33 Марта (Рис. М. Скобелева и А. Елисеева) - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая

«На Новой Земле нашли консервы, которые пролежали на зимовке почти пятьдесят лет…»

Мысль эта не только не успокоила его, а наоборот — ему стало грустно, и он пожалел себя. Почему именно с ним вечно случаются самые неприятные вещи?

Вася вздохнул еще горше и понял, что даже хорошие консервы без хлеба — не очень приятное кушанье. Удивительное дело, когда он обедал дома, мама вечно покрикивала на него:

«Опять без хлеба? Возьми же хлеба, Вася. Ну как можно есть без хлеба?»

Тогда Вася обижался, и хлеб для него был одной сплошной неприятностью. А сейчас… Дорого бы он дал за кусочек хлеба! Да что там — хлеба! Просто за сухарь.

Притихший мамонт шумно вздохнул и пошевелил хоботом. Его диковатый глаз неотрывно следил за жующим Васей. По толстым, как щетина, волосам опять поползла желтоватая слеза. И потому что Васе было очень жалко самого себя, он пожалел и мамонта.

— Бедный… Тузик, — невольно сказал он и даже улыбнулся: собачья кличка так не шла к этому волосатому великану, попавшему в плен вечной мерзлоты.

Консервы придали Васе силы, и он, разыскав топорик и лопатку, без труда сделал в оплывшей, мягкой стене ямы ступеньки и вылез на поверхность. Мамонт проводил его взглядом, поднял хобот и затрубил — кажется, из последних сил — жалобно и призывно.

По всем правилам, нужно было немедленно возвращаться домой, чтобы узнать, что же с ним случилось и организовать помощь мамонту. Пусть будет нагоняй, даже наказание, но зато он узнает, что с ним произошло. Да и мама перестанет волноваться. Но мамонт трубил так жалобно, что оставлять его в беде показалось Васе нечестным, непионерским поступком. Нужно было помочь ему вырваться из плена. Вспоминая о доме, о товарищах и, конечно, о теперешней новой и о своей бывшей школе, Вася подумал, что было бы очень здорово вытащить мамонта и привести его в теперешнюю свою школу. Это не то что зуб. Это живой мамонт! Вот уж тогда в их школу повалят экскурсии, пожалуй, не только со всего города! Вот уж тогда школа прогремит!…

Пока Вася мечтал, он все-таки осматривался по сторонам, и его мечты постепенно потухали. Кусты багульника уже явно отцвели — на них вовсю разрослись листья. Травы стояли густые, темно-зеленые. В хмуром небе чирикали пичужки и даже как будто звенел жаворонок, хотя Вася твердо знал, что вокруг их городка никогда не бывало жаворонков. Внизу, у самого подножия сопки, на которой стоял Вася, подпрыгивала на камнях река, а весь распадок переливался на теплом ветру, как зеленая вода: он был засеян пшеницей.

На далеких сопках, на тех самых, на которых был обнаружен мамонтов зуб, высились какие-то строения, и не то их крыши, не то огромные зеркала на них все время поблескивали. Именно оттуда непрерывным потоком, ровным и спокойным, тек теплый, сухой воздух, но с таким привкусом, какой бывает только после грозы.

«Почему же теплый ветер дует с севера?» — удивился Вася, но сейчас же подумал о другом: сколько же времени он спал в яме?

Понятно, что сейчас начало лета или конец весны. А он ходил на лыжах в марте. Значит… значит, он проспал не меньше чем три месяца!

Это смутило Васю, но он подумал, что бывали же случаи, когда люди спали летаргическим сном даже несколько лет, а не то что месяцев.

«Вот и будут меня дразнить теперь: спящая красавица».

Но он отмахнулся от этой мысли.

— Надо рассуждать логически, — сказал он вслух. — Когда я провалился, началась метель. Саша мог заблудиться, или меня занесло снегом. Поискали, поискали и решили, что я замерз. Значит, дома меня не ждут. А если Саша заблудился и не вернулся домой? Значит, нас обоих считают погибшими? Значит я мертвый?! Но если я спал столько времени на морозе, я должен был замерзнуть. Я не мог не замерзнуть. Но как же я оттаял? Странно! Как это могло случиться?

