Сказ про Игната - хитрого солдата (с иллюстрациями) - Привалов Борис Авксентьевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/37
• Следующая

Девчонка выхватила травку из бабкиных пальцев, шлёпая босыми ногами по половицам, помчалась на кухню, к печке.

В доме стало совсем темно, пришлось попадье кликнуть Арину, чтобы та лучину зажгла.

Запахло чем-то пряным и смолистым.

— Лесная травка черевика дух даёт, — сказала бабка Ульяна. — Как первая звезда с неба упадёт, так и снимать надобно горшок с печи.

— Ари-и-ина! — приказала попадья. — Поди на крыльцо, гляди на небеса. Звёзды там проклюнулись?

Девочка выскочила на крыльцо, оставила дверь распахнутой.

Лучина в светце даже не дрогнула — так тихо было на улице.

— Есть звёздочки, — послышался тоненький голосок Аринки. — Много.

— Смотри лучше, — прогудела попадья, — как только увидишь звезду падучую, снимай горшок с травой.

Вечер уже почти погасил зарю, когда скатилась с неба первая звезда.

— Упала, упал-а-а!.. Ой-ой, кто это? — вдруг завизжала Аринка.

— Почудилось тебе что? — встала от стола попадья да застыла с разинутым ртом.

Аринка — с крыльца по стенке, по стенке — спряталась в самый тёмный угол горницы.

А на крыльце появилась маленькая белая фигура. Над головой её светился, переливался рой звёзд. На белом, как мука, лице были видны только огромные тёмные глаза.

— Что… кто… чего… — растерянно-испуганным, дрожащим басом забормотала попадья. — Кто это ты?

Маленькая фигурка в белом оказалась обладателем неземного голоса могучего, гремящего, от которого стены поповского дома задрожали.

— Я пришёл, чтобы взять на небо Парамона! — прогремел голос.

— Господи! — опускаясь на скамью, вздохнула попадья. — Допросился, Парамоша…

— Я жду, Парамон! — вновь зазвучал трубный глас.

Бабка Ульяна взяла светец с лучиной, отправилась в дальнюю комнату, где спал поп. За бабкой крадучись пошла Арина.

Перины и пуховики в опочивальне-были разбросаны, размётаны. Парамона среди них не было.

— Может, его уже забрали на небо? — спросила Аринка, широко раскрытыми глазами глядя на бабку Ульяну.

— Где ты, Парамон? — вновь загремел голос пришельца по всему дому. Послышался удар, вспыхнувшее пламя мгновенно осветило все уголки опочивальни.

— Ой-ой! — завизжала Аринка.

— Молния с неба! — сказала Ульяна.

Поп в длинной холщовой рубахе лежал за сундуком, прикрыв голову подушкой. Видимо, трубный громовой глас привёл его в себя, прогнал опьянение.

— Не хочу я на небо. Скажи, Арина, этому… небесному, что меня дома нет… — захныкал поп.

— Да что ж ты дитё заставляешь врать? — сурово произнесла Ульяна. Сам ведь просился на небо каждый день с утра до ночи, вот теперь и собирайся.

— Голова болит, кружится… — запричитал поп. — Ноги не держат… Не дойду я до неба, дорога велика… Сходи ты за меня, Ульянушка, а?

— Да ведь за тобой пришли, а не за мной, — сказала Ульяна. — Тебе небо честь великую оказыает, а не мне!

— Где же ты? — вновь прогремел голос. — Выходи, Парамон, а то я дом твой спалю небесным огнём!

При этих словах ожила попадья.

— Дом из-за тебя спалят! — крикнула она, врываясь в опочивальню. Одним рывком попадья вытащила попа из-за сундука: — Иди, Парамоша!

В распахнутые двери комнат была хорошо видна белая фигура, стоящая на крыльце.

— Обождите! — сказал поп, не сводя испуганного взгляда с небесного посланца. — Не могу же я идти на небо вот в этом… — Он трясущимися руками показал на холщовую рубашку до пят.

— Ари-и-ина! — загудела попадья. — Дай батюшке всё, что положено.

Поп, оттягивая время, начал медленно одеваться.

— Долго ли ждать тебя? — прогремел трубный глас.

— Он уже идёт, — ответила попадья. — Уже… уже… только не нужно небесного огня! Не палите дом!

— Дом тебе дороже, чем я, — грустно сказал Парамон.

— Я, что ли, просилась на небо? — всплеснула руками попадья. — Сам кашу заварил, сам и расхлёбывай.

— Зачем на небо? — влезая в подрясник, запричитал поп. — Мне житие небесное ни к чему, мне и тут, на земной тверди, хорошо… Может, кто вместо меня пойдёт?

— Я жду, Парамон! — загремел голос. — Идём!

— Да что ко мне он пристал? — вдруг рассердился поп. — Идём да идём! Не хочу!

— Да как же так? — произнесла бабка Ульяна. — Всем райскую жизнь на небе сулишь, а сам в рай и не собираешься? Да ведь если в селе узнают про это, позор большой будет. Верить тебе люди перестанут. В церковь не пойдут.

— Ты, что ли, всем расскажешь? — ощерился Парамон на бабку. — Да кто поверит! Чудо! Скажут — привиделось старой бог знает что. Тебя же и ославят как из ума выжившую!

— Ну, а ежели не мне одной привиделось? — стукнула клюкой об пол Ульяна. — Тогда как?

— Попадья смолчит, а несмышлёнышу Аринке веры нет, — бойко ответил Парамон и покосился в сторону белеющей фигуры.

Но на крыльце уже никого не было.

— Кто смолчит, а кто нет, — сказала бабка Ульяна и громко стукнула клюкой. — Эй, люди, сюда!

Поп, попадья и Аринка удивлённо глазели на входящих в дом Игната, братьев Василия и Демида, деда Данилку.

— Откуда… чего нужно? — растерянно залепетал Парамон и выпучил глаза, как варёный рак.

— Что ж это делается-то! — всплеснула ручками попадья.

— Погиб отец Парамон, как швед под Полтавой! — улыбнулся Игнат, и мохнатые брови его весело зашевелились. — Только и всего!

Братья Демид и Василий остановились у дверной притолоки, а дед Данилка с Игнатом подошли к Парамону поближе.

— Неужто все всё видели? — спросил поп подозрительно.

— Не только видели, но и слышали, — сказал Демид, поглаживая бороду.

— Где ж вы, бесштанники, были? — Парамон принялся мусолить пальцами лоб, и юркие глазки его зашныряли по сторонам, словно два мышонка, в поисках выхода.

— Шагал по улице, слышу — гром и огонь небесный, — по-солдатски чётко доложил Игнат. — Остановился… А они все, — он кивнул на деда и братьев, прежде меня подошли.

— Шли в церковь, ан такое привиделось-прислышалось! — покачал головой дед Данилка. — Хочешь не хочешь, а замрёшь. Ох, как ты, Парамон, бойко от жизни небесной отрекался!

— А кто его ведает, что на том свете-то? — загудела попадья, приходя на помощь попу. — Ты вот, солдат, про небесную жизнь чего знаешь?

— Заглянул я на тот свет, — весело молвил Игнат. — Дело было под Полтавой. Ядро шведское рядом разорвалось — меня так головой в землю воткнуло, что крота в норе задавил. Пока меня оттирали да водой кропили, я на том свете многое увидел. Но ничего для мужика хорошего не усмотрел. Бедность да хворость.

— Вот и я, детки мои, — ощерился улыбкой Парамон, — про то знал… Бедность да хворость, ох-хо… Зачем мне туда? Да и грехи наши тяжки, на небо не пускают!

— Это мы видели-слышали, — закивал головой дед Данилка.

— «Слышали, слышали»! — рассердилась попадья. — Кудакнула курица, а узнала вся улица. Радоваться должны, что батюшка с вами остался!

— Да уж возрадуемся, дай срок, — сказал Игнат, покручивая ус. — Завтра всё село знать будет, а послезавтра — все кулики на болоте. А ты, Парамон, пословицу слыхивал такую: и маленький бугорок телегу опрокидывает?

— Грозишь? — прищурил глаза поп.

— А ты правды боишься? — усмехнулся Игнат.

— Знаю я твою правду, — снова замусолил пальцем лоб Парамон. — Всё знаю… Опоили, в голове у меня дурман был, в глазах — огни. Не скумекал малость.

— Спохватился шапки, когда головы не стало, — молвила бабка Ульяна.

— Да, ославят меня теперь, — согласился Парамон.

— Плохо-худо тебе будет, — поддакнул дед Данилка.

— Не велик узелок-то, да крепко затянут, — доставая из кармана камзола бумагу, сказал Игнат. — Разойдёмся, святой отец, полюбовно. То, что тут было, считай, вовсе не было. Никто об этом не узнает. Только и ты мне помоги.

— В чём помочь? — мрачно покосился на попадью Парамон.

• Предыдущая
• 18/37
• Следующая