Кимон - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 8
- Предыдущая
- 8/13
- Следующая
— Не сейчас, — сказала она. — Вы еще должны познакомиться с другими. Меня зовут Элейн. Конечно, это не точно. Меня зовут по-другому, но Элейн ближе к тому, что вы привыкли произносить.
— Я могу попробовать произнести ваше настоящее имя. Я способен к языкам.
— Элейн — вполне сносное имя, — беспечно сказала девушка. Пойдемте.
Он пошел следом за ней по тропинке.
И тут он увидел, что это действительно дом — деревья были колоннами, поддерживавшими искусственное небо, которое все же не казалось слишком искусственным, а проходы между деревьями оканчивались большими окнами, смотревшими на пустошь.
Но трава и цветы, мох и папоротники были настоящими, и Бишоп не удивился бы, если бы и деревья оказались настоящими.
— Не все ли равно, настоящие они или нет, — сказала Элейн. — Их не отличишь.
Они поднялись наверх по склону и оказались в парке, где трава была подстрижена так коротко и казалась такой бархатистой, что Бишоп на мгновение подумал, что это не настоящая трава.
— Настоящая, — сказала ему Элейн.
— Вы узнаете все, что я ни подумаю.
— Все.
— Значит, я не должен думать.
— О, мы хотим, чтобы вы думали, — сказала Элейн. — Это входит в ваши обязанности.
— Вы меня наняли и ради этого?
— Совершенно верно, — подтвердила девушка.
Посреди парка стояло что-то вроде пагоды — ажурное здание, созданное, казалось, из света и тени, а не из грубой материи. Возле него Бишоп увидел шесть человек. Они смеялись и болтали. Голоса их были похожи на музыку — радостную и в то же время серьезную музыку.
— Вот они! — воскликнула Элейн. — Пойдемте.
Она побежала, и бег ее был похож на полет. У Бишопа перехватило дыхание при виде изящества и грациозности ее движений.
Он побежал следом, но совсем не грациозно. Он чувствовал, что бежит тяжело. Это был какой-то галоп, неуклюжий бег вприпрыжку по сравнению с бегом Элейн.
Он подумал, что бежит как собака. Как щенок-переросток, который пытается не отстать и бежит, переваливаясь с ноги на ногу, свесивши язык и тяжело дыша.
Он попытался бежать более грациозно и ничего не думать.
«Я не должен думать. Я не должен думать совсем. Они все узнают. Они будут смеяться надо мной».
Они смеялись именно над ним. Он чувствовал их смех — молчаливое снисходительное веселье.
Она подбежала к группе и подождала его.
— Быстрей! — крикнула она, и, хотя голос у нее был добрый, Бишоп чувствовал, что она забавляется.
Он спешил. Он тяжело скакал. Он почти задохнулся. Его взмокшее тело было очень неуклюжим.
— Вот кого нам прислали, — сказала Элейн. — Он знает легенды, связанные с такими местами, как это.
Она представила Бишопу присутствующих.
— Это Пол. Там Джим. Бетти. Джейн. Джордж. А там, с краю, Мэри.
— Вы понимаете, — сказал Джим, — что это не наши имена…
— Лучшее, что я могла придумать, чтобы было похоже, — добавила Элейн.
— И чтобы вы могли произнести их, — сказала Джейн.
— Если бы вы только знали… — сказал Бишоп и вдруг замолчал.
Вот чего они хотят. Они хотят, чтобы он протестовал и проявлял неудовольствие. Они хотят, чтобы ему было неловко.
«Не думать. Стараться не думать. Они узнают все».
— Сядем, — сказала Бетти. — Бишоп будет рассказывать нам легенды.
— Быть может, — обратился к нему Джим, — вы опишете нам жизнь на Земле? Мне было бы очень интересно послушать.
— Я знаю, что у вас есть игра, называющаяся шахматами, — сказал Джордж. — Мы, конечно, играть не можем. Вы знаете почему. Но мне было бы интересно поговорить с вами о технике и философии игры в шахматы.
— Не все сразу, — сказала Элейн. — Сначала он будет рассказывать нам легенды.
Все уселись на траву в кружок и взглянули на Бишопа.
— Я не совсем понимаю, с чего я должен начать, — сказал он.
— Но это же ясно, — откликнулась Бетти. — Начните с самого начала.
— Хорошо, — сказал Бишоп.
Он глубоко вздохнул.
— Однажды, давным-давно, на острове Британия жил великий король, которого звали…
— Именуемый… — сказал Джим.
— Вы читали эти легенды?
— Это слово у вас на уме.
— Это древнее слово, архаичное. В некоторых вариантах легенд…
— Когда-нибудь мне будет очень интересно обсудить с вами происхождение этого слова, — сказал Джим.
— Продолжайте рассказывать, — добавила Элейн.
Бишоп снова глубоко вздохнул.
— Однажды, давным-давно, на острове Британия жил великий король, которого звали Артур. Женой его была королева Джиневра, а Ланселот был его самым верным рыцарем…
Пишущую машинку Бишоп нашел в письменном столе, стоявшем в гостиной. Он сел за стол, чтобы написать письмо.
«Дорогой Морли», — начал он.
А что писать? Что он благополучно прибыл и получил работу? Что за работу платят сто кредиток в день — в десять раз больше того, что человек его положения может заработать на любой земной работе?
Бишоп снова склонился над машинкой.
«Прежде всего хочу сообщить, что я благополучно доехал и уже устроился на работу. Работа, может быть, не слишком хорошая, но я получаю сотню в день. На Земле я столько не зарабатывал бы».
Он встал и начал ходить. Следует сказать гораздо больше. Нельзя ограничиваться одним абзацем. Бишоп даже вспотел. Ну что он напишет?
Он снова сел за машинку.
«Для того чтобы скорее познакомиться с местными условиями и обычаями, я поступил на работу, которая даст мне возможность тесно общаться с кимонцами, Я нахожу, что это прекрасные люди, но иногда не совсем понимаю их. Я не сомневаюсь, что вскоре буду понимать их и по-настоящему полюблю».
Он отодвинулся вместе со стулом назад и стал читать то, что написал.
Да, это похоже на любое из тысячи писем, которые он читал.
Бишоп представил себе тысячи других людей, которые садились писать свое первое письмо с Кимона и судорожно придумывали сказочки, безобидную полуправду, бальзам, способный принести облегчение уязвленной гордости.
«Работа моя состоит в том, что я развлекаю и веселю одну семью. Я рассказываю им легенды и позволяю смеяться надо мной. Я делаю это, так как не могу признаться себе в том, что сказка о Кимоне — это ловушка для дураков и что я попал в нее…»
Нет, так писать не годится. И так тоже:
«Но, несмотря ни на что, я держусь. Пока я получаю сотню в день, пусть их смеются, сколько им угодно. Я остаюсь здесь и сорву большой куш, что бы…»
Дома он был единственным из тысячи. Дома о нем говорили вполголоса, потому что он добился своего.
Бизнесмены на борту корабля говорили ему: «Человек, который разберется в обстановке на Кимоне, сделает большой бизнес», — и предлагали миллиарды на случай, если потребуется финансовая поддержка.
Бишоп вспомнил, как Морли ходил из угла в угол. Он сказал, что надо вставить ногу, чтобы дверь не могла закрыться. Найти способ разобраться в кимонцах. Найти способ понимать их. Узнать самую малость… тут уж не до большого. Узнать самую малость. Пусть это окажется чем угодно, но только бы увидеть что-нибудь еще, кроме бесстрастного лика Кимона, обращенного к землянам.
Письмо надо как-нибудь кончить. Нельзя оставлять его так. Он снова сел за машинку.
«Позже я напишу тебе более подробно. Сейчас я очень тороплюсь».
Бишоп нахмурился. Но что бы он ни написал, все будет вранье. Это не хуже десятка других отговорок:
«Спешу на заседание… У меня свидание с клиентом… Надо срочно просмотреть бумаги…» Все это вранье.
Бишоп написал: «Часто думаю о тебе. Напиши мне, когда сможешь».
Морли напишет ему. Восторженное письмо, письмо, слегка окрашенное завистью, письмо человека, который хотел бы поехать на Кимон, но не может.
Нельзя говорить правду, когда всякий отдал бы правую руку, чтобы поехать на Кимон.
- Предыдущая
- 8/13
- Следующая
