Мост исполнения желаний - Серова Марина Сергеевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/49
• Следующая

– Скажи, Аня, это после этого я встретила тебя на мосту?

– Да. Мне жить тогда не хотелось. Вместо того чтобы как-то поддержать меня, мама только и делала, что осуждала. Она еще и Сонечку против меня настраивала. Ну как было существовать в такой обстановке? – Игнатьева ненадолго замолчала. – Та ночь многое перевернула в моей жизни, очень многое, и все благодаря тебе, Полина. Знаешь, теперь у меня есть план...

– Какой?

– Я думаю, нам надо разменять квартиру. Правда, я не уверена, что мама на это пойдет. Если она категорически откажется, то я попробую снять жилье. Правда, для этого надо найти работу, причем такую, чтобы и на оплату съемной квартиры, и на садик, и на жизнь хватало. В идеале, конечно, было бы открыть свое дело, чтоб я сама была себе хозяйкой, но я пока не знаю, чем заняться.

Слушая Аню, я поняла, что она действительно выбросила из головы мысли о суициде. Она строила планы на свою дальнейшую жизнь, и они мне нравились.

– Ты молодчина, – похвалила я.

– Полина, я хочу сказать, что Таньке ничего прощать не собираюсь. Я очень жалею, что не обратилась в милицию, когда она исчезла с деньгами.

– Да уж, – согласилась я, – это был большой просчет с твоей стороны. Одна безнаказанность рождает последующие. Но заниматься самобичеванием не стоит. Наказание с отсрочкой бывает еще тяжелее перенести, чем то, что свершилось сразу после преступления. Негодяям кажется, что они неуязвимы, они привыкают к красивой жизни, а тут бац и...

– Повестка в суд? – предположила Аня.

– В некоторых случаях возможно и такое.

Игнатьева удовлетворенно выдохнула, но на всякий случай уточнила:

– То есть ты мне поможешь наказать Таньку?

Вместо ответа я спросила:

– Аня, а как ты смотришь на то, чтобы стать акционером «Экватора»?

– Что? – Игнатьева аж отшатнулась от меня. – Я против, категорически против этого. Я с Танькой жить в одном городе не хочу, а ты мне что предлагаешь?

– Я предлагаю стать акционером «Экватора», что позволит тебе трудоустроиться в этой транспортной компании. А Кудряшовых мы лишим не только контрольного пакета, но и вообще всех акций.

Анна улыбнулась, осознав всю привлекательность моего предложения, но быстро посерьезнела и сказала:

– Это было бы здорово, только ведь у меня нет денег, чтобы акции купить.

– А я на что?

– Ты хочешь дать мне денег в долг? Под какие проценты? – деловито осведомилась она.

– Ну вот, сразу чувствуется, что ты в банке работала.

– Полина, не надо о грустном. Банк для меня – это уже законченный этап жизни. Тем не менее я хочу знать, на каких условиях ты собираешься одолжить мне деньги.

– Аня, я не собираюсь давать тебе деньги в долг. Покупка акций «Экватора» потребует от нас не только, а точнее, не столько финансовых вложений, сколько кропотливой работы с каждым акционером. Пока я не могу сказать тебе ничего более конкретного.

– Ты имеешь в виду их психологическую обработку, – догадалась Анна.

– Вот именно, и для начала мне нужно раздобыть список всех, кто владеет акциями «Экватора», пусть даже самым мизерным пакетом.

– Это практически невозможно, – Игнатьева сразу погрустнела. – Вот если бы я все еще работала в «Тетта-банке», мне не составило бы труда получить такую справку из нашего депозитария.

– Не переживай, есть и другие способы завладеть этой информацией. Этот вопрос я беру на себя.

– А что от меня требуется?

– Для начала давай обменяемся телефонами. А еще дай мне номер телефона Кирилла. Я хочу у него кое-что уточнить. Если ты, конечно, не возражаешь.

– Не возражаю, – сказала Аня и полезла в свою сумочку за мобильником. Я отметила про себя, что телефон был довольно устаревшей модели.

Глава 5

Когда я вернулась домой, дед поинтересовался:

– Ну как, Полетт, тебе удалось встретиться с Анной?

– Да, теперь я знаю, почему она решилась на такой шаг. Дело не только в Таньке. Обстановочка у нее дома, мягко говоря, напряженная. У Игнатьевой полное непонимание со своей матерью. Эта женщина совершенно по-разному относится к Анне и Татьяне. Приемной дочери они прощает буквально все, а свою родную дочь просто затерроризировала, порой даже не по делу ее достает.

– Да, ситуация сложная, – сказал Ариша, внимательно выслушав меня, – но не такая уж редкая. Ты помнишь наших соседей по городской квартире?

– Каких именно?

– Филипповых. У них еще два сына было.

– Костик и Сережка, – вспомнила я. – Один был года на четыре старше меня, а второй года на три младше. Ариша, а почему ты вспомнил о Филипповых?

– Там была похожая ситуация. К младшему сыну родители, и особенно отец, были очень строги. Его наказывали за любые детские шалости, без которых нормальный пацан просто не может расти. Помню, он полез на дерево, чтобы кошку с ветки достать, и порвал штаны. Так его за этот вырванный клочок ткани выпороли так, что он потом долго не мог приземлиться на свою пятую точку.

– Да, я что-то такое припоминаю.

– А вот Костику все безоговорочно прощалось. Я однажды застал его в подъезде за очень неблаговидным занятием. Он жег газеты в почтовых ящиках. Дыма-то, дыма сколько было! Озорник стал отпираться, доказывать мне, что не имеет к поджогу никакого отношения, а сам спички за спиной прятал. Я, конечно, не Макаренко, но свой подход к детям у меня имеется, все-таки своего сына один растил, – Ариша грустно улыбнулся. – Я сказал Костику, что «Правду» давно стоило в пепел превратить, в этой газете правды практически нет, а вот «Литературку» жалко. Как ты думаешь, Полетт, что же я услышал в ответ?

– Понятия не имею.

– Этот паршивец взял и послал меня, да еще такими словами, которые я никогда бы не впустил в свой лексикон. Но самое интересное то, что в этот самый момент его отец зашел в подъезд и все услышал. Реакция Филиппова-старшего меня удивила. Он извинился передо мной и пошел с сыном домой. Я думал, он Костику разборку почище атомной войны устроит, но за стенкой было тихо. Зато на следующий день он прилюдно Сережку во дворе порол, уж не помню за что. При случае я спросил Филиппова, почему он по-разному сыновей воспитывает. Знаешь, что он мне ответил?

– Не знаю.

– Сосед сказал, что Сережка его родной сын, поэтому он обязан быть с ним строгим, а Костик приемный. Один раз его обидишь – тот ему этого никогда не простит.

– А родной, значит, все прощать должен! – возмутилась я. – Любую несправедливость, так, что ли?

– По его мнению, именно так и выходило. Вот и Анина мама, похоже, так же рассуждает. А знаешь, Полетт, кем эти мальчишки стали? – спросил дед и после того, как я отрицательно мотнула головой, сказал: – Сергей стал ветеринаром, а Костик на зону загремел за хулиганство.

– Вот и Таньке туда же надо за все ее делишки.

– Ты хочешь ее посадить? – спросил Ариша.

– Сначала я хочу экспроприировать то, что она получила незаконным путем, а уж потом можно и посадить Таньку вместе с ее муженьком. Это ведь на совести Кудряшовых инвалидность Андрея и его самоубийство. – Я рассказала деду про их садистскую игру на нервах полупарализованного парня.

– Вот как! А доказательства у тебя имеются, или ты судишь только по словам Ани? Вдруг она все преувеличила?

– У меня нет оснований не доверять Игнатьевой. Про свою банковскую аферу она мне всю правду рассказала, а могла бы и сгладить острые углы. Она ведь не знала, что мне все известно об этом аж от самого управляющего банком. Но кое-что проверить все-таки стоит. Пожалуй, сейчас я этим и займусь.

– Удачи, – пожелал дед и вышел из моей комнаты.

Я позвонила Кириллу, представилась ему частным детективом и сказала, что расследую обстоятельства несчастного случая на стройке. Мы договорились встретиться в половине седьмого в скверике около драмтеатра. Это было удобно скорее Кириллу, чем мне, ведь он работал неподалеку. К гипсовой статуе мальчика с театральным биноклем в руках мы подошли практически одновременно. Несколько секунд мы изучали друг друга.

• Предыдущая
• 12/49
• Следующая