Магистраль вечности - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 39
- Предыдущая
- 39/70
- Следующая
Расправившись с бифштексом и картошкой, он придвинул к себе тарелку с салатом. Традиционная последовательность блюд была нарушена – ну и черт с ним, в обычных обстоятельствах он вообще не жаловал салатов, но раз уж голоден, а голод и сейчас давал о себе знать, можно согласиться и на салат.
Шляпа вот уже минут пять не обмолвился и словом. Бун поднял глаза и увидел: собеседник рухнул лицом, упрятанным под клобук, прямо на стол. Руки, до того возложенные на столешницу, соскользнули и болтались по бокам, как тряпичные. Испугавшись, Бун вскочил и окатил Шляпу потоком бессмысленных вопросов:
– С вами все в порядке? Что случилось? Вы нездоровы?
Шляпа не отвечал и не шевелился. Обежав вокруг стола, Бун тряхнул его за плечо и даже приподнял – Шляпа безвольно обвис в руках. Помер, с ужасом подумал Бун. Взял да и помер. А может, никогда и не жил?
Едва Бун ослабил хватку, Шляпа рухнул обратно на стол. Бун подбежал к дому, распахнул дверь. Робот-слуга стоял к нему спиной, ковыряясь у какого-то устройства, похожего на очаг.
– Скорее на помощь! – крикнул Бун. – С нашим Шляпой что-то неладное…
– Он свалился, – равнодушно ответил робот. – Из него выпустили воздух.
– Выглядит именно так. Я решил: он умер. Но откуда ты знаешь?
– С ним это бывает, – ответил робот. – Нет-нет да и свалится.
– И что ты в таких случаях делаешь? Чем ему можно помочь?
– Я? – удивился робот. – Я ничего не делаю. Это не моя забота, Я простой обслуживающий робот. Моя обязанность – ждать клиентов, прибывающих по дороге. Их почти нет, а я продолжаю ждать кого-то, кто может вообще не приехать. Но мне все равно. Когда – и если – клиенты прибывают, я должен их обслужить. Такова моя задача. Да я больше ничего и не умею.
– А Шляпа? Как насчет Шляпы?
– Он появляется время от времени, но его не надо обслуживать. Он ничего не ест. Сядет за стол, всегда за один и тот же, и со мной не разговаривает. Сидит и смотрит на дорогу, а потом валится.
– И ты ничего не делаешь?
– А что я могу сделать? Оставляю его лежать там, где упал, а спустя несколько минут, или часов, или дней смотрю – он исчез.
– Исчез? Куда исчез?
Робот ответил пожатием плеч. Движение вышло заученным и сильно преувеличенным.
Бун вернулся к двери и вышел. И что же? Волк сбросил Шляпу со стула и принялся играть с ним, как щенок с тряпичной куклой. Таскал его туда-сюда, подбрасывал высоко вверх, но не давал упасть, а ловил на лету и яростно встряхивал. А ведь волк прав, подумал Бун, Шляпа – просто кукла, грубая тряпичная кукла. Марионетка, наделенная свойством мотаться по пространству-времени и служащая рупором для неведомого чревовещателя.
Не представляя себе, что предпринять, Бун вернулся к столу и продолжал следить за волком, увлеченно играющим с куклой, которая десять минут назад была Шляпой. И вдруг содрогнулся от озноба, возникшего глубоко в душе, и понял, что, если откровенно, испуган до смерти.
Когда он впервые попал в этот мир, то недоуменно спросил себя, в какие же диковинные дали его зашвырнуло. Теперь недоумение вернулось с удесятеренной силой – мертвящее, дистиллированное недоумение. Эта земля, это место, это состояние – неважно, какое определение точнее, – были стылыми и абсолютно чуждыми. Непонятно, как он не ощутил с первой же минуты, что он здесь гол и беззащитен против угрозы, суть которой не передашь словами. Не догадаешься, что это за угроза, пока она не проявится открыто, – и как же хорошо, что он не один, что с ним волк…
А тот прекратил валандаться со Шляпой и, глядя поверх поверженной куклы, улыбнулся Буну, подтверждая, что рад-радешенек игрушке, а еще более общению с другом. Бун потрепал зверя по ляжке, и волк воспринял это как приглашение подойти на мягких лапах вплотную и усесться у ноги. Бун погладил компаньона по голове – волк не отстранился. И охвативший душу холод, к удивлению самого Буна, стал таять. Серый ландшафт вновь сделался серой равниной и ничем более.
