Уголовного розыска воин - Чергинец Николай Иванович - Страница 57

— Немедленно организуйте розыск сторожа! — приказал Битюцких капитану. — Найти сегодня же во что бы то ни стало! Как бы не пришлось потом искать труп...

Едва капитан Шавакулев закончил инструктаж по розыску сторожа Краюхина, раздался звонок из дежурной части:

— Александр Иванович! Тут Краюхин подошел, спрашивает, можно ли к вам пройти.

Азарных облегченно вздохнул.

— Вот так и появляются у оперативников седые волосы, — вполголоса заметил Битюцких.

— Все свободны, — сказал Шавакулев, обращаясь к инспекторам.

Допрос Краюхина организовали в кабинете прокурора. Помимо Басацкого и полковников, в кабинете присутствовал судебно-медицинский эксперт.

— Ну что же, Михаил Васильевич, — сказал Азарных, — возникла необходимость побеседовать с вами еще раз... Кстати, где вы были сегодня?

— На работе, — не моргнув глазом ответил Краюхин.

— Нет, на работе вас не было.

— То есть... дома!..

— И дома не было.

Сторож опустил голову.

— Ну хорошо, — разрядил общее молчание прокурор, — К этому вопросу мы еще вернемся. А пока...

— Вы меня в чем-то подозреваете?!

— Михаил Васильевич, — спокойно произнес Битюцких. — Давайте, как говорится, поставим точки над «и». Да, мы вас подозреваем...

— В том, что я украл сейф?!

— Успокойтесь. И выслушайте меня внимательно. Мы ни в коей мере не считаем вас причастным к разбойному нападению. Ни в коей мере не считаем вас сообщником преступников. Мы считаем вас потерпевшим.

— Ну спасибо.

— Вы напрасно иронизируете. Мы подозреваем вас в том, что вы нам солгали.

— Я?!

— Да, вы. Или, скажем мягче, сообщили далеко не все, что знаете по этому делу.

— Я сказал все!

— Не спешите, — предостерег прокурор. — Мирон Максимович совершенно справедливо назвал вас потерпевшим. Я хочу добавить, что по советскому уголовному законодательству потерпевший несет ответственность за отказ от дачи показаний, а равно за дачу заведомо ложных показаний. Вас предупреждал об этом следователь?

— Да.

— Почему же вы не сказали ему правду?

— Я сказал все, что видел!

— Нет, — возразил Азарных. — Отнюдь не все. Вот до того момента, когда появился преступник, вы все осветили верно. Не утаили, что выпили пива, что задремали на дежурстве и так далее. Но вот вы утверждаете, что после того, как вас ударили прутом по голове, вы якобы потеряли сознание...

— Да, потерял сознание!

— Михаил Васильевич, на допросе присутствует судебно-медицинский эксперт, который так же, как и вы, предупрежден об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Сейчас он освидетельствует вас...

Тщательно обследовав голову Краюхина, судмедэксперт спросил:

— Других ранений не имеете?

— Нет.

— В таком случае вы не могли потерять сознание...

— И в таком случае, — добавил прокурор, — вы должны были все видеть и все слышать!

Краюхин побледнел.

— Ну что скажете, Михаил Васильевич? — спросил Азарных.

— Товарищ полковник!.. Я все скажу! Я раньше врал! Я очень испугался!.. И вот сейчас я не был ни на работе, ни дома, а просто у товарища в общежитии... в угол забился... на улице боюсь показаться...

— Кого же вы боитесь?

— Преступников!

— Напрасно. Но если это так, то вы должны быть заинтересованы в том, чтобы их быстрей поймали.

— Да!

— Ну так помогите нам! Скажите правду. Вы теряли сознание?

— Нет! Я очень испугался. И когда он задел меня прутом, я сразу упал и притворился мертвым. Я хорошо помню, как он меня связывал... сел сзади на спину и руки заломил. Я лежал с закрытыми глазами и потому не видел, но слышал, как они что-то тащили по коридору, слышал, как упал за окном сейф. И еще... я хочу сказать... кажется, преступник меня знает!

— Преступник вас знает? — переспросил Битюцких.

— Да, мне так кажется... Когда я выскочил из холла в коридор, этот... который с прутом... мне показалось, что он испугался. Как будто узнал меня! Дело в том, что я работаю слесарем, и водителей, конечно, всех не знаю, а они, шоферы, нас, слесарей, знают лучше, потому что им приходится к нам обращаться. Иной раз подбежит: «Миша, сделай поскорее, я тебе что хочешь...» Глянешь — незнакомый вроде человек, а зовет тебя по имени. Ну, в общем, они от нас зависят. Надо искать его в гараже!

Один из водителей в беседе сообщил, что на обочине ответвления Мегионской дороги, за рекой, он видел брошенный автомобиль ГАЗ-66. Хотя ни одна организация об угоне автомобиля не заявляла, требовалось срочно проверить сообщение. Мало ли: машина могла не стоять на учете (такое, к сожалению, бывает), могли отправить ее в дальний рейс и скоро не ждать... Младшие инспектора во главе с Доброшинским и Ганиевым смогли доехать лишь до ответвления. Дальше бетонки не было, и машина по подтаявшему болоту не пошла. Пешком, по колено в торфе, перемешанном со снегом, а затем через речку с полыньями, едва ли не по льдинам они добрались до машины, возле которой уже копался... шофер. Он пояснил, что просто застрял и ходил в деревню за трактором.

Напрасная работа... Нет! Такие сигналы необходимо проверять, чтобы быть уверенным: версия отработана — сейф увезен не на угнанной машине, и один из преступников почти наверняка водитель.

И в тот же день в поле зрения попал некий Уманов. По росту и по другим приметам, данным сторожем Краюхиным, Уманов очень походил на одного из преступников. У него была похожая прическа, восточный разрез глаз; одет в замасленную голубую куртку из ткани болонья с продольными желтыми полосами на карманах. Краюхин готов был поклясться, что точно такое же пятно было на правом плече у преступника.

Уманов работал шофером на автомобиле ГАЗ-66 и часто подвозил продукты в столовую УТТ-1, помогал разгружать, то есть хорошо знал, что открыть дверь столовой проще пареной репы. Отлично знал и расположение помещений конторы. Правда, протектор машины, на которой он работал, отличался от протектора, оставившего след на месте погрузки сейфа, но преступник был не один, и, вполне возможно, была использована машина напарника.

Главное же заключалось в том, что на ночь кражи у Уманова не было алиби. Конечно, твердо доказанного алиби может не быть у любого человека. Допустим, молодой человек провожал девушку, покинул ее в час ночи, когда автобусы уже не ходили, вошел в телефонную будку и проспал в ней всю ночь. Никто его не видел в этой будке и не может подтвердить, что молодой человек действительно там спал.

С Умановым, однако, дело обстояло гораздо сложнее. У него не просто не было твердого алиби, он лгал — так, по крайней мере, казалось и не могло не казаться тем, кто его допрашивал.

Уманов заявил, что в ночь, когда было совершено разбойное нападение на кассу, он спал в общежитии. Но трое парней, живших в одной комнате с Умановым, показали, что в ночь на 12 апреля Уманов дома не ночевал. В доказательство они назвали еще одного своего приятеля, который в злополучную ночь якобы спал на кровати Уманова. Хотя этот приятель нигде не был прописан и трое парней не знали ни его фамилии, ни места работы, он был менее чем за два часа найден в стотысячном Нижневартовске и допрошен. Его показания не расходились с полученными от парней: да, в ночь на 12 апреля он спал на кровати Уманова.

То же самое показала вахтерша общежития: Уманов ушел из дома 11 апреля вечером и возвратился лишь утром.

Уманов продолжал твердить: спал в общежитии на своей кровати и ничего знать не желает.

Проведены очные ставки со всеми ребятами; личных счетов они к Уманову не имеют, отношения нормальные, но говорят: тебя не было ночью в общежитий, на твоей кровати спал другой человек.

Уманов стоит на своем.

Показания уточняются в деталях. Поскольку прошло несколько дней и сроки в сознании могут сдвинуться, следователь скрупулезно допытывается: что делал каждый днем и вечером 11 апреля?