О молитве - Святогорец Паисий - Страница 18

ГЛАВА 2

Молитва о других 

Геронда, иногда, когда я вижу, как страдают люди, не могу молиться о себе.

— Мы молимся о себе не только для самих себя; молитва о себе необходима как подготовка, чтобы предстать перед Богом в подобающем одеянии. Чтобы человек мог разглядеть боль других людей, нужно, чтобы он сам в некотором смысле был в порядке. И когда ты молишься о себе с глубоким осознанием собственной греховности, тогда даже простое «Господи, помилуй» о других будет иметь великую силу, потому что сказано с великим смирением, которое привлекает великую милость Божию.

— Геронда, я чувствую потребность много молиться о себе и забываю других.

— Гляди, чтобы произошло совлечение ветхого человека, нужно молиться о себе. Но когда разгорится божественный эрос, тогда человек забывает себя и молится о других. Ты, после того как немного помолишься о себе, потом вспоминай о бедствующем мире в целом, о тех, кто удалился от Бога, о почивших, которые не воспользовались временем, которое Бог им даровал, чтобы к Нему приблизиться, и теперь раскаиваются, но уже без пользы; и твори молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Так молишься и о себе, и о тех, кто просил тебя молиться, и обо всём мире.

— Геронда, меня беспокоят человеческие страдания, но я не чувствую дерзновения, чтобы просить у Бога помощи. Помысел говорить мне: «Разве Бог услышит тебя, такую жалкую и убогую?»

— Не слушай тангалашку, который заходит к тебе справа и ввергает в отчаяние. Говори: «Боже мой, я жалкая и убогая, но послушай меня, потому что из‑за меня страдают другие». Как‑то во время сильной засухи один монах[81] на Афоне молился так: «Боже мой, прошу Тебя, дай немного дождя. Не ради нас; мы — монахи и дали обет жить в подвиге. Пожалей бедных людей в миру, которые страдают и опять же от своего недостатка уделяют и нам. Если бы духовно я был в порядке, то Ты бы меня услышал и люди бы не страдали. Я знаю, что я большой грешник; но разве справедливо, чтобы из‑за меня страдали другие? Помоги им. У них нет времени молиться; за них я чуть–чуть молюсь». Через час–полтора над всей Македонией, Фессалией и Афоном прошёл дождь!

— Геронда, когда молюсь о мире, помысел говорит мне, что я делаюсь Богу противна, потому что оставляю своего мертвеца и иду погребать чужих[82].

— Разве ты своего мертвеца не похоронила, когда стала монахиней? Говори так: «Боже мой, что слушать меня, недостойную Твою рабу? Но разве не жаль людей в миру, которые так мучаются и страдают? Прошу Тебя, помоги им». Когда человек молится о ближнем с любовью и смирением и подвизается с сознанием собственной греховности, тогда Бог не чувствует к нему отвращения, но, наоборот, помогает и ему самому, и другим. Противен Богу человек, который считает себя святым и молится о других, считая их грешниками.

— Геронда, Вы как‑то сказали, что мы организуем «молитвенную бригаду». Когда это будет?

— Зависит от вас… В другой раз посмотрим ваш уровень и исходя из этого… организуем духовную «молитвенную бригаду». Если молитва будет с состраданием, знаете, какая у неё будет сила? Будете молиться о нуждах мира, и те из людей, кто в этот момент просят у Бога помощи и находятся на одной с вами частоте, будут получать от Него помощь. Я чувствую души, которые молятся; словно движение силы ощущаю их молитву. Часто я знаю и в какое время молился какой‑нибудь больной человек и получил помощь.

— Геронда, люди, о которых молитесь, это чувствуют?

— Да, чувствуют, что произвожу у них «землетрясение», и испытывают потрясение. Когда молитва творится с состраданием, даже и незнакомые люди это ощущают.

— Геронда, когда наша молитва о других наиболее угодна Богу?

— Когда мы её чувствуем. А чувствуем мы её, когда ставим себя на место других. Если мы поставим себя на место больных или усопших, это поможет нам молиться с состраданием; сострадание сходит в сердце, и молитва наша становится сердечной.

— Геронда, когда я утопаю в помыслах, то не могу молиться.

— Зачем же, дорогая моя, ты так привязалась к себе и не подумаешь хотя бы чуть–чуть о людях, которые страждут. Знаешь, сколько есть распавшихся семей, сколько детишек выброшены на улицу и живут в детских домах без материнской ласки? Сколько людей в этот самый момент кричат: «На помощь!» — и никого нет рядом, кто бы мог им помочь? Сколько людей тонут в море, сколько кончают жизнь самоубийством, сколько страдают? Столько людей, нуждающихся в молитвах монахов, а мы тратим драгоценное время на беспредметные помыслы или детское нытьё и даже наши прямые духовные обязанности как следует не исполняем. Смотри, перестань заниматься только собой, пусть чужая боль станет для тебя своей. Так ты и мир обретёшь, и воздаяние будешь иметь от Бога, и помощь будешь другим подавать.

Когда я жил в монастыре Филофей, который в то время был особножительным, как‑то раз ночью я молился в келье и почувствовал, что какой‑то человек, имеющий нужду, пришёл к монастырю. Это был один бедный человек, к тому же бесноватый. Ворота монастыря закрывались с заходом солнца и открывались на другой день утром. «Что теперь делать? — подумал я. — Дать бы ему хоть что‑нибудь поесть, а то как человек будет голодным до утра?» Тут мне пришла мысль. Я пошёл, взял кое–какие продукты[83], положил их в корзинку, привязал верёвку и спустил корзинку из своего окна, которое выходило наружу. Я был в таком состоянии, что потом не мог успокоиться. Всю ночь я с состраданием молился. «Боже мой, — говорил я, — я сделал, что мог; я недостоин просить Тебя, чтобы Ты помог Своему созданию. Но разве это справедливо, чтобы он из‑за меня страдал?» Утром, когда открылись монастырские ворота и человек вошёл внутрь, он был здоров. Зашёл в храм и прославил Бога. Благой Бог сжалился над ним и освободил от беса.

— Геронда, когда молишься о каком‑нибудь страждущем человеке, то ум обращается ко Христу или к страданиям человека?

— Не у Христа ли ты просишь помощи? Начинается с человеческих страданий, а возвращается ко Христу.

— Геронда, когда у меня нечувствие в сердце, я вспоминаю разные трудности, которые довелось пережить, и прошу у Бога, чтобы Он помог тем, кто переживает похожие трудности.

— Это хорошо. Делай так, если это тебе помогает лучше понимать другого человека и ему сопереживать. «Боже мой, — говори, — как Ты меня много облагодетельствовал, так помоги и брату моему, который лучше меня».

— Геронда, когда я молюсь о спасении какого‑нибудь человека и одновременно прошу Бога, чтобы Он не попустил ему страданий, может это неправильно?

— Нет, дорогая, и в этом тоже сострадание. Богу нравится, когда у человека, который молится, есть любовь к ближнему; но сделает Бог то, что полезно душе.

— Геронда, мне грустно, когда служба заканчивается, а я так и не смогла помолиться, потому что всё время хотела спать.

— Чтобы прогонять сон, думай о том, что пробуждает в тебе духовный интерес.

— Геронда, разве есть интерес больший, чем людские страдания?

— Нет, но если думать о людских страданиях в общем и целом, то это не помогает. Думай о конкретных людях, которые испытывают большую нужду, тогда станешь сострадать и молитва будет сердечной. Возьми какой‑нибудь случай, который тебя больше всего беспокоит, а потом думай о других. Скажем, на войне много бывает раненых. Хорошо, когда ты можешь думать и сопереживать всем пострадавшим, даже не видя их. Но если не можешь сопереживать не видя, тогда будет полезно, если встретишься с кем‑нибудь, кто потерял, скажем, палец, и помолишься: «Подумать только, этот человек стал инвалидом, остался без руки или без ноги! А сколько таких несчастных, у которых нет рук, ног!» Одно дело услышать по новостям, что поезд сошёл с рельсов, и другое увидеть своими глазами лежащий под откосом поезд и погибших людей. Когда ты молишься о конкретной нужде, которая тебя волнует, то и сам получаешь помощь, и ближнему помогаешь.