Мудрость психопатов - Даттон Кевин - Страница 17

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая

Представление Лилиенфельда о психопатии как о неком спектре явно не лишено смысла. Если рассматривать психопатию как продолжение нормальной личности, то отсюда логически вытекает, что психопатия должна быть скаляром. И что большее или меньшее ее значение в каждом данном контексте может обеспечивать существенные преимущества. Эта предпосылка не является беспрецедентной в анналах психических дисфункций (то есть если психопатию можно назвать дисфункциональной, учитывая ее преимущества в определенных обстоятельствах). Спектр аутизма, например, представляет собой континуум аномалий социального взаимодействия и коммуникации, варьирующий от тяжелых поражений «в омуте» (речь идет о молчаливых, с низкими умственными способностями и стереотипным поведением — например, покачиванием головы или тела — индивидах) до умеренных нарушений на «мелководье» (прекрасно функционирующих индивидов с активными, хотя и странными межличностными стратегиями, четко сфокусированными интересами, чрезмерно озабоченных соблюдением единообразия, правил и ритуалов).

Не так известен спектр шизофрении, хотя и его следует упомянуть в этой связи. Исследования конструктов шизотипии заставляют предположить, что психотические переживания в той или иной форме (обычно безвредные и не ведущие к дистрессу) достаточно обычны для всего населения в целом. Поэтому шизофрению стоит рассматривать не как единое состояние (либо она у вас есть, либо ее нет), а как количественное расстройство с произвольными границами между нормой, странностями и болезнью. В рамках этой парадигмы симптомы шизотипического расстройства личности (странные верования, эксцентричные речевые паттерны, причудливый стиль межличностного общения) можно истолковать как «учебный склон для начинающих лыжников» в центральном горном массиве шизофрении. Точно так же обстоит дело и с психопатией, где расстройство на «высоте» от низкой до средней является полностью управляемым. А в определенном контексте и выгодным (связь между шизофренией и творчеством установлена давно). Но выше и далеко за пределами линии снегов состояние может стать гораздо более опасным.

Такой подход к загадке психического расстройства обладает интуитивной привлекательностью с точки зрения здравого смысла. Тревожащее предположение о том, что все мы немного сумасшедшие, трудно игнорировать. Но когда дело доходит до психопатии и количественной разгадки психопатического спектра, Скотт Лилиенфельд не пускает вещи на самотек. Есть те, кто понял его идею скользящей шкалы, и у кого существуют свои собственные доказательства на этот счет. Самым выдающимся среди них является Джозеф Ньюмен.

Джо Ньюмен является профессором психологии в Университете Висконсина в Мэдисоне, а час, проведенный в его кабинете, сродни пребыванию в психологической аэродинамической трубе или серфингу в прибое когнитивной психологии. За последние тридцать лет Ньюмен побывал в тюрьмах строгого режима всего Среднего Запада. Нет, не в качестве заключенного, а как один из самых уважаемых в мире специалистов по работе с психопатами, расстройство которых зашло далеко за линию снегов. Хотя он и привык к жестоким и беспощадным формам этого расстройства, бывают моменты, когда Ньюмену становится тяжело и страшно даже сейчас.

Он вспоминает один инцидент, происшедший несколько лет назад с одним парнем, набравшим 40 баллов по шкале PCL-R. Это, как вы помните, максимально возможный результат. Тот парень был «чистым» психопатом.

«Обычно в интервью есть момент, когда нам нравится слегка нажать на человека, — рассказывал мне Ньюмен. — Ну, бросить ему вызов. Измерить его реакцию. Но когда мы проделали это с тем парнем (а до того момента он был просто замечательным — очаровательным, забавным, интересным собеседнико), его взгляд стал холодным и отстраненным. Это трудно описать, но вы сразу распознаете это выражение, когда увидите его. Казалось, он хотел сказать нам: “Назад!” И знаете что? Мы так и поступили! Он испугал нас».

