Повести - Сенковский Осип Иванович - Страница 23

Боже мой!.. кажется?.. Или это так им привиделось?.. Кажется, как будто... как будто дверь зашевелилась; как будто что-то белое промелькнуло в дверях... Нет, быть не может!.. А если кто-нибудь их видел?.. Ах, боже мой, тогда они пропали!.. Нет, нет!.. Здесь никого не видно!.. Однако же дверь растворена шире, нежели как была прежде...

— Александр!.. Друг мой!.. Заклинаю!.. удались!.. Я трепещу!..

— Олинька!.. Ангел мой!.. мое счастие!..

— Уйди!.. Сойдемся в зале!.. Я обойду через спальню маменьки и через буфет... Любишь ли меня?..

— Выше всего в мире!..

———

Где же он?.. Его нет в зале! Маменька еще танцует: добрая мамонька!.. Олинька в беспокойстве. Она садится; она встает опять садится; уходит из залы и опять возвращается. Где же он?.. не ушел ли?.. Нет, он придет!.. Он придет непременно!.. Между тем какой-то франт с широко раскинутыми бортами, с золотым жилетом, с пышным галстухом, с окладистыми бакенбардами, приветливо просит Олиньку на кадриль. Отказать ему неловко, тапцовать с ним очень скучно; но и остаться праздною опасно. Неравно маменька?.. Неравно ужасный господин с большою звездою?.. Лучше тапцовать! Она стала с ним к кадрили.

Пусть же Олинька танцует, пусть маменька отдыхает после танца; я между тем прочитаю вам два любопытные явления из старой комедии, которую играют всюду, с небольшими переменами.

ЯВЛЕНИЕ I

Действие происходит в той же зале. В середине ее танцуют. Вокруг стен сидят старые и молодые дамы в беретах, чепчиках и турбанах; старые и молодые девицы с готическими на голове башнями из чужих волос, с локонами из чужих волос, с талиями на вате и бумажными цветами. Все они перешептываются между собою, пожимают плечами и кивают головою.

— Ты видела сама?..

— Нет, маменька; я не видела, но мне сказывала Катенька Б***, которой сообщила это за тайну Лиза Ф***, которая знает о том от Каролины Карловны, которая, говорят, видела собственными глазами, случайно заглянув в кабинет Анны Петровны.

— Боже мой!.. Какой теперь свет!.. Не бери, душенька, с нее примера.

— О нет, маменька!.. не бойся!

— Прасковья Егоровна, слышали ли вы новость?

— Не насчет ли кабинета, Марья Богдановна?.. Да! слышала!.. Скажите — пожалуйте!.. Кто бы это подумал!..

— Ах, батюшки!.. Чего доброго ожидать от нынешней молодежи!..

— Впрочем, и мать не лучше ее была в свое время...

— Маменька танцует в сорок лет, а дочь в шестнадцать лет целуется с молокососами!..

— Да тем ли только кончилось, Дарья Васильевна?..

— Какой соблазн!.. Во время бала!..

— Ах, Софья Николаевна!.. эти воспитанницы институтов, право, все таковы: их содержат в строгости, а, как выпустят, так словно порох, так и загорается от первой искры; а там уж и не удержишь...

— Вы ошибаетесь, Елисавота Кондратьевна! Ведь и моя Сашенька воспитана в институте: однако ж она не похожа на эту.

— Извините, я не знала. Конечно, много зависит и от домашних примеров... Но посмотрите, как весело она танцует после всего этого!.. Как будто ничего не было! Постойте, пойду поздравить Анну Петровну с отличным воспитанием ее дочери...

— Катерина Алексеевна?.. слышала ли ты, какую глупость сказала мне моя соседка?

— Кто?.. Софья Николаевна?.. Да! Чего же ты от нее ожидала? Она и зла, и бестолкова.

— Сказать между нами, хороша и ее Сашинька!..

— Ну, об этой и говорить нечего! Будет хуже матери...

И проч.. и проч.. и проч.

ЯВЛЕНИЕ II

Белая мраморная комната, отделенная от танцовальной залы тремя или четырьмя комнатами. Дама лет тридцати пяти, еще довольно свежая, в богатом берете с райскою птицею, сидит в углу софы. Возле нее на табурете сидит молодой человек с расстроенным лицом: кажется, это граф П***... Несколько мужчин и дам, утомленных балом, прохаживаются по комнате в ожидании ужина, не заботясь ни о даме, ни об се соседе, которые разговаривают между собою.