И вдруг волк завыл и прижался к ноге так тесно, что Бун ощутил охватившую зверя сильную дрожь.
– Что с тобой, приятель? Что тебе не нравится?..
Волк перешел с воя на скулеж, и тогда Бун обратил внимание, что голова зверя запрокинута вверх, к небу, которое и не небо вовсе, а серость, наваливающаяся на равнину и смыкающаяся с серостью земли.
– Но там же ничего нет, ровным счетом ничего…
И еще не договорив, Бун понял, что ошибается: в серости наверху возникло что-то постороннее, медленно обретающее форму. Какой-то нечеткий и неустойчивый образ, более всего напоминающий плохо сотканный, неровно спускающийся ковер. Ковер падал, раздвигая серость, и в конце концов Бун разглядел, что это и не ковер даже, а очень крупная, разреженная сеть и на ней две скрюченные фигурки.
Сеть приземлилась, покачнулась, и в тот же миг с нее соскочила женщина и, протягивая руки, бросилась к Буну. И он кинулся ей навстречу с криком:
– Инид!..
Они раскрыли друг другу объятия, она прижалась к нему и зарылась лицом ему в грудь, бормоча что-то беспрерывно и невнятно. Он не сразу сумел разделить ее лепет на отдельные слова, но наконец разобрал:
– …как я рада, что нашла тебя. Я же не хотела улетать без тебя, а ты заорал, чтоб я спасала времялет. Я собиралась вернуться за тобой и совсем уже было собралась, но вмешались непредвиденные обстоятельства.
– Все хорошо, – произнес он в ответ. – Теперь ты здесь, а все остальное неважно…
– Я увидала тебя, – продолжала она, поднимая к нему глаза, – увидала среди серости, и ты сам был серый, а рядом серый волк…
– А волк и сейчас здесь, – ответил Бун. – Он мой друг.
Она отступила на шаг и осмотрела его внимательно с ног до головы.
– С тобой все в порядке?
– Лучше быть не может.
– А что это за место?
– Мы на Магистрали Вечности.
– На какой планете?
– Не знаю. Я так толком и не понял.
– Какое-то странное место. И это не Земля.
– Вероятно, не Земля. Но что это и где это, не знаю.
– Ты опять ступил за угол?
– По-видимому, да. Бог свидетель, на этот раз я стремился попасть за угол изо всех сил.
Второй пассажир сети тоже слез довольно неуклюже на почву и направился к ним. У него были две ноги и две руки, и вообще он казался в общем и целом гуманоидом. Но лицо его напоминало лошадиную морду, к тому же худую и чрезвычайно унылую. По бокам удлиненной морды раструбами торчали уши. Лоб был усыпан глазами, разделенными на две кучки. Шея поражала длиной и худобой, а ноги были искривлены настолько, что гуманоид при ходьбе переваливался, как утка. На руках не было локтей, и они походили на резиновые шланги. По бокам шеи пульсировали жабры, а бочкообразное тело было сплошь усыпано бородавками.
– Познакомься, – объявила Инид, обращаясь к Бунт, – это Конепес. Я не знаю его настоящего имени, вот и дала ему такую кличку, а он как будто не возражает. Конепес, познакомься, это Бун. Тот самый, о котором я рассказывала. Тот, кого мы и хотели найти.
– Рад и счастлив, что мы тебя нашли, – высказался Конепес.
– А я, со своей стороны, рад видеть здесь вас обоих, – ответил Бун. Из дома вывалился робот, балансируя подносом на голове. – Вы голодны? Видите, нам предлагают поесть…
– Я умираю от голода, – призналась Инид.
Они расположились за столом, и Бун осведомился у гуманоида:
– Это земная еда. Может статься, она тебе не по вкусу?
– В своих скитаниях, – ответствовал Конепес, – я приспособился поглощать любую еду, лишь бы она содержала питательные вещества.
– Вам я ничего не принес, – сообщил робот Буну, – поскольку вы недавно насытились. А вот волку я нарезал еще тарелку мяса. У него такой вид, словно его опять корчит от голода.
Робот опустил миску наземь, и волк немедля зарылся в нее.
– Вот обжора! – воскликнул Бун. – Волк способен слопать разом полбизона.
– Это один из тех, что слонялись подле нашего лагеря? – спросила Инид. – Один из тех, что донимали бедного старого быка?
- Предыдущая
- 39/70
- Следующая