла и сразу заснула.

– Вас очень огорчает, мадемуазель, что в поезде было совершено преступление?

Девушка явно не ожидала такого вопроса. Зрачки ее едва заметно расширились.

– Я вас не понимаю.

– А ведь это очень простой вопрос, мадемуазель. Я могу повторить: вы огорчены тем, что в нашем поезде было совершено преступление?

– Я как-то не думала об этом. Нет, не могу сказать, чтобы меня это огорчило.

– Значит, для вас в преступлении нет ничего из ряда вон выходящего?

– Конечно, такое происшествие весьма неприятно. – Мэри Дебенхэм была невозмутима.

– Вы типичная англичанка, мадемуазель. Вам чужды волнения.

Она улыбнулась:

– Боюсь, что не смогу закатить истерику, чтобы доказать вам, какая я чувствительная. К тому же люди умирают ежедневно.

– Умирают, да. Но убийства случаются несколько реже.

– Разумеется.

– Вы не были знакомы с убитым?

– Я впервые увидела его вчера за завтраком.

– Какое он на вас произвел впечатление?

– Я не обратила на него внимания.

– Он не показался вам человеком злым?

Она слегка пожала плечами:

– Право же, я о нем не думала.

Пуаро зорко взглянул на нее:

– Мне кажется, вы слегка презираете мои методы следствия. – В его глазах блеснул хитрый огонек. – Думаете, что англичанин повел бы следствие иначе. Он бы отсек все ненужное и строго придерживался фактов – словом, вел бы дело методично и организованно. Но у меня, мадемуазель, есть свои причуды. Прежде всего я присматриваюсь к свидетелю, определяю его характер и в соответствии с этим задаю вопросы. Несколько минут назад я допрашивал господина, который рвался сообщить мне свои соображения по самым разным вопросам. Так вот, ему я не позволял отвлекаться и требовал, чтобы он отвечал только «да» и «нет». За ним приходите вы. Я сразу понимаю, что вы человек аккуратный, методичный, не станете отвлекаться, будете отвечать коротко и по существу. А так как в нас живет дух противоречия, вам я задаю совершенно другие вопросы. Я спрашиваю, что вы чувствуете, что думаете? Вам не нравится этот метод?

– Извините за резкость, но мне он кажется пустой тратой времени. Предположим, вы узнаете, нравилось мне лицо мистера Рэтчетта или нет, но это вряд ли поможет найти убийцу.

– Вы знаете, кем на самом деле оказался Рэтчетт?

Она кивнула:

– Миссис Хаббард уже оповестила всех и вся.

– Ваше мнение о деле Армстронгов?

– Это чудовищное преступление.

Пуаро задумчиво посмотрел на девушку:

– Вы, мисс Дебенхэм, насколько мне известно, едете из Багдада?

– Да.

– В Лондон?

– Да.

– Что вы делали в Багдаде?

– Служила гувернанткой в семье, где двое маленьких детей.

– После отпуска вы возвратитесь на это место?

– Не уверена.

– Почему?

– Багдад слишком далеко. Я предпочла бы жить в Лондоне, если удастся подыскать подходящую вакансию.

– Понимаю. А я было решил, что вы собираетесь замуж.

Мисс Дебенхэм не ответила. Она подняла глаза и посмотрела на Пуаро в упор. «Вы слишком бесцеремонны», – говорил ее взгляд.

– Что вы думаете о вашей соседке по купе мисс Ольсон?

– Славная недалекая женщина.

– Какой у нее халат?

– Коричневый шерстяной. – В глазах мисс Дебенхэм промелькнуло удивление.

– А! Смею упомянуть и надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, что по пути из Алеппо в Стамбул я обратил внимание на ваш халат – он лилового цвета, верно?

– Вы не ошиблись.

– У вас нет с собой еще одного халата, мадемуазель? Например, красного?

– Нет, это не мой халат.

Пуаро быстро наклонился к ней – он напоминал кошку, завидевшую мышь:

– Чей же?

Девушка, явно пораженная, отшатнулась:

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Вы не сказали: «У меня нет такого халата». Вы говорите: «Это не мой» – значит, такой халат есть, но не у вас, а у кого-то другого.

Она кивнула.

– У кого-то в поезде?

– Да.

– Чей же он?

– Я вам только что сказала. Я не знаю. Утром часов около пяти я проснулась, и мне показалось, что поезд давно стоит. Я открыла дверь, выглянула в коридор. Хотела посмотреть, что за станция. И тут увидела в коридоре фигуру в красном кимоно – она удалялась от меня.

– Вы не знаете, кто это? Какого цвета волосы у этой женщины – светлые, темные, седые?

– Не могу сказать. На ней был ночной чепчик, и потом, я видела только ее затылок.

– А какая у нее фигура?

– Довольно высокая и стройная, насколько я могу судить. Кимоно расшито драконами.

– Совершенно верно.

Минуту Пуаро хранил молчание. Потом забормотал себе под нос:

– Не понимаю. Ничего не понимаю. Одно с другим никак не вяжется. – Поднял глаза и сказал: – Не смею вас больше задерживать, мадемуазель.

– Вот как? – Она была явно удивлена, однако поспешила встать, но в дверях заколебалась и вернулась обратно. – Эта шведка – как ее, мисс Ольсон? – очень встревожена. Она говорит, что вы ей сказали, будто она последней видела этого господина в живых. Она, вероятно, думает, что вы ее подозреваете. Можно, я скажу ей, что она напрасно беспокоится? Эта мисс Ольсон безобиднейшее существо – она и мухи не обидит. – И по губам мисс Дебенхэм скользнула улыбка.

– Когда мисс Ольсон отправилась за аспирином к миссис Хаббард?

– В половине одиннадцатого.

• Предыдущая
• 23/88
• Следующая