Выпуск 1. Том 1 - Кристи Агата - Страница 60

• Предыдущая
• 60/90
• Следующая

Его взгляд – и вызывающий, и обвиняющий – скользнул по нашим лицам. И все опустили глаза. Да, и я тоже.

– Вы мне ответили, – сказал Пуаро со странным смешком. Он встал. – Я взываю ко всем вам. Скажите мне правду, всю правду! – И после паузы: – Ни у кого нет желания что-нибудь сказать?

Он снова рассмеялся, негромко и резко.

– C’est dommage,[32] – сказал он и ушел.

Вечером после обеда я по просьбе Пуаро отправился к нему. Каролина проводила меня завистливым взглядом: как бы ей хотелось сопровождать меня! Я был принят очень гостеприимно. Пуаро поставил на маленький столик бутылку ирландского виски (которое я не выношу), сифон с содовой и стакан. Сам он пил шоколад, свой любимый напиток. Он вежливо осведомился о здоровье моей сестры, отозвавшись о ней как о весьма незаурядной женщине.

– Боюсь, вы вскружили ей голову, – сказал я сухо.

– О, я люблю иметь дело с экспертом, – сказал он со смешком, но не объяснил, что, собственно, имеет в виду.

– Во всяком случае, вы получили полный набор местных сплетен – как имеющих основание, так и необоснованных.

– А также ценные сведения, – добавил он спокойно.

– То есть?

Он покачал головой и сам перешел в атаку:

– А почему вы мне не все рассказали? В такой деревушке, как ваша, каждый шаг Ральфа Пейтена не может быть неизвестен. Ведь не одна ваша сестра могла пройти тогда через лес.

– Разумеется, – буркнул я. – Ну а ваш интерес к моим больным?

Он снова засмеялся.

– Только к одному из них, доктор, только к одному.

– К последнему? – предположил я.

– Мисс Рассел очень меня интересует, – ответил он уклончиво.

– Вы согласны с миссис Экройд и моей сестрой, что в ней есть что-то подозрительное? – спросил я. – Моя сестра ведь это сообщила вам вчера? И притом без всяких оснований!

– Пожалуй.

– Без малейших оснований.

– Les femmes![33] – философски изрек Пуаро. – Они изумительны! Они измышляют… и они оказываются правыми. Конечно, это не совсем так. Женщины бессознательно замечают тысячи мелких деталей, бессознательно сопоставляют их – и называют это интуицией. Я хорошо знаю психологию, я понимаю это.

У него был такой важный, такой самодовольный вид, что я чуть не прыснул со смеху. Он отхлебнул шоколаду и тщательно вытер усы.

– Хотелось бы мне знать, что вы на самом деле обо всем этом думаете! – не выдержал я.

– Вы этого хотите? – Он поставил чашку.

– Да.

– Вы видели то же, что и я. И выводы наши должны совпадать, не так ли?

– Кажется, вы смеетесь надо мной, – сдержанно сказал я. – Конечно, у меня нет вашего опыта в подобных делах.

Пуаро снисходительно улыбнулся.

– Вы похожи на ребенка, который хочет узнать, как работает машина. Вы хотите взглянуть на это дело не глазами домашнего доктора, а глазами сыщика, для которого все здесь чужие и одинаково подозрительны.

– Вы правы, – согласился я.

– Так я прочту вам маленькую лекцию. Первое: надо получить ясную картину того, что произошло в тот вечер, ни на минуту не забывая одного – ваш собеседник может лгать.

– Какая подозрительность! – усмехнулся я.

– Но необходимая, уверяю вас. Итак, первое: доктор Шеппард уходит без десяти девять. Откуда я это знаю?

– От меня.

– Но вы могли и не сказать правды, или ваши часы могли быть неверны. Но Паркер тоже говорит, что вы ушли без десяти девять. Следовательно, это утверждение принимается, и мы идем дальше. В девять часов у ворот «Папоротников» вы натыкаетесь на какого-то человека, и тут мы подходим к тому, что назовем загадкой Таинственного незнакомца. Откуда я знаю, что это было так?

– Я вам сказал… – начал я опять.