Конечно, он знал, что, например, лягушку можно оживить даже через несколько лет после того, как она была заморожена. Он читал, что в медицинских клиниках научились оживлять людей через несколько часов после того, как они умерли. Да что там — в клиниках! Взять утопленников. Ведь их оживляют уже после того, как они и посинеют, и похолодеют, и сердце у них вовсе не бьется. А замерзших людей? Всякий житель Севера обязательно расскажет, как приводили в чувство людей, которые провели в сугробах по нескольку дней без всякого сознания.

Все было правильно, все свидетельствовало о том, что Вася вышел из ямы на вполне законных, строго научных основаниях, и все-таки…

Все-таки человек оживал через несколько часов… ну дней, но уж не месяцев. Оставалась только лягушка. Она одна оживлялась и через несколько лет. Вот и будут дразнить так:

Лягушонок в тине

Болен скарлатиной,

Прилетел к нему грач

И сказал: «Я врач.

Полезай ко мне в рот -

И все пройдет.»

В сущности, очень глупые стишки, но когда Сашка появился в школе, переболев скарлатиной, то Вася долгое время дразнил его этими стишками, а Сашка очень сердился. Да и неизвестно еще, какие ехидные стишки сочинит Сашка про Васю, когда он возвратится домой…

Нужно было как следует подумать, прежде чем бежать домой. Кто и как его встретит?

Отец и мать, конечно, обрадуются, что он остался жив, и если будут ругать, так только через некоторое время. Беда в том, что уж теперь его, конечно, не будут отпускать на лыжные прогулки по крайней мере года два или три. Это неприятно, но в конце концов можно будет что-нибудь придумать. А вот ребята… Они вначале будут удивляться и даже, может быть, позавидуют, а потом обязательно припомнят ему, как он не то замерз, не то заснул. Этого не забудут. В этом случае выручить могло только что-то особое, поражающее.

И этим особым, поражающим, конечно, был мамонт, который уже не трубил, а только сипел своим бессильно опущенным хоботом.

В спасении мамонта Вася теперь увидел и собственное спасение. Он испугался, что мамонт так и не выберется из вечной мерзлоты, в которую вмерз его правый бок и большая часть туловища.

«А вдруг мамонт возьмет и умрет?» — заволновался Вася.

Он присел перед мамонтом на корточки:

— Что тебе сейчас больше всего нужно? Может, ты есть хочешь?

Хобот мамонта упал почти к самым ногам Васи и, сдувая пыль, жадно тянулся к траве. Глаз мамонта стал еще темнее, и на нем опять показалась слеза.

— Ясно, — сказал Вася, — ты хочешь есть! Но что ты ешь? В нашей школе не проходили кормления даже домашних животных, а не то что мамонта.

В самом деле, окажись сейчас перед Васей не мамонт, а, например, корова, овца или свинья, он не знал бы толком, как и чем их нужно кормить. И Вася в первый раз пожалел о том, что они не проходили этого в школе.

Но жалей не жалей, а кормить животное нужно. И не только кормить: нужно еще и приручать. Это было просто удивительно! Тринадцатилетний пионер, ученик шестого класса, вдруг оказался в положении доисторического человека, который никогда не приручал животных, а значит, и не знал, как их кормить.

Положение было трудное, но не безнадежное.

Мамонт тянулся к траве. Значит, ему нужна растительная пища. Известно, что животных приручают прежде всего с помощью пищи и хорошего обращения. И если оно правильно себя ведет, его поощряют лишней порцией самого вкусного корма.

Вася по-хозяйски огляделся вокруг и решил, что самым вкусным кормом будет, конечно, молодая пшеница. Разработав план действия, Вася достал со дна ямы все свое имущество — лопатку, топорик, рюкзак с бутылкой керосина, спички и даже обломки палок и лыж. Все могло пригодиться. Потом он снял шубу и шапку, о камень наточил лопатку и топор и начал прежде всего рубить кустики багульника. Первую охапку он положил правее мамонта и строго сказал:

— Тузик, право!

Мамонт жадно потянулся к веткам и отправил их в почти белый, бескровный рот. Ветки захрустели, и Вася, положив на прежнее место новую порцию кустиков, подошел к самому мамонтову уху и несколько раз прокричал:

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая