Основные проблемы гражданского права - Покровский Иосиф Алексеевич - Страница 25

И чем дальше, тем больше крепнет убеждение, что эта юридическая самоценность неотделима от самого понятия человеческой личности: рабство уничтожается, а по отношению к свободным устанавливается принцип неотчуждаемости правоспособности и дееспособности (нормы об этих последних делаются нормами juris publici). Если в древние времена возможно было распоряжение самой юридической личностью, возможны были самопродажа и самозаклад человека, то в настоящее время такие распоряжения невозможны: юридическое качество субъекта прав неотделимо от физического бытия человеческой личности.

Но затем личность растет, и понятие субъекта прав наполняется все более и более широким содержанием; личность добивается признания за собой новых и новых прав. При этом, разумеется, рост ее субъективных прав идет параллельно росту самого ее внутреннего содержания, росту ее интересов.

Всякое примитивное право является, конечно, в этом отношении скудным: бедности внутреннего содержания личности соответствует и бедность субъективных гражданских прав. Но чем далее, тем шире развертываются одно и другое; усложнению внутри соответствует усложнение внешнее; новые потребности вызывают и новые формы для их удовлетворения.

Однако этот неуклонный рост личности имеет две стороны. В общем ходе экономического и культурного развития неизбежно повышается общий уровень требований личности в данной среде: растут самосознание и самооценка среднего, типичного человека, и в соответствии с этим расширяется общая система субъективных прав; право объективное неизбежно должно поспевать за этим возрастающим общим самосознанием и давать ему надлежащее удовлетворение.

Рядом с этим на более высоких ступенях развития усиливается сознание самобытности и особенности каждой отдельной личности, и вместе с тем начинает чувствоваться потребность в праве на эту самобытность, в праве на индивидуальность.

В примитивной жизни этой потребности еще нет. Отдельная личность еще слишком поглощается обществом, она еще слабо дифференцирована от других единиц; