Солдаты Армагеддона - Сергеев Станислав Сергеевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/75
• Следующая

Естественно, мой ответ был однозначным — в мясорубку командовать горсткой неподготовленного пушечного мяса как-то не хотелось, поэтому через две недели я, получив какую-то мелкую награду, вместе с двумя десятками кандидатов на поступление отправился военно-транспортным кораблем на одну из центральных планет республики, где и располагалась знаменитая Академия. Правда, в отличие от других, вещей у меня было поболее, и если там хорошо покопаться, то можно найти и ПКМ, и автомат Калашникова, АПС и несколько сотен патронов. Даже одноразовый РПГ, и тот сохранился. Такое отношение к почти контрабанде оружия вызывало у меня улыбку, но я не обольщался — люди, которые меня курировали, прекрасно понимали, насколько эффективно я умею пользоваться этими «примитивными орудиями для убийств»…

Всю неделю перелета я отлеживался в двухместном кубрике, где вторая койка пустовала, а со мной, как с «выскочкой лейтенантом-волонтером», как-то не сильно любезничали, поэтому большую часть времени я занимался тем, что копался в информационных архивах, собирая данные по республике, присягу которой, видимо, скоро придется принять, Империи и Великим Домам. Когда корабль вошел в систему и появилась возможность, подключился к общей сетке в режиме онлайн, я копнул поглубже по Великим Домам и, вспомнив, что мне рассказывала Дарри, прошерстил новости и нашел сообщение о бракосочетании Паркана форм Бартоньелла, младшего сына правителя Великого Дома Бартоньелла, и Кариэллины форм Маркелиа, наследницы Великого Дома Маркелиа. И фотографию, точнее что-то типа объемной голограммы с двумя новобрачными, в одном из которых я узнал свою Карину. Всё. Не успел, ради чего тогда жить? Настроение было такое, что едва остановил сам себя, когда возникла мысль вскрыть опечатанный груз с моим снаряжением и из АПСа выпустить себе мозги. Но приступ депрессии прошел, и остались только злость и желание отомстить. Поэтому, немного поостыв, сунулся снова в сеть, собирая информацию.

Про моего ребенка не было ни слова, но я ЗНАЛ, что он жив, и ради своей кровиночки я был готов бороться дальше.

Таможня корабли ВКС республики не трогала, поэтому нашу группу уже на военной базе, на большущей станции планетарной обороны, пересадили на планетарный челнок и спустили на военный космодром в северном полушарии, принадлежащий Академии. За огромной белоснежной территорией космодрома бушевал океан местной флоры, облучаемой изумрудно-золотым светилом. По небу туда-сюда носились флаеры, непонятно как умудряющиеся не сталкиваться с представителями местных пернатых, красивых изящных птиц, похожих на наших розовых фламинго, только с иссиня-черным блестящим оперением. В принципе это и все, что я успел рассмотреть, потому как нас быстренько посадили в транспорт и отправили дальше.

Преодолев более двухсот километров на высокоскоростном поезде, мы наконец-то прибыли к главному корпусу Академии и уже в сопровождении напыщенного и надутого от чувства собственной важности второкурсника были препровождены сначала в приемную комиссию, где у нас забрали сопроводительные чип-карты. А затем отправили в огромный корпус, представляющий собой одну большую казарму со множеством уровней.

Нас разбили на группы по десять человек и разместили в соответствующих кубриках. Потом была мандатная комиссия, где кандидатам в курсанты задавали множество вопросов, медкомиссия и еще куча других мероприятий, направленных на отсев и чистку контингента от больных, психически неустойчивых и просто не подходящих для профессиональной службы в Военно-космических силах Республики. Вся эта беготня, которая выматывала и заставляла держаться в напряжении, меня как-то не трогала. Я почему-то был уверен, что вопрос с моим поступлением давно решен, поэтому больше отмалчивался, наблюдал и, как губка, старался впитать атмосферу этого элитного учебного заведения.

В беготне и нервотрепке прошла еще неделя. Большая часть прибывших со мной людей отсеялись и были перераспределены в другие учебные заведения, рангом пониже. Нас, курсантов, которые уже считались официально принятыми, перевели на другой уровень в огромном общежитии в пятиместную комнату, выдали форму, в торжественной обстановке приняли присягу и через пять дней приступили к обучению. Все происходило быстро, буднично и говорило о том, что процесс подготовки пушечного мяса отработан, налажен и не дает сбоев.

