Да обойдут тебя лавины - Бершов Сергей - Страница 14

Колокольников попытался договориться с Рацеком - руководителем узбекской команды, объединиться, отобрать для штурма самых сильных. Но Рацек отказался наотрез. У него тоже был "приказ". Правда, он дал слово выходить наверх одновременно с командой соперников. А что было дальше, ты уже знаешь.

А. П.- Хорошо, что Хрищатый нашел дневник именно сейчас. Когда смогли заговорить те, кто столько лет молчал, когда, наверное, можно найти и тех, кто толкал альпинистов навстречу гибели, а когда произошла трагедия, спрятался за грифом "секретно".

С. Б.- Не думаю, что будут названы конкретные имена и фамилии. А если и будут, и удастся доказать их вину (в чем сомневаюсь), погибших все равно не вернуть. Руками конкретных функционеров навстречу трагедии альпинистов толкала система...

Знаешь, на том же склоне, в другие годы заваленном снегом, находили ледорубы, остатки веревок. Но никаких следов погибших в 55-м обнаружить не удалось. Хотя мы не избежали встреч с другими трагедиями. Даже если смерть там подстерегает не всю группу, а кого-то одного, транспортировка погибшего - дело практически невозможное. На подходе к Главной вершине отдали дань нашим погибшим и оставшимся здесь навсегда альпинистам Габлиани и Художину. Знали, что где-то там, возможно, обнаружим тела альпинистов или какие-то другие следы украинской экспедиции 1984 года, пропавшей без вести.

А. П.- Помню взволнованный разговор с вдовой одного из участников той экспедиции. Она была уверена, что муж жив, находится в Китае. А теперь, когда отношения между нашими странами изменились к лучшему, его можно будет разыскать. Так хотелось вместе с измученной женщиной верить в это, помочь вернуть альпинистов домой. Но увы...

С. Б.- Кстати, отнюдь не мрачная репутация пика Победы - причина относительно малой его посещаемости, а прежде всего пограничное положение: северная часть - у нас, южные склоны принадлежат Китаю. Долгие годы альпинистов в этот район не пускали как раз поэтому - вдруг уйдут на другую сторону... И так понятны надежды родных, не смирившихся с мыслью о гибели восходителей.

Я четверть века хожу в горы. Видел всякое. Но к таким встречам, как ни настраивай себя, привыкнуть невозможно. Ближе к Восточной вершине нашли тело одного из участников пропавшей экспедиции - Кости Рыбалко. Он лежал на спине. Волосы, когда-то темные, яростное солнце выжгло добела. Рядом - раскрытый рюкзак. Веревка, закрепленная четырьмя витками на бедре (страховал товарищей), уходила под снег. Стали разгребать его в надежде, что вдруг найдем еще кого-то. Но веревка шла к карнизу, обрывающемуся трехкилометровыми стенами. Тот, кого он страховал (или все трое, если шли в одной связке), сорвался вместе с рухнувшим участком карниза. Конец веревки не оборван - обрезан. Похоже, он (или они) не мог выбраться наверх и... Но все это - предположения. Что там произошло, знают только горы. Если бы хоть какие-то следы. Мы сделали, что смогли: похоронили погибшего, присыпав камнями. И пошли к вершине...

Сбор мы закончили на неделю раньше. Когда в базовый лагерь прилетел вертолет, чтобы перевезти команду в Пржевальск, летчик поинтересовался, на какие вершины мы ходили. Услышав ответ, рассмеялся, не поверил. Бросьте, говорит, лапшу на уши вешать. Я несколько лет назад забирал отсюда команду Белоруссии. Вот те, да, на Победе были, сразу ясно: их в вертолет вносили. А вы, видно, трепачи.

Да, нас не вносили. Все хорошо себя чувствовали и были в отличной форме. И продолжали интенсивно готовиться, чтобы к Канченджанге подойти во всеоружии. Здесь неоценимой была помощь комплексной научной группы (КНГ) и прежде всего ее руководителя, нашего земляка и большого друга, заслуженного мастера спорта, заслуженного тренера СССР профессора Киевского института физкультуры Владимира Дмитриевича Моногарова.

А. П.- Какие задачи решала КНГ, для чего она была нужна?

С. Б.- Без помощи КНГ невозможно провести объективный отбор в команду, грамотно построить подготовку. Такие группы создаются при многих сборных страны. Но - по олимпийским видам спорта. Например, Моногаров в течение нескольких олимпийских циклов возглавлял КНГ при сборных страны по велоспорту. Его опыт как ученого, руководителя научной группы и, что не менее важно, замечательного альпиниста очень нам пригодился.

А. П.- Владимир Дмитриевич рассказывал, что поначалу тренеры экспедиции Валентин Иванов, Сергей Ефимов относились к КНГ настороженно, чтобы не сказать враждебно.

С. Б.- Заблуждение, что без науки вполне можно обойтись,- довольно распространенное. И не только в спортивном мире. Будь иначе, многие проблемы не стояли бы перед нами сегодня так остро. В данном же случае и Валентин, и Сергей - участники восхождения на Эверест - не успели забыть впечатление от "помощи" ученых Института медико-биологических проблем при Минздраве СССР перед первой гималайской экспедицией.

А. П.- Помню, тогда все без большого энтузиазма отзывались об "экзекуциях", которым вас там подвергали.

С. Б.- Попробовала бы ты сама поучаствовать в отборочных процедурах, писала бы слово "экзекуции" без кавычек. Тогда, получив в нашем лице очень крепкий, отлично подготовленный физически и весьма-терпеливый (терпеть мы, альпинисты, умеем) "материал", экспериментаторы решили, что грех не использовать его "на всю катушку". Сколько диссертаций и монографий с нашей помощью там было напитано - не считал, но дыхание чистым азотом (представляешь?!!), "подъем" в барокамере, из которой откачивается воздух, на высоты порядка 10-11 тысяч метров и прочие исследования, в которых был "подопытным кроликом", вспоминаю, поверь, без всякого удовольствия. Что еще настроило Иванова с Ефимовым против КНГ - та категоричность, безапелляционность, с которой ученые перед Эверестом вершили судьбы альпинистов, "списав" таких сильных высотников, как Гриша Луняков, Леша Трощиненко. Но как только наши тренеры убедились, что специалисты КНГ не посягают на полномочия тренерского совета и стремятся быть нашими союзниками, помощниками,- все встало на свои места. Функциональные исследования, пробы в барокамере (значительно более щадящие, действительно необходимые), определение "узких мест" в подготовке каждого альпиниста и выдача рекомендаций по их преодолению, совершенствованию системы тренировок, коррекции нагрузок - вот не полный перечень проблем, которыми занималась КНГ.

А. П.- Интересно, какие тренировочные нагрузки рекомендовал Моногаров тебе?

С. Б.- Мой индивидуальный план предусматривал 338 тренировочных дней в году - это 505 тренировок (в том числе 155 - в горах). Общий годовой объем тренировочных нагрузок составлял 1665 часов. Тут дело не только в нагрузках, а прежде всего в их разумном планировании и оптимальном сочетании. Думаю, такое сочетание ученые помогли нам найти. Команда была в отличной форме, жила мыслями о Канченджанге...

А. П.- Помню ненастный московский вечер в феврале 89-го. В столичной гостинице "Спорт" и вокруг нее ничто не предвещало каких-то особых событий. А ведь в тот вечер отсюда уезжала в Гималаи сборная СССР. Не было даже намека на какой-либо ажиотаж, что так характерно для подобных ситуаций, скажем, в футболе или хоккее, долгих напутствий, шумных прощаний. Когда вы уже заняли места в автобусе, кто-то из провожающих произнес традиционное альпинистское: "Ребята, горы!"

По окнам лупил злой мокрый снег. Ваши лица за стеклами почти не угадывались. И было немножко грустно, как всегда при прощаниях. И чуть-чуть завидно, что завтра вы будете уже далеко-далеко, в Индии. А еще очень хотелось, чтобы скорее пролетели четыре месяца и вы вернулись. Конечно, с победой. И чтобы "сокровища больших снегов" не обманули ваших ожиданий.

Страницы Гималайского дневника