Сокровище магов - Евлогиев Иван - Страница 19

• Предыдущая
• 19/49
• Следующая

— Трудный человек! — произнес кто-то. Профессор Мартинов покачал головой, вздохнул, но ничего не ответил.

— Протрезвеет после прогулки, и всё пройдет! — дополнил кто-то другой.

В эту минуту прибежал от вертолёта профессор Иванов.

— Торопитесь. Возвращаемся! — крикнул он ещё издали, задыхаясь от волнения. В центральную станцию кто-то забрался. Скорее!

Все изумленно посмотрели друг на друга. Сам про­фессор Мартинов недоумевал, что такое могло случить­ся, но испуганный вид профессора Иванова заставил его быстро сесть в вертолёт. Аппарат поднялся и по­нёсся к вершине Орлиное Гнездо, к центральной стан­ции экспедиции.

— Только Хромоногий и Медведь могли заварить эту кашу — сказал один из работников, оставшихся на месте и следивших за полётом вертолёта.

— Эх, где сорока посидит, там и напакостит, — про­бормотал глубокомысленно другой рабочий.

Вертолёт высоко поднялся в небо, спустился на­искось вправо и скрылся за еловым лесом. Его гуденье слилось со свистом сверчков, стрёкотом цикад и пото­нуло в шуме солнечного летнего дня.

Нам известно, что не Хромоногий, а Павлик был тот человек, который проник в центральную станцию. Его увидел в телевизор профессор Иванов.

Но кто же такой этот Павлик? — спрашивали се­бя двое ученых, когда сойдя с вертолёта, они обошли помещения и нашли, в конце концов, оставленную им записочку. Что он здесь искал? И почему он скрылся?

Остановившись у ворот ангара, куда они постави­ли вертолёт, оба громко разговаривали, не подозревая, что мальчики их подслушивают.

— Хромоногий становится опасен для экспеди­ции! — сказал со вздохом профессор Мартинов. Спер­ва я думал, что его чудаковатые скитания по скалам — обычные повадки кладоискателя. Но после нашего по­явления кладоискательская жадность стала у него острой до болезненности. Со дня на день он всё больше нас ненавидит, думая, что мы отнимем у него сокрови­ще, которое он здесь подозревал.

— А почему бы и не признать, что здесь вправду есть какое-то сокровище. В наших горах происходили такие удивительные события, сюда приходили завоева­тели, здесь бродили повстанцы, бесчинствовали шайки разбойников, четы гайдуков исходили горы и долы. Наше государство попало под турецкое иго, попало и в духовное подчинение грекам, а ведь известно всему миру, что до этой национальной катастрофы у нашего народа была своя письменность, была культурная жизнь, среди него появлялись социальные движения, и всё это так вдруг не могло исчезнуть. В нашей земле есть скрытые национальные ценности, которых мы ещё не знаем, которые мы должны открыть. Отчего не предположить, что ему что-то известно. Лучше будет выслушать его, понять его мысли.

— Он убегает от нас. Он дик как зверь. Ночью бродит как шакал и днём тоже нет от него покоя. Будто подстерегает тебя за каждой скалой.

— Надо заговорить с ним его языком, приручить его.

— Были, коллега, и такие, которые пробовали с ним говорить его языком. К сожалению, так заговори­ли, что стали хуже его самого, потому что мы возло­жили на них задания, потому что мы рассчитываем на них, — вздохнул профессор Мартинов.

— Я не досидел до конца совещания. Мне не хо­телось слушать этого Петрова. Вы сейчас его имеете в виду?

— Да-а. Его. С ним Хромоногий успел поговорить по-своему. Это свидетельствует о его хитрости. Да, да, он вовсе не глуп. Он понимает психологию людей. Вот, он понял слабости Петрова, сумел водкой склонить его к тому, чего, может быть, и добивался. Да, ему это уда­лось. Ему удалось заставить Петрова думать не о своей прямой задаче, а о других делах. Он сумел даже за­бросить удочку, на которую наш пьяница геолог поймался — подкинул ему эту рудную пробу, вероятно с объяснением, будто нашёл её где-то в горах, на другом краю. Нет, об этом пока нечего говорить, в этом я ещё не убеждён. Впрочем, я жду, чтобы Петров сам мне объяснил.

— Вы верите, что он вразумится и заговорит с вами?

— Если я правильно понимаю людей, коллега, — а я долго их изучал, хотя это и не входило в мои на­учные задачи, — то надо думать, что Петров придёт ко мне и всё мне расскажет. Впрочем… профессор призадумался… — Если с ним ничего не случится.

— Чего вы опасаетесь?

— Оставьте, оставьте, — тяжело вздохнул профес­сор Мартинов. — Но давайте войдём в виллу и посмо­трим подробнее, причинило ли это внезапное посещение какой-нибудь вред.

— Действительно, странное посещение, — рассме­ялся Иванов.

Когда калитка виллы хлопнула, Павлик нетерпе­ливо выбежал из своего укрытия. Он перескочил через ограду и оказался перед вертолётом. Такое счастье ему и не снилось. Можно было рукой пощупать летатель­ный аппарат, даже влезть по лесенке, которая не была убрана.

Белобрысик в свою очередь сделал то же. Глаза у обоих радостно сверкали.

— Знаешь что, Саша? Заберёмся внутрь и спря­чемся! Что ты на это скажешь?

— Ты с ума сошёл? — прошептал Саша. — А если они вернутся и захотят опять полететь?

— Тогда мы честно признаемся во всём и даже… знаешь что… поможем им. Расскажем им про Хро­моногого. Они нас простят, и всё тут.

— А не страшно ли там внутри?

— Дурень! Чего там страшного? Ты забываешь, что я закончил кружок по авиамоделизму. Да я могу быть пилотом! Ничего нет страшного. Лезь наверх!

Павлик полез по лестничке. Саша быстро после­довал за ним.

В вертолёте, конечно, им было очень интересно. Там столько оказалось разных лампочек, рычагов, измерительных приспособлений, что оба уселись и на­перерыв старались ко всему прикоснуться.

— Да, вот это так приключение! — прошептал Белобрысик. — Будь у нас такой вертолёт там, у деда Чуда, а?

— Просто сказка! — восхищённо ответил Павлик. — Это должно быть педали — продолжал он, указывая на металлические плитки в ногах у пилота.

Павлик уселся на сиденье пилота, удобно расставил ноги, поставил их на педали.

— Вот так должны быть расположены ноги пило­та. — Говоря это, Павлик облокотился на спинку кресла и так самоуверенно поглядел на небо, видневшееся че­рез открытую дверцу, будто хотел тут же понестись в его синеву.

— А вот этим рулём, — продолжал он, — пилот обыкновенного самолёта изменяет направление полёта. Если хочет лететь прямо, держит рычаг в прямом поло­жении. Только нажмёт правой ногой, вертикальный руль склоняется вправо. Тогда весь хвост самолёта тоже пе­ремещается вправо, и самолёт поворачивает в этом на­правлении.

— Но как, почему? Будь это на земле, колёса по­вернут его вправо, но тут?

— Здесь — воздух. Воздушная струя, которая об­текает самолёт. А вот этот рычаг, я думаю, для гори­зонтального руля. Так оно у самолётов с крыльями. Пилот держит рычаг вот так, правой рукой. Если при­тянешь рычаг к себе, руль подымается кверху, струя воздуха нажимает на хвост книзу, а нос самолёта по­дымается вверх, и самолёт набирает высоту. Если на­жать на рычаг вниз, самолёт тоже нагибается книзу и начинает снижаться. Но вот как оно у этих бескры­лых жуков, не знаю, — рассмеялся Павлик.

В этот миг снаружи послышался шум. Оба неволь­но свернулись на дне вертолёта. Профессора снова вы­шли из дома и разговаривали между собой. Павлик поднялся, чтобы посмотреть на них, в то же мгновение мотор вертолёта загремел, бурно заработал на полном газе, винт с воем и визгом разорвал воздух и всё тело вертолёта затряслось в неудержимых порывах.

• Предыдущая
• 19/49
• Следующая