Лошадь без головы (с иллюстрациями) - Берна Поль - Страница 3

• Предыдущая
• 3/26
• Следующая

— Он никогда ничего не продает, — согласился Габи, — или очень мало. Впрочем, ему на это наплевать! Похоже, у него здесь какие-то другие дела…

Фернан с удивлением обернулся к Габи.

— Какие дела? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Габи с усмешкой. — Много есть людей, которые для вида чем-то торгуют, а потихоньку занимаются разными темными делишками.

Крикэ прибежал, запыхавшись, и принес десять «поляков», тщательно завернутых в лист шелковистой бумаги. Все столпились вокруг него. Габи занялся дележом. Он дал самые большие куски Бонбону и Крикэ, а самый маленький Татаву — пусть знает, как ломать лошадь. Потом все начали с увлечением жевать, не спуская глаз с порхающих рук Рубло, который уже успел превратить в кашу сырую морковку, картофелину, луковицу, яблоко, апельсин и кусочек сыра. Ужасная смесь!

Габи проглотил последний кусок, облизал пальцы и тихо подтолкнул Фернана локтем.

— Видел? — спросил он шепотом.

Фернан кивнул головой: он видел. Марион наклонилась, чтобы дать кусок своего «поляка» Фифи. Выпрямившись, она тоже увидела то, что поразило обоих мальчиков.

Рубло продолжал лихо демонстрировать свой товар; его неутомимый язык не переставал болтать, руки уверенно проделывали ряд движений: отвинчивали, привинчивали и мололи с невиданной быстротой. Но мысли его были далеко. Его желтая толстая физиономия была слегка повернута вправо, где виднелись черные строения вокзала. Не умолкая ни на минуту, он всматривался в них с напряжением, которое придавало его маленьким черным глазкам особый тревожный блеск.

Габи укрылся за спиной Татава и тоже незаметно повернулся в ту сторону. Оба ряда лавочек, загородивших этот угол площади, были полны народа, и с первого взгляда трудно было разобрать, что именно взволновало Рубло.

Вдруг Габи взглянул на безлюдную часть площади. Здесь появились прохожие: это были сменившиеся рабочие депо, жители квартала Ферран, докеры-арабы из Малого Лювиньи и среди них высокий, худощавый человек в засаленной шляпе и военной шинели бутылочно-зеленого цвета — инспектор полиции Синэ.

Габи следил за зеленой шинелью. Она то появлялась, то исчезала среди базарных бараков. Потом Габи показалось, что инспектор ускорил шаг, как будто шел по чьим-то следам. У Габи были хорошие глаза — ему удалось заметить, что инспектор Синэ следит за человеком высокого роста, одетым в синюю рабочую блузу, каких на Сортировочной можно сотнями видеть в любой час дня и ночи. Один за другим они оба вышли из толпы и исчезли в темноте. Больше Габи ничего не видел.

Он обернулся к Рубло, тот продолжал разглагольствовать. Какая-то женщина и пятеро ребятишек присоединились к компании. Торговец стоял весь в поту, сдвинув шляпу на затылок. Марион не заметила ни Синэ, ни человека в синей блузе, бродившего вокруг базара. Но ее проницательный взгляд заметил кое-что другое.

— Рубло чего-то боится! — прошептала она.

Это была мелочь — из тех, каким обычно не придают никакого значения, даже если случайно и обратят на них внимание. Через несколько секунд о них уже не думают. Однако не всегда можно их понять и объяснить.

Рубло продолжал трещать, но все больше производил впечатление человека, который чего-то страшно испугался.

— Ни фига вся эта машинка не стоит! — громко и уверенно заявил малыш Бонбон.

Все рассмеялись. Впечатление, которое произвела трескотня торговца, рассеялось. Публика стала расходиться. Габи увел свою компанию к витрине с чулками, фуфайками и шапками.

По дороге Фернан машинально обернулся.

— В чем дело? — спросила Марион.

— Рубло исчез! Он бросил весь свой товар и исчез! — воскликнул Фернан.

На углу улицы Союзников Татава и Бонбона окликнула мать. Она несла две сумки с овощами. Оба мальчика нехотя расстались с компанией.

— Не беспокойся за лошадь! — крикнул Фернан толстяку Татаву.

Становилось поздно. Ночь опускалась быстро, покрывая своим черным плащом улицы и туманные дали железнодорожных путей. Чудесный четверг[1] кончался.

Вскоре ушли Крикэ Лярикэ и Жуан. Берта Гедеон поцеловала обеих подружек и убежала; ушел и Габи, уводя с собой Зидора и Мели. Они все трое жили далеко. Марион осталась с Фернаном.

Мальчик взглянул на часы старой церкви, которая стояла в глубине площади и возвышалась над улицей Маленьких Бедняков.

— Папа уже, наверное, вернулся, — сказал он вполголоса.

Марион свистнула свою собачку. Держась за руки, дети пересекли сквер. Завернув за угол, Фернан сразу увидел, что перед дверью его дома поперек тротуара что-то лежит. Они подошли ближе и широко раскрыли глаза: это была их лошадь.

— Ты бы лучше спрятал ее дома, — посоветовала Марион. Фернан бережно поднял свою несчастную лошадку и поставил ее на задние колеса.

— Должно быть, какой-нибудь прохожий свалил ее, — сказал он грустным голосом. — Эх, досадно! А ведь я ее прислонил к стене, она никому не мешала. Ее все знают, мою лошадку!

— Есть люди, которые всё ломают просто так, для удовольствия, — заметила Марион. — Осмотри ее хорошенько…

Фернан повертел оба колеса, надавил рукой на седло — всё в порядке.

— Ладно! — сказал он с удовлетворением. — Если папе удастся починить вилку, может быть, в субботу или в воскресенье мы опять будем кататься. Папа не подведет!

Подняв голову, он увидел тень, потихоньку приближавшуюся к ним со стороны сквера. В желтом свете фонаря Фернан узнал Рубло. Шляпа была у него спущена на глаза, пальто расстегнуто. Он остановился как вкопанный и, видимо, растерялся, увидев детей.

— Что вам здесь надо? — сердито спросил его Фернан. — Это наша улица…

Рубло не ответил. Он подошел еще ближе и стал обходить ребят, как будто намереваясь прижать их к стене. Поняв это, Марион засунула два пальца в рот и издала пронзительный свист, который долго еще отдавался в безлюдном квартале.

Рубло с ужасом увидел, как из глубины улицы, точно по волшебству, появились три громадные, лохматые, необычайно уродливые собаки. Они мчались прямо на него, молча, без лая. Их внезапное появление было похоже на страшный сон. Рубло живо повернулся и со всех ног бросился бежать в сторону сквера. Марион расхохоталась.

Три собаки пробежали мимо нее. Это были датский дог Цезарь, легавая Гуго и овчарка Фриц — три самые противные собаки во всем квартале, бывшие пациенты ветеринарной лечебницы Марион на улице Маленьких Бедняков. Марион щелкнула языком. Собаки немедленно прекратили преследование Рубло и, виляя хвостами, выстроились у ноги девочки, как и подобает хорошо дрессированным собачкам. Фернан держался за бока.

— Это еще что! — заметила Марион. — А вот стоит мне свистнуть, когда я бываю в квартале Бакюс, как тут же их прибегает не меньше полусотни. Собаки не забывают…

Она погладила своих громадных псов. А те полюбезничали с Фифи, подняли задние ножки у стены и ушли по домам, куда-то в конец улицы Сесиль.

— Хочешь, я немного побуду с тобой? — предложила Марион. — Мама, правда, ждет меня, но пять минут…

— Не стоит, — ответил Фернан, поглядывая в сторону вокзала. — Папа должен скоро прийти.

— А если тот вернется?

— Ну, что ты! Он трус…

— Хотела бы я знать, что ему от нас нужно было?… — встревоженно пробормотала Марион.

— Бывают такие люди. Они способны взбеситься из-за любого пустяка, — сказал Фернан. — Должно быть, Рубло разозлился на нас из-за Бонбона… Иди, Марион! Не задерживайся.

Марион поцеловала своего приятеля в щеку и отправилась домой. Фифи семенила впереди. Дойдя до улицы Сесиль, Марион обернулась и в последний раз помахала Фернану рукой. Только теперь Фернан считал веселый четверг оконченным.

Вернувшись с работы, его отец увидел, что мальчик сидит, прижавшись к садовой решетке, и держит в руках свою безголовую лошадь.

— Мама стряпает у кого-то в Новом квартале, — сообщил Фернан отцу. — Она вернется только в восемь часов…

— Надо было подождать меня у соседей, а не мерзнуть под дверью, — проворчал отец. — Входи…

• Предыдущая
• 3/26
• Следующая