Прошла пара месяцев напряженной подготовки, когда вообще голову поднять не могли, но, к моему разочарованию, я ожидал тут муштру, физические нагрузки, как в тех же знакомых мне по Земле училищах, готовящих элиту ВДВ или спецназа, а тут накачивали мозги, забивая в них ворохи информации, прививая какие-то навыки, гоняя на симуляторах. Но как-то все было слишком просто и щадяще, что, по моим понятиям, не шло на пользу ударной элите республики. Но тем не менее мы учили матчасть и готовились через полгода перейти к практическим занятиям в открытом космосе.

Наша группа из двух десятков человек, где в основном были плечистые парни, на фоне которых я не очень выделялся, по распорядку принимала пищу в большой общей столовой. Народ весело переговаривался, посматривая по сторонам и, особенно на столики, где обедали девчонки с летного факультета, а я как всегда пребывал в одиночестве, с тоской наблюдая этот праздник жизни. Как-то так получилось, что найти общий язык с сокурсниками вроде как получилось, но вот сблизиться и стать друзьями как-то нет, уж слишком была большой культурная пропасть, и они это чувствовали, тем более кто-то прознал, что я прошел вне конкурса, и распустил слух про выскочку-волонтера. Про мои похождения информация была не то чтобы засекречена, но не разглашалась, поэтому некоторое время мне пришлось жить вообще в полной эмоциональной изоляции. Конечно, через некоторое время барьер был пройден, но это все равно наложило свой отпечаток на отношения внутри нашей группы. У нас было несколько девушек из весьма влиятельных семей, они королевами свысока поглядывали на сокурсников и уже крутили романы с курсантами со старших курсов, а на меня, грешного, вообще внимания не обращали. Обидно, но что поделаешь. В город нас не выпускали, а первокурснику завести интрижку внутри своего круга было проблематично…

Как-то я сидел за одним с ними столиком и трескал салат с калукой, местным морским ежом, по вкусу похожим на нашу треску, и размышлял, чем мне заняться на самоподготовке, когда со стороны одного из трех входов в столовую послышался радостный гомон, и там нарисовалась группа старшекурсников, только они позволяли себе громко, на правах хозяев, разговаривать. По рядам прошел шепоток: «Девушки из знаменитой эскадрильи…»

Я сам заинтересованно поднял голову, а так как сидел спиной, то пришлось повернуться вполоборота. «Девушки из знаменитой эскадрильи» — это были девчонки майора Карлоны, которые так ярко проявили себя в последних событиях и, будучи курсантами, уже получили множество правительственных наград и являлись звездами Академии. Да и майор уже таковой не была — полковник Карлона считалась одним из ведущих преподавателей, и попасть к ней в группу считалось особым шиком и удачей.

Я пристально разглядывал старых знакомых, вспоминая лица, имена, и волей-неволей улыбнулся как чему-то теплому и приятному, увидев среди них Гилви, которая, заняв место, кричала почти через весь зал подружке возле стойки с продуктами, чтоб та не забыла про какой-то сок, который проспорила.

Я видел, что они наслаждаются общим вниманием, красуясь новенькой, сшитой на заказ формой с особыми боевыми знаками различия, а не то, что у нас, первокурсников, простые комбинезоны с курсантскими нашивками.

Видимо, почувствовав не просто восхищенный, а скорее напряженный взгляд, Гилви резко, даже раздраженно повернула голову в мою сторону и, чуть прищурив глаза, автоматически поправила челку, и, не веря своим глазам, что-то высказала, привлекая внимание подруг. Я быстро отвернулся и продолжил прием пищи, ощущая спиной ее заинтересованный взгляд. В Академии между факультетами штурмовиков и пилотов шло негласное соревнование, поэтому общение как таковое присутствовало, но скорее просто формальное, а не дружеское, поэтому и те и другие старались посматривать друг на друга свысока. Но склонившись над тарелкой, я спиной ощущал некоторое напряжение, которое стало постепенно нарастать за нашим столиком, да и за соседними все разом замолчали, смотря куда-то мне за спину.

• Предыдущая
• 43/75
• Следующая