Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - Сахаров Андрей Николаевич - Страница 73
- Предыдущая
- 73/258
- Следующая
Во всех этих размышлениях Павел отправлялся от простой и мудрой максимы: «Человек — первое сокровище государства и труд — его богатство; его нет, труд пропал и земля пуста, а когда земля не в деле, то и богатства нет. Сбережение государства — сбережение людей» и т. д. Свои «Рассуждения» Павел подытожил примечательными словами: «А сему я был сам очевидцем и узнал сам собою вещи и, как верный сын отечества, молчать не мог».
Осознание Павлом моральной ответственности за дела в государстве, своего высокого призвания и личной независимости в противоборстве различных групповых интересов при дворе выразилось два года спустя в письме к одному из друзей — своего рода социально-нравственном кредо будущего обладателя российского престола: «Если бы мне надобно было образовать себе политическую партию, я мог бы молчать о беспорядках, чтобы пощадить известных лиц, но, будучи тем, что я есмь, — для меня не существует партий, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое».
В 1770— х гг. Павел ведет активную переписку с братьями Паниными, Н. В. Репниным, А. Б. Куракиным, обсуждая планы реформ в армии в тесной связи с упорядочением прав и обязанностей дворянства, полагая необходимым повысить престиж государственной службы, поднять промышленность, торговлю, создать ответственную перед твердыми законами администрацию, которая осуществляла бы власть «для всех одинаково добрую» монарха, а не господствующего сословия. Он шлет свои «мнения» о реформах в армии Петру Панину, главному авторитету в военных делах, Никите Панину — о политических преобразованиях.
В духе передовых воззрений эпохи Павел формулирует свой взгляд на соотношение таких значимых для просветительской мысли понятий, как свобода, воспитание, законность: «Как первое сокровище человека», свобода «не иным приобретается, как воспитанием, оное не может быть иным управляемо (чтоб служило к добру), как фундаментальными законами, но как сего последнего нет, следовательно, и воспитания порядочного быть не может». Ту же мысль, но в несколько ином плане Павел развивает в следующей сентенции из письма к П. И. Панину: «Спокойствие внутреннее зависит от спокойствия каждого человека, составляющего общество, чтобы каждый был спокоен, то должно, чтобы его собственные, так и других, подобных ему, страсти были обузданы; чем их обуздать иным, как не законами? Они общая узда, и так должно о сем фундаменте спокойствия общего подумать».
В 1778 г. Павел перерабатывает текст «Рассуждений», обогатив его новыми соображениями, почерпнутыми из общения со старшими друзьями. Пересылая П. И. Панину вторую редакцию трактата, он усматривает в нем обоснование и наброски своего будущего законодательства — плод совместного творчества «панинсксго» кружка: «Оное есть собранные от некоторого времени „…“ материалы, служащие основанием всем на тим рассуждениям». Во всяком случае, и Д. И. Фонвизин, и братья Панины имели основания воспринимать «Рассуждения» — первый опыт выступления Павла на политическом поприще — как и выражение собственных взглядов. В этом трактате, по верному определению Н. К. Шильдера, «отражались политическая и военная мудрость обоих Паниных — Никиты и Петра». В данной связи заслуживает пристального внимания мысль историка русской литературы XVIII в. Г. П. Макогоненко о том, что «именно в ряду с „Рассуждениями“ следует рассматривать составление в конце 1770-х гг. братьями Паниными и Фонвизиным проекта фундаментальных законов, которые должен был ввести Павел после прихода к власти».
Речь идет о замечательном памятнике русской политической мысли XVIII в., фигурирующем в литературе под самыми разными названиями, но чаще всего как: «Завещание Н. И. Панина», «Конституция Н. И. Панина — Д. И. Фонвизина». Итог их многолетних деяний, документ этот, составлявшийся, очевидно, с конца 1770-х гг. (после возвращения Фонвизина из-за границы в 1778 г., как полагают его биографы), но завершенный уже после смерти Н. И. Панина 31 марта 1783 г., действительно представлял собой тот самый конституционный проект, который предназначался для вручения Павлу I при вступлении его на престол.
Известные до сих пор сведения о судьбе этого проекта сводятся к следующему.
Пораженный после отставки в 1781 г. апоплексическим ударом, Н. И. Панин не мог не только писать собственноручно, но даже и диктовать сколь-нибудь связный текст. Поэтому весь проект от начала до конца был написан по его словесным наставлениям Д. И. Фонвизиным. Существо проекта, по сжатой характеристике его племянника — декабриста М. А. Фонвизина, заключалось в предоставлении политических свобод «сначала для одного дворянства», которое наделялось широкими избирательными правами и на их основе формировало большую часть Сената и дворянские собрания в губерниях и уездах, обладавшие законодательной инициативой. Сенат облекался законодательной властью, император — исполнительной с правом утверждать и обнародовать принятые Сенатом законы. Предусматривалась постепенная ликвидация крепостничества. Собственно, в изложении М. А. Фонвизина, это был не сам проект, а идеи Н. И. Панина, составившие его, так сказать, теоретический костяк.
Помимо основного текста, имелось еще Введение в проект, хорошо известное в литературе как сочинение Д. И. Фонвизина «Рассуждения о непременных государственных законах». После смерти Н. И. Панина Д. И. Фонвизин передал подлинник конституционного проекта в полном его составе П. И. Панину, который осенью 1784 г. готовил для вручения Павлу на случай его восшествия на престол ряд своих «Прибавлений», дополняющих этот проект соображениями об устройстве армии, правах сословий, финансах и других сторонах жизни реформирующегося государства. Кроме того, здесь была заготовка манифеста, который должен был быть издан от имени Павла-императора в момент его воцарения. В сопроводительных письмах П. И. Панин обращался к нему как к «императорскому величеству» — словом, все было рассчитано на непременное воцарение Павла, причем воцарение не в отдаленном будущем, а в достаточно обозримый срок: сторонники Павла явно торопили время.
- Предыдущая
- 73/258
- Следующая