– Ах, вы сегодня не очень сообразительны, мой друг, – нетерпеливо прервал меня Пуаро. – Вы знаете, что это было так, но откуда мне-то это знать? Но я могу сказать вам, что вы не галлюцинировали – служанка мисс Ганнет встретила вашего Таинственного незнакомца за несколько минут до вас, и он спросил у нее дорогу в «Папоротники». Поэтому мы можем признать его существование. О нем нам известно следующее: он действительно чужой здесь, и за чем бы он ни шел в «Папоротники», в этом не было ничего тайного, раз он дважды спрашивал дорогу туда.

– Да, – сказал я, – понимаю.

– Я постарался узнать о нем побольше. Он заходил в «Три кабана» пропустить стаканчик, и, по словам официантки, у него сильный американский акцент, да и сам он сказал, что только что из Штатов. А вы не заметили его американского акцента?

– Пожалуй, – сказал я после минутного молчания, стараясь припомнить все подробности, – какой-то акцент был, но очень легкий.

– Precisement.[34] Далее то, что я подобрал в беседке. – Он протянул мне стержень гусиного пера.

Я взглянул и вдруг вспомнил что-то известное мне из книг. Пуаро, наблюдавший за выражением моего лица, кивнул:

– Да. Героин. Наркоманы носят его в таких стержнях и вдыхают через нос.

– Диаморфин гидрохлорид, – машинально пробормотал я.

– Такой метод приема этого наркотика очень распространен по ту сторону океана. Еще одно доказательство того, что этот человек либо из Канады, либо из Штатов.

– А почему вас вообще заинтересовала беседка?

– Мой друг, инспектор считает, что тропинкой пользовались только те, кто хотел пройти к дому ближним путем, но я, как только увидел беседку, понял: всякий назначивший в беседке свидание тоже пойдет по этой тропинке. По-видимому, можно считать установленным, что незнакомец не подходил ни к парадной двери, ни к черному входу. Следовательно, кто-то мог выйти к нему из дома. В таком случае что может быть удобнее этой беседки? Я обыскал ее в надежде найти что-нибудь, какой-нибудь ключ к разгадке, и нашел два: обрывок батиста и гусиное перо.

– А что означает кусочек батиста?

– Вы не используете свои серые клеточки, – осуждающе произнес Пуаро и добавил сухо: – Обрывок батиста говорит сам за себя.

– Но не мне, – ответил я и переменил тему: – Значит, этот человек прошел в беседку, чтобы с кем-то встретиться. С кем?

– В том-то и вопрос. Вы помните, что миссис Экройд и ее дочь приехали из Канады?

– Обвиняя их сегодня в сокрытии правды, вы именно это имели в виду?

– Может быть. Теперь другое. Что вы думаете о рассказе старшей горничной?

– Каком рассказе?

– О ее увольнении. Полчаса – не слишком большой срок, чтобы уволить прислугу? А эти важные бумаги правдоподобны? И вспомните: хотя она утверждает, что с полдесятого до десяти была в своей комнате, у нее нет алиби.

– Вы меня окончательно сбили с толку, – сказал я.

– А для меня все проясняется. Но теперь – ваши теории.

– Я кое-что набросал, – сказал я смущенно и достал из кармана листок бумаги.

– Но это же великолепно! У вас есть метод. Я слушаю.

Я смущенно начал читать:

– Прежде всего, с точки зрения логики…

– Именно это всегда говорил мой бедный Гастингс, – перебил меня Пуаро, – но, увы, на деле это у него никак не получалось.

– Пункт первый. Слышали, как мистер Экройд с кем-то говорил в половине десятого. Пункт второй. В какой-то момент того вечера Ральф Пейтен проник в кабинет через окно, на что указывают следы его ботинок. Пункт третий. Мистер Экройд нервничал в этот вечер и впустил бы только знакомого. Пункт четвертый. В половине десятого у мистера Экройда просили денег. Мы знаем, что Ральф Пейтен в этот момент в них нуждался. Эти четыре пункта показывают, что в девять тридцать с мистером Экройдом был Ральф. Но мы знаем, что без четверти десять Экройд был еще жив, следовательно, его убил не Ральф. Ральф оставил окно открытым. Затем этим путем вошел убийца.

• Предыдущая
• 60/90
• Следующая