Дорога на простор - Сафонов Вадим - Страница 66

• Предыдущая
• 66/68
• Следующая

В 1660 году стрелецкий сотник Ульян Моисеев сын Ремезов ехал к тайше[35] калмыков-хошотов Аблаю. С собою Ремезов вез кольчугу. Он передал ее Аблаю. Аблай поднял кольчугу над головой и поцеловал.

Это была кольчуга Ермака.

Аблай поведал Ремезову, что давно, еще мальчиком, он, тайша, заболел, ему дали проглотить земли с могилы Ермака, и он исцелился.

Сотник загостился у Аблая. Аблай много пересказал ему за это время: о чудесных походах Ермака, о волшебствах, которые творило его мертвое тело, о похоронах атамана и о таинственных свойствах его одежды и оружия. Ремезов записал рассказы Аблая и тайша поставил на записи свою печать.

У сотника был сын Семен. Он стал сибирским географом.

Уже в Петрово время Семен Ульянов Ремезов с сыновьями Леонтием, Семеном, Иваном да Петром составили летопись покорения Сибири. В эту летопись, написанную затейливым, местами почти песенным языком, Семен Ремезов вставил чудесные тайшины рассказы и другие туземные легенды, которые ему довелось услышать.

Вот о чем говорилось в них.

Труп Ермака нашли через неделю после вагайской резни. Яныш, внук князя Бегиша, удил рыбу у Епанчиных юрт, в двенадцати верстах выше Абалака. Он увидел человеческие ноги, торчащие из воды, накинул петлю и вытащил тело.

Мертвец был могучего сложения и в драгоценных панцирях, сверкающих золотом. Яныш с криком побежал в поселение. Сбежались татары. Когда мурза Кайдаул снимал с трупа панцири, изо рта и носа мертвеца хлынула кровь. Нагое тело положили на помост и мурзы, беки и приближенные их стали пускать в труп стрелы. Из каждой новой раны чудесно лилась свежая кровь. Тогда сам хан Кучум с мурзами и даже дальние вогульские и остяцкие князьки прибыли к телу, чтобы кровью Ермака отомстить за кровь своих родичей. Слетались птицы и кружили над трупом, но ни одна из них не садилась на него.

Через шесть недель знатным татарам во сне явилось грозное видение. И многие сошли с ума. Татарские князья в ужасе сняли тело с помоста и предали земле на Бегишевском кладбище под сосной. Для погребального пира по Ермаке закололи тридцать быков и десять баранов.

Один панцирь Ермака отослали в святилище белогорского шайтана. Другой взял мурза Кайдаул. Кафтан Ермака достался Сейдяку, а сабля с поясом – караче.

Волшебная сила жила во всех этих предметах.

Шейхи Ислама, обеспокоенные чудесами, творимыми мертвым Ермаком, запретили поминать его имя и пригрозили смертью тем, кто укажет его могилу. Но свет стоял над ней по субботам – как бы свеча зажигалась в головах. Этот свет видели только татары, а для русских он был невидим.

Удивительны эти легенды сибирских народов о Ермаке, сохраненные простодушным Ремезовым.

В них отделена резкой чертой знать ханской Сибири от простого татарского люда. Хан и слуги его пытаются пролить кровь мертвого Ермака. Сверхъестественные силы поражают их. Страшные видения сводят с ума беков и князей, хотевших надругаться над трупом казацкого атамана. Именно татары видят свет над его могилой. Героем остался Ермак и в памяти сибирских народов.

Кольчуга Ермака и в самом деле больше семидесяти лет хранилась в роду мурзы Кайдаула. Летописцы сообщают, что она была исполинских размеров – в длину два аршина, пять четвертей в плечах. Каждые пять железных колец с изумительным искусством сплетены между собой, "на грудях и меж крылец печати царские – златы орлы, по подолу и рукавам опушка медная в 3 вершка"; спереди, ниже пояса, одно кольцо прострелено.

Было поверье, что этот панцирь исцеляет от болезней, облегчает роды женщинам, оберегает младенцев, охотникам приманивает зверя и приносит удачу на войне. Байбагиш-тайша давал за панцырь десять семей невольников-ясырей, пятьдесят верблюдов, пятьсот лошадей, двести быков и тысячу овец, но Кайдаул не отдал панциря. А, умирая, заповедал сыну, беку Мамету, никому не продавать его.

Тогда Аблай-таша, властитель калмык-хошотов, возгоревшись желанием получить чудесный панцирь, отправил посла в Москву просить, чтобы оттуда приказали Мамету отдать панцирь. Но Мамет не уступал его. И через два года, в 1660 году, новые тайшины послы пришли с подарками к тобольскому воеводе, чтобы тот велел упрямому беку передать волшебный панцирь Аблаю. Воевода сперва по-хорошему давал Мамету тридцать рублей – "цену не малую". А потом уже прислал пристава Ульяна Ремезова.

Так тайша получил кольчугу Ермака.

Но спустя некоторое время в улусе Аблая побывал сам бек Мамет. Он захотел посмотреть на панцирь, который завещал ему хранить отец, мурза Кайдаул. А когда Аблай показал ему панцирь, Мамет не признал его за свой. И снова в 1668 году тайша шлет в Москву послов. Снова Москва дает указ "о сыску панциря Кайдаула мурзы". Но волшебный панцирь исчез и никто его больше не видел[36]".

Вторая, нижняя кольчуга Ермака попала к кодскому князю Алачу. След ее также затерялся.

В 1646 году березовские служилые люди отбили на "погроме воровской самояди" у самого устья Оби русский панцирь. На одной медной мишени его был изображен двуглавый орел, а на другой буквы, в которых узнали инициалы князя Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу Шуйского привезли в Москву, в Оружейную палату. Почти триста лет пролежала она там. В 1925 году проф. С.В.Бахрушин высказал предположение, что это и есть "низовой" панцирь Ермака[37].

Грозный подарил "князю Сибирскому" кольчугу воеводы Шуйского – участника многих славных походов своих, убитого в битве с поляками близ Орши в 1564 году, отца псковского героя.

Если это так, то, значит, в Москве хранится единственный безмолвный свидетель смерти легендарного атамана, вместе с его телом опустившийся в холодные и мутные воды Иртыша…

Под Тобольском есть деревушка Котина, живут в ней многие семьи Котиных, потомков ермаковского казака.

В Новочеркасске стоит памятник донскому казаку Ермаку.

В Тобольске на крутой горе, далеко видный и по Иртышу, и по Тоболу, высится обелиск серого мрамора. На нем надпись: "Ермаку, покорителю Сибири".

И во многих местах – на Урале, в Сибири и даже в Казахстане – из поколения в поколение передаются рассказы о Ермаке, и люди с гордостью говорят, что они того казацкого корня.

По всему простору нашей родины поет народ песни о Ермаке.

Высшей, почти беспримерной чести удостоил народ казака, погибшего в шестнадцатом веке и всего-то действовавшего на исторической арене три-четыре года: народное сознание соединило его с былинными богатырями. Вот он едет на коне:

• Предыдущая
• 66/68
• Следующая