Базовые формы монастыря Шаолинь - Красулин Игорь Авраамович - Страница 16

Слушать комплименты всегда приятно, но все равно для меня, который все эти центры сжег бы на фиг вместе с сотрудниками, звучит дико и непривычно.

Я дождался конца длинной витиеватой фразы и спросил в лоб:

– И что вы хотите?

– Деловой вопрос, – одобрил собеседник. – Чувствуется хватка прирожденного лидера! Я бы предложил вам встретиться в интересах вашего такого нужного и важного для общества дела.

– Ну, – пробормотал я настороженно, – я не готов сейчас идти куда-то…

Голос прозвучал бодро и оптимистично:

– Вы абсолютно правы в своем нежелании вот так сразу посетить наш офис. Но я могу подъехать прямо сейчас… или в любой день и время, на которое договоримся! Мы встретимся на улице, в сквере на лавочке или у газетного киоска.

Я запнулся с ответом, осторожность требует послать этого Дудикова на хрен и стереть его номер, но, с другой стороны, кто не рискует, того не хоронят в гробу из мореного дуба и с позолоченными ручками.

– Лучше бы на послезавтра, – сказал я, – или в конце недели… но я не знаю, насколько у меня будет насыщенное расписание, так что подъезжайте, если сумеете, прямо сейчас…

– О’кей!

– Сколько вам добираться до Южного Бутова?

Он ответил без запинки:

– Около часа. Наш офис в центре.

– Отлично, – сказал я. – Только встретимся на самом въезде, где фитнес-центр «Зебра» и «Аптека Столетова». Между ними крохотный скверик, там две лавочки.

Эти полчаса я не находил себе места, рисовались всякие ужасы, начиная от того, что кто-то из тех, кому мы срали под дверьми квартиры, вычислил и нанял крепких мужиков, а те придут отмудохать нас, а мне так вообще переломают руки-ноги.

А то, что место людное, не спасет, у нас же Россия, будут убивать прямо на улице, все просто обойдут, чтобы их не задели, и никто даже не звякнет в полицию.

За десять минут до назначенного времени я уже бродил по ту сторону киосков, поглядывал на лавку. Машины проезжают вдалеке по шоссе, лишь одна осторожно свернула на узкую дорожку, проехала сотню метров и остановилась с краю.

Дверца распахнулась с левой стороны, я успел увидеть, что на остальных сиденьях пусто. Вышел мужчина, рослый и спортивного вида, но без военной выправки, слава богу, осмотрелся.

Я уже шел к намеченной лавочке, а когда сел, он тоже двинулся в мою сторону. Я дергался, не знаю, надо ли встать или приветствовать, разозлился на себя, ну чего я так уж сразу прогибаюсь, где мои принципы, сделал морду равнодушной и даже не повернул голову в его сторону, когда он опустился на лавку на достаточном расстоянии, чтобы между нами мог сесть еще кто-то и расставить локти, это называется личным пространством.

Некоторое время мы сидели вот так, глядя перед собой, словно играем сцену из андерграундных мувей.

Наконец он произнес с ленцой:

– Прекрасная пора, когда весна вот так переходит в лето…

– Лето лучше, – сказал я.

Он посмотрел на меня искоса.

– Вы находите? Да, наверное. Я – Роберт Дудиков, как уже говорил.

– Анатолий, – ответил я. – Анатолий Крякун.

– Наш фонд, – проговорил он так же легко, – занимается прогрессом в гуманитарных вопросах и поддержкой организаций и движений, которые способствуют свободе и независимости. Вы – одно из таких зарождающихся движений, пока самых мелких… но мы видим большой потенциал и готовы оказать вам помощь.

Я спросил настороженно:

– Это как?

Он коротко усмехнулся.

– Я понимаю ваше недоверие. Однако вот это вас немножко убедит, что мы говорим искренне.

Он сунул руку в широкий карман плаща, я напрягся непонятно чему, но в его ладони появился небольшой сверток в газете, совсем не похожий на пистолет.

– Держите, – сказал он добродушно, – лучше сразу спрячьте, а то народ начнет присматриваться.

Мои пальцы сразу ощутили, что это, к тому же на газетку то ли пожмотился, то ли нарочно оставил краешек. Оттуда нечто выглянуло красным уголком, похожим на шоколадку, только потолще, но я уже чувствовал, что это пачка пятитысячных, хоть никогда столько еще и не видел.

Торопливо взял, чувствуя, как задрожали неизвестно почему пальцы, сунул в карман, сердце колотится, так и кажется, что все смотрят в мою сторону.

Этот Роберт Дудиков продолжает рассеянно смотреть вперед, эстет, природой любуется, а я спросил сразу охрипшим голосом:

– Зачем?

– На всякие расходы, – ответил он негромко. – Здесь пятьсот тысяч. Деньги небольшие, но на голом энтузиазме долго не продержишься, это закон. Подростки могут, но дальше начинаются заботы взрослого человека, и становится уже не до борьбы за идеалы. Тратьте правильно.

– А если просто пропьем? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Значит, мы потеряли эти не такие уж и большие деньги. Только и всего. Никто у вас не требует их вернуть. Просто не получите следующий транш. Только и всего.

Я спросил с недоверием:

– Следующий?

Он ответил уклончиво:

– Все будет зависеть от того, как истратите. Если на личные нужды… что ж, деньги потеряны. Если на продвижение важных для общества идей – можете быть уверены, что мы не оставим вас без поддержки и дальше.

Я раскрыл рот, чтобы задать следующий вопрос, однако он легко поднялся, чуть коснулся кончиками пальцев края шляпы.

– Приятно было познакомиться, Анатолий.

– Взаимно, – пробормотал я.

Он ушел по аллее так же неторопливо, на выходе из сквера сел в припаркованный на обочине автомобиль, и тот сразу же тронулся с места и быстро влился в общий поток.

В качалке наша группа почти в полном составе, даже Марина осталась дожидаться моего возвращения, хотя она где-то работает в это время.

Едва я переступил порог, меня встретили галдежом, вопросами, как и что.

– Тихо, – сказал я, – сейчас все расскажу.

Они умолкли, а я выложил на горизонтальную скамью для жима пакетик в газете. Все смотрели в жадном ожидании.

Зяма первым осторожно пощупал сверток.

– Позвольте мне, – сказал он таинственным шепотом, – как представителю всемирной жидовской мафии, протянуть свои загребущие…

Люська прошептала еще тише:

– Сколько там?

Зяма вытащил из газетки, ловким движением провел кончиком пальца по корешку плотно упакованных банкнот. Они сухо прошелестели, словно гигантская стая стрекоз слюдяными крыльями, и снова притворились плотным бруском.

– Пол-лимона, – ответил Зяма и заулыбался, словно кот, что спер кувшин сметаны. – Для начала как бы весьма нехило.

Люська охнула:

– Для начала?

– А то, – ответил за представителя всемирного жидовства Данил. – Мы только берем разгон. Бугор, рассказывай!

Я сказал с неохотой:

– Ничего особенного. Встретились в скверике, он передал деньги и сразу ушел. Только и сказал, что если пропьем, то больше не даст.

– Я ж говорил! – воскликнул Зяма и довольно потер белые пухлые ладошки. – Будут еще!.. Если поведем себя умненько.

– А это как? – спросил Грекор.

– Пойдем на демонстрацию снова, – ответил я.

Данил спросил, набычившись:

– Ты хочешь сказать, что кто-то из срунов прошлого поколения выбился в олигархи и теперь решил отсыпать нам, вспомнив молодость, от щедрот?

Я потряс головой:

– Ничего не знаю! Знаю только, что вот перед нами на столе пачка красненьких. В банковской упаковке. Новеньких.

Грекор спросил с недоверием:

– И что, он не взял даже расписку?

Я покачал головой:

– Нет.

Зяма сказал живо:

– Раз вслух сказал, что передает пятьсот тысяч рублей, этого достаточно! Думаешь, он не писал разговор? Три ха-ха! Сейчас все пишется.

– Да и снимать их могли, – добавил Данил, – длиннофокусной камерой.

– На нем на самом могли быть видеокамеры, – сказал Грекор. – Они теперь меньше макового зерна! Без спецаппаратуры не увидеть.

– Ой, ребята, – воскликнула Люська с восторгом, – вы такие умные!