ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael - Страница 40

• Предыдущая
• 40/96
• Следующая

Слушая эту язвительную нотацию, гражданин Симон несколько раз менял окраску, а под конец возмущённо поинтересовался, значит ли это, что он не должен доверять собственным чувствам. Эта слабая попытка съехидничать осталась незамеченной.

— Несомненно, — ответил президент безапелляционно, — раз эти чувства оказались столь ненадёжными. Вы оклеветали двух верных служителей Нации в лице Мишони и Корти, хотя не можете ничем подтвердить обвинения против них. Вы набросились на нашего агента, гражданина Моро. Это серьёзные проступки, гражданин Симон. Вынужден напомнить вам, что мы покончили с деспотизмом, во времена которого жизнь и свобода людей зависела от милости какого-нибудь чиновника. Советую вам в будущем проявлять больше осмотрительности. Вам ещё повезло, что вы остались на свободе, гражданин Симон. Можете идти.

Пламенный борец за свободу, равенство и братство вышел из кабинета пошатываясь, словно его огрели дубиной по голове.

Перебирая в уме факты, из которых сложилась эта история, нельзя не ощутить привкуса иронии, если задуматься, сколь малый промежуток времени сыграл ключевую роль в изложенных здесь событиях. Всего несколько часов отделяют отъезд господина де Ланжеака из Шаронны в Гамм, куда он понёс весть о гибели Моро, от прибытия в Шаронну самого господина Моро. Если бы не этот узенький временной разрыв, герои моего повествования могли бы избежать многих драматических переживаний, которые выпали на их долю впоследствии.

Господин де Ланжеак отправился в путь с поддельным паспортом, которым снабдил его Бальтазар Руссель. Способности последнего к каллиграфии, гравировке и прочим сходным искусствам делали его незаменимым работником маленькой диверсионной армии барона де Баца. Только благодаря мастерству Бальтазара Русселя в подвале загородного дома в Шаронне работал маленький печатный станок, который производил самые совершенные фальшивые ассигнации во Франции. В последнее время, к немалому замешательству правительства, фальшивки буквально наводнили Республику, и бумажные деньги, пущенные в обращение, постоянно обесценивались. Впрочем, это небольшое отступление не имеет отношения к нашей истории.

Прошло не больше шести часов с момента отъезда господина де Ланжеака, и июньские сумерки только-только сгустились, когда к тихому уединённому дому в Шаронне подъехал Андре-Луи, которого в это самое время оплакивали товарищи.

Де Бац, Дево, Буассанкур, Руссель, и маркиз де Ла Гиш собрались в библиотеке — длинной низкой комнате, смежной со столовой. Открытые окна библиотеки выходили на лужайку, за которой темнели деревья парка Баньоле. В компании заговорщиков царило уныние. Они сидели в сумерках, не зажигая света, и лишь изредка обменивались короткими фразами. Все были слишком подавлены, чтобы обсуждать планы на будущее.

В комнату вошла Бабетт де Гранмезон. Она задёрнула шторы и стала зажигать свечи.

Не успела она закончить, как дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возник Андре-Луи. Все разом ахнули и в первое мгновение оцепенели от изумления, потом повскакивали с мест, а Бабетт бросилась Андре-Луи на шею и звонко расцеловала его в обе щёки.

— Должна же я убедиться, что он не призрак, — пояснила она обществу.

Барон с подозрительно блестящими глазами так тряс Андре-Луи руку, словно собирался вырвать её из запястья. Общее уныние рассеялось как по волшебству. Андре-Луи втащили в комнату, засыпали вопросами, шутливыми замечания, чуть ли не промочили слезами.

Он рассказал о своём чудесном спасении, которое стало возможным благодаря его старому другу и соратнику Ле Шапелье и счастливому стечению обстоятельств. Он объяснил, по какой причине Комитет Общественной Безопасности не желает предавать огласке попытку спасти королеву. Когда его товарищи узнали, что освобождение её величества произошло бы и без всяких усилий с их стороны, мысль о собственной неудаче перестала их угнетать. Однако, кое о чём обе стороны умолчали. Андре-Луи не сказал ничего о своём назначении агентом Комитета Общественной Безопасности; главным образом потому, что не придал этому никакого значения. Де Бац, который теперь сокрушался, что не задержал Ланжеака, ничего не сказал об уверенности последнего в гибели Андре-Луи. Впрочем, и без того факт поездки Ланжеака в Гамм в достаточной степени встревожил Андре-Луи.

— Он сообщит им, что я арестован!

И молодой человек тут же поклялся, что, если утром они не найдут посыльного который немедленно выедет в Гамм, чтобы, по возможности, опередить Ланжеака, он вернётся в Вестфалию сам.

Назавтра Андре-Луи в сопровождении де Баца ранним утром выехал в Париж на поиски требуемого посыльного. В первую очередь они нанесли визит Помеллю в Эгалите — бывшее владение королевы — и там, по счастливому, как им казалось, стечению обстоятельств, застали курьера от д'Антрага, который как раз собирался возвращаться в Гамм. Его отъезд отложили ровно на столько, сколько понадобилось Андре-Луи, чтобы написать письмо Алине и крёстному.

После этого Андре-Луи уже ничто не мешало остаться с бароном в Париже, чтобы на следующий день встретиться с представителем Делонэ в доме банкира Бенуа. Теперь, когда Андре-Луи успокоил де Баца по поводу судьбы королевы, поведав ему о намерениях правительства, друзья могли с лёгким сердцем взяться за осуществление своего главного проекта.

Делонэ пришёл на условленную встречу вместе со своим коллегой по Конвенту, депутатом по имени Жюльен. Этот высокий сухопарый человек с узким желтоватым лицом и хитрыми глазками в прошлом был протестантским священником. Почуяв в первые дни революции, куда дует ветер, он отрёкся от духовного сана, а заодно и от веры, чтобы сменить религию на политику.

На этот раз Делонэ полностью отбросил все сомнения на счёт того, имеет ли он право воспользоваться преимуществами своего положения в правительстве. Жюльен, который представлял в Конвенте Тулузу, присоединился к Делонэ в надежде принять участие в операциях, благодаря которым депутат от Анжера рассчитывал обогатиться.

Однако Андре-Луи ко всеобщему удивлению спутал всем карты в самом начале беседы. Он указал двум депутатам на опасность разоблачения.

— Противники, которые ищут вашей погибели, могут обвинить вас в казнокрадстве, — предупредил он их. — А в наши дни, когда самый воздух, которым мы дышим, наполнен подозрительностью, легко посеять сомнения в вашей честности, даже если для этого не будет никаких оснований.

Ошеломлённые депутаты поинтересовались, каким образом кто-либо узнает об их участии в этих сделках.

— Вы разбогатеете, — ответил Андре-Луи. — Источник вашего состояния может вызвать любопытство.

— Но у кого, во имя Всевышнего? — вскричал Жюльен, совершенно потерявший голову от страха, что такие лёгкие деньги вот-вот уплывут из рук.

— У тех, кто имеет право задавать вопросы. У ваших коллег по Конвенту, зависть которых вы возбудите. С этой опасностью нельзя не считаться.

Делонэ решительно отмёл в сторону этот довод. Влюблённый без памяти, он не хотел ничего слышать ни о каких преградах на пути, который должен был привести к объекту его страсти.

— Без риска никогда ничего не добьёшься.

Дородный цветущий банкир прислушивался к спору в немом изумлении. Де Бац, который тоже пока не понимал, куда клонит Андре-Луи, оставался бесстрастным. Следующие слова молодого человека ещё больше обескуражили присутствующих.

— Вы конечно правы, гражданин. Но на вашем месте я предпринял бы все мыслимые предосторожности прежде, чем ступать на дорогу, которая может привести на гильотину.

Жюльен вздрогнул и заломил костлявые руки.

— О, нет! Ради Бога! Если существует опасность…

— Подожди, — прорычал Делонэ, заставляя его замолчать. — Вы сказали о предосторожностях, гражданин Моро. У вас есть что-то на уме, это ясно. Какие предосторожности вы имеете в виду?

— Будь я на вашем месте, я бы точно знал, как мне следует поступить. Я бы подключил к этим операциям кого-нибудь из наиболее видных деятелей партии Горы, единственной партии, которую сегодня нужно принимать в расчёт. Я бы выбрал человека, пользующегося популярностью и авторитетом у толпы, человека, чья добродетель ни у кого не вызывает сомнений. Короче, человека с такой репутацией, что никому и в голову не придёт на него ополчиться, поскольку обвинения против него падут на головы обвинителей. Если вы найдёте такого союзника, вам нечего будет опасаться, потому что его неуязвимость защитит и его, и тех, кто с ним связан.

• Предыдущая
• 40/96
• Следующая