— Хорошо, граф!.. Прекрасно!.. прекрасно!.. Да! разумеется, что вы не ожидали повстречаться здесь со мною! Вам и в голову не приходило, чтоб я с давнего времени была знакома с хозяевами этого дома! Вы полагали, что можете проказничать здесь свободно, а завтра обманете меня какою-нибудь пустою отговоркою. Я же вам объявляю, что я давно знала о том, что вы сбираетесь на этот бал; что с умыслом не упоминала перед вами ни слова о том, что и я тоже приглашена сюда; что нарочно просила вас провести этот вечер со мною, чтоб видеть, как будете вы отвечать мне. Я только удивлялась, с какою бесстыдною уверенностью тотчас обещали вы быть у меня, тогда как мне было известно, что вы непременно будете здесь...

— Княгиня, ради бога!.. оставим это!.. Что ж я дурного сделал?.. Если вы называете это преступлением, то я могу утешаться мыслию, что оно совершенно равно вашему: вы тоже здесь!

— Прошу поверить, что я бы никогда сюда не приехала, если б вы пожаловали ко мне, по вашему обещанию! Я с тем и прибыла очень поздно, чтоб предоставить вам время для раскрытия здесь прекрасного вашего характера; чтоб поймать вас, чтоб уличить в измене. Стыдно, стыдно, Александр Сергеевич!..

— Помилуйте, княгиня!.. О какой измене вы мне говорите? Вы только ищете предлога к ссоре! Ни в каком уголовном уложении тапцовать с дамами в порядочном доме не называется изменою.

— И вы еще смеете отвечать мне подобным образом?.. А происшествие в кабинете?..

— Какое?

— Вы но знаете, какое?.. Вы чудовище! вы человек без совести и без сердца!.. Он еще спрашивает, какое происшествие!.. Извольте, сударь, спросить у этих дам, в зале: вас видели в кабинете с прекрасною Ольгою; видели на коленях перед нею; видели, как вы ее целовали...

— Княгиня!.. Сделайте милость!.. Что вы говорите!..

— Я говорю то, что знаю; что все здесь знают, кроме несчастных родителей, которые не догадываются, что вы заплатили себе их честию и честию их дочери за то, что удостоили их бал вашего присутствия. Вы играете здесь, как и везде, роль мерзкого обольстителя. Как вам не совестно жертвовать мгновенному удовольствию, тщеславию, шалости славою, покоем, счастием всей жизни невинной, неопытной девушки, дочери честного и благородного человека, которого называете вы вашим приятелем?.. Вы погубили беззащитную. Чем исправите вы сделанную ей обиду?.. Хотите ли на ней жениться?.. Отвечайте!

— ........

— Вы молчите?.. Итак, граф, вы в состоянии, для вашей забавы, играть судьбою этой бедной Ольги?.. Нет, сударь, после этого я не хочу и знать вас!

— Но вы говорите с таким жаром, что все вас услышат. Я объясню вам завтра все, как что было, и вы...

— Теперь здесь никого нет, и я могу говорить смело, тем более что говорю с вами в последний раз. Впрочем, пусть слышат! Я готова сама рассказать всем ваш поступок: я непременно расскажу об нем матери и предостерегу ее на ваш счет...

— Помилуйте, княгиня, вы забываетесь!.. Хотите ли вы повергнуть меня в отчаяние, скомпрометировать себя?..

— Благодаря вам, сударь, я уже довольно скомпрометирована: вы не делаете никакой тайны из моей к вам безрассудной «дружбы». Думаете ли вы, что я не понимаю, почему приглашена я сюда?.. Эти господа хотели видеть вас у себя на бале и, зовя вас, полагали необходимым позвать и меня: до такой степени они считают меня нераздельною с вами!.. Это приглашение поразило меня кинжалом в сердце, я видела в нем доказательство того, что я обесславлена в общем мнении. Я плакала всю ночь из-за уважения, которое они мне оказывают, не забывая обо мне...

— Да вы и теперь плачете!.. Княгиня!.. ради всего священного вам в мире!..

— Я должна плакать, плакать всю жизнь о своей глупости... Вот какую признательность заслужила я от вас за все мои пожертвования!.. Мне стыдно признаться перед собою, что я нарушаю священнейший долг матери, краду достояние моей дочери, чтоб купить себе свой срам и вашу неблагодарность; чтоб удовлетворить вашу ненасытную страсть к мотовству, к фанфаронству. По моей милости вас считают богатым человеком: вы лучше меня знаете свои доходы!..