Леонардо да Винчи - Дитякин Валентин Тихонович - Страница 35
- Предыдущая
- 35/39
- Следующая
А Леонардо думал о своем. Как мало еще он знает! Несмотря на многолетние труды в области анатомии, ему казалось, что он стоит только на пороге, что он только-только начинает познавать то громадное, сложное, что называется человеческим организмом. Что он знает? Кости, мускулы, связки, ткани, кровеносные сосуды — то, что можно было бы назвать остовом человека. Ведь он еще не знает главнейшего: как и чем приводится в движение этот могучий организм, что дает ему жизнь...
Леонардо да Винчи. Зарисовка голов.
Маркантонио умолк. Снова, уже не в первый раз, он видел, что ему не убедить этого упрямого в своей скромности человека. Не понимал он того, что для Леонардо да Винчи анатомия была отнюдь не всем, как для него, Маркантонио, а лишь одним из кирпичей в том обширном здании нового мировоззрения, которое строил этот великий мыслитель.
Беседа продолжалась еще часа полтора. Но теперь они говорили уже о специальных вещах — о путях движения крови, о влиянии, которое производят на организм различные болезни.
На крыльце послышался шум голосов и смех.
— Пора! Идут ваши ученики! — Маркантонио поднялся и, крепко сжимая в руке свернутые в трубку рисунки Леонардо, поспешил к выходу.
В комнату весело и шумно входила целая ватага молодых художников.
* * *
Тут были и только что начинающие художники, обучением которых занимался Леонардо, и уже зрелые, которые считали его своим учителем и работали под его руководством. Именно в эти годы сложилась так называемая «школа Леонардо да Винчи».
Ученики начали появляться у Леонардо вскоре же после того, как сам он оставил мастерскую Верроккио. Известность, распространившаяся о первых же его работах, привлекла к нему молодых людей. Леонардо всегда радушно принимал тех, в ком он видел серьезное призвание к живописи и твердое желание учиться.
В отличие от многих художников его времени, которые, боясь возможной конкуренции, скрывали даже от учеников «тайны» своего искусства, Леонардо широко и щедро делился своими знаниями.
Его возраставшая, особенно после «Тайной вечери», слава еще более усилила тягу молодежи к нему.
Покидая Милан в 1499 году, Леонардо оставил здесь группу молодых художников. Одни из них, как Джованни Больтраффио, Марко д’Оджоне, Салаи, были его непосредственными учениками. Другие пришли к нему, уже много поработав сами. Высоко ценя его указания и выполняя их, они начали перенимать характерные черты его художественного стиля и стали, по существу, как бы его учениками. Таковы Содома, наиболее выдающийся из всей «школы Леонардо да Винчи», и Амброджо да Предис.
Когда Леонардо приехал в Милан во второй раз, его окружили не только старые ученики, но пришли и новые — Андреа Соларио, Чезаре да Сесто, Джанпетрино, Бернардино деи Конти, Франческо Мельци и другие. Все они образовали большую, веселую, одухотворенную единой страстью к искусству компанию, которая много работала и много веселилась.
И вот, когда к Леонардо начали обращаться с просьбами о картинах и особенно когда французский король Людовик XII возвел его в должность «королевского художника» и стал донимать его заказами, Леонардо обратился к помощи своих учеников.
Совместная работа строилась так. Леонардо определял тему картины, четко формулировал все основные моменты ее построения — композицию, основные фигуры и трактовку их. Затем начинали работать ученики, выполняя данные им задания. По ходу работы Леонардо делал указания. Когда дело близилось к концу, он обычно сам брался за кисть и окончательно отделывал картину.
Именно таким образом были созданы картины, носящие на себе многие черты, характерные для стиля великого художника, но не написанные целиком им самим. Это обстоятельство является причиной многих и многолетних споров между искусствоведами в определении авторства той или иной картины, вышедшей из мастерской Леонардо.
Из работ Леонардо в этот второй миланский период нужно назвать две картины.
Одна из них — «Святая Анна с мадонной и младенцем Иисусом».
Более интересна другая картина, тоже, по-видимому, написанная в эти годы. Это «Иоанн Креститель». Замечательна эта картина тем, что в ней Леонардо в еще более резкой, чем в других своих картинах, форме выразил свое отрицательное отношение к старым, освященным авторитетом католической церкви традициям. Иоанн, согласно евангельской легенде, был отшельником, столь излюбленным в церковной пропаганде отрешенным от мира святым, скитавшимся в пустыне, питавшимся травами и медом диких пчел. Все художники до Леонардо и изображали его худым, изможденным, со взором, полным «святости».
Леонардо рисует Иоанна совершенно иным. Его Иоанн — красивый, здоровый юноша, в котором не только нет ничего «святого», но, наоборот, прославляется все земное.
«Иоанн Креститель» — одна из последних работ Леонардо. Когда он писал ее, ему было около шестидесяти лет.
Как видно, и старея, Леонардо все же оставался верным своему отношению к религии, оставался все таким же боевым противником ее, борцом с ней, как и в своих более ранних работах.
ПАПА
И
ГЕНИИ
ДРАВСТВУЙТЕ, здравствуйте, дорогой и высокочтимый синьор Винчи! Если бы вы знали, с каким нетерпением я вас жду, вы, вероятно, полетели бы сюда на ваших крыльях, а не в повозке, запряженной парой ленивых лошадей! Столько лет знать вас, стремиться увидеть и наконец узнать, что вы пропадаете где-то в ломбардских трущобах и никто не может сказать, где вы! Даже страшно подумать, что могло бы быть с вами...
Невысокий стройный худощавый человек в богатом бархатном камзоле, с толстой золотой цепью от плеча к плечу шел, широко раскинув руки, навстречу Леонардо да Винчи. Лицо этого человека было некрасиво, как у всех Медичи; его безобразил длинный тонкий нос и резко выступавший вперед подбородок. Глубоко сидящие глаза и тонкие губы говорили о деловитости, хитрости и вместе с тем о подозрительности. Если бы не глаза и улыбка, такая мягкая и доверчивая, он едва ли мог внушить кому-нибудь симпатию. Леонардо смотрел на него с удивлением, соединенным с недоверием.
— Вы меня, конечно, не помните, высокочтимый синьор Винчи, но зато я хорошо помню и знаю вас. Давно это было! Лет двадцать... нет, больше — двадцать пять назад! Помните дворец Медичи во Флоренции? Шумную толпу людей... И среди всей этой толчеи и сутолоки высокий красивый человек... Он стоит у колонны, гордый, независимый, и спокойно взирает на весь этот базар славы и денег... Конечно, вам было не до меня, вы не могли заметить в этой толпе подростка... А он смотрел на вас с таким интересом... Больше мне не пришлось видеть вас, а как я хотел этого, как стремился к этому! И вот теперь, благодарение господу богу и моему любезному братцу, я могу наконец-то принять вас у себя так, как должно принимать величайшего художника и ученого наших дней!
Он сделал несколько шагов назад и низко, поклонился Леонардо.
Легким взмахом небольшой, в драгоценных кольцах руки он обвел высокую, просторную, искусно отделанную замысловатой росписью комнату. Тяжелые кресла, тонко инкрустированные столики, широкие, удобные восточные диваны, мягкие ковры украшали комнату, говорили о тишине, покое и беспечности.
Через широкие окна были видны старый парк, усыпанные морским песком аллеи, фонтаны, беседка.
— Прошу вас, дорогой мой учитель — разрешите мне называть вас так, — располагать всем этим как своим, быть здесь как в своем собственном доме...
— Благодарю вас, синьор Джулиано! — ответил не на шутку растроганный всей этой, правда, несколько напыщенной любезностью Леонардо. — Но я, право, не знаю, чему обязан всем этим, таким душевным, таким приятным мне после всего, что я пережил, гостеприимством! Я...
- Предыдущая
- 35/39
- Следующая