По собственному признанию Ньюмена, такое выражение он замечает иногда в своих собственных глазах. Он делает паузу и говорит, что свояк свояка чует издалека. Ньюмен рос в неблагополучных районах Нью-Йорка, ему пришлось иметь дело с ножами, пистолетами и тому подобными вещами. Без малейшей иронии он говорит, что благодарен судьбе. Это привило ему вкус к тому, чем он занимается сейчас. Было настоящей академией.

Ньюмен гораздо сдержаннее большинства исследователей, когда речь заходит об отборочных критериях психопатии. «Меня больше всего тревожит то, что ярлык психопата используют слишком вольно, без достаточного понимания его ключевых элементов, — говорит он мягким, почти извиняющимся тоном. — В результате эти двери оказываются широко открытыми практически для всех и этот термин часто применяют по отношению к обычным преступникам и насильникам, поведение которых может быть отражением главным образом социальных факторов или других эмоциональных проблем и которые гораздо легче поддаются лечению, чем психопаты».

Кроме того, он полностью согласен с идеей о том, что психопаты существуют вне криминальной сферы, зачастую прекрасно проявляя себя в тех профессиях, в которых индивиды, лишенные черт психопатической личности, преуспевают значительно меньше: в качестве хирургов, адвокатов и руководителей корпораций. «Сочетание низкой степени избегания риска, отсутствия чувства вины и угрызений совести, этих двух столпов психопатии, — продолжил Ньюмен, — может привести в зависимости от обстоятельств к успешной карьере либо в криминальном мире, либо в бизнесе. А иногда и там и там».

Итак, никаких проблем. Но что вызывает у Ньюмена внутренний протест, так это глубинные причины, или этиология, расстройства. Традиционная теория утверждает, что психопаты не в состоянии испытывать страх, эмпатию и массу других эмоций — что является своего рода анестетиком для их социального познания и что, в свою очередь, компенсируется неспособностью проявлять подобные чувства теми, кто сталкивается с психопатами. Эта позиция, которой наряду со многими другими придерживается и некоронованный царь психопатии Джеймс Блэр, работающий в Национальном институте психиатрии в Бетесде, подразумевает, что неврологическая дисфункция, особенно миндалины, «генерального директора» головного мозга в сфере эмоций, а также ряда структур, тесно связанных с миндалиной, — гиппокампа, верхней височной борозды, веретеновидных клеток коры головного мозга, передней поясной и глазничнолобной коры, — является главной причиной этого синдрома, биологическим фундаментом стандартной психопатической диады: поведенческих проявлений глубинных эмоциональных поражений и неоднократных антисоциальных поступков.

Но Ньюмен придерживается других представлений. Он не верит, что психопаты неспособны испытывать страх, что они представляют собой некую лишенную эмоций бездну, какими их традиционно изображают. Ньюмен полагает, что на самом деле психопаты просто не замечают страха. Представьте себе, например, что вы страдаете арахнофобией (боязнью пауков) и от одной мысли о создании с восемью конечностями вас бросает в холодный пот. А в этот момент прямо над вашей головой, всего лишь в нескольких сантиметрах от нее, висит тарантул. Но если вы не знаете, что он там, вы же его не боитесь? В вашем сознании его просто не существует.

Во время одного хитроумного эксперимента Ньюмен продемонстрировал, что именно так и могут обстоять дела у психопатов. Не только с пауками, а с большинством вещей. Они не чувствуют дистресса (страданий) и не замечают этой эмоции у окружающих, потому что полностью сосредоточены на задаче, сулящей немедленное вознаграждение; они просто отбрасывают все, что не имеет к ней «непосредственного отношения». Они обладают эмоциональным «туннельным зрением».

Рис. 2.3. Тест Струпа с картинками и подписями к ним (Robiski, Golinkoff& Kukish, 1975, адаптировано)

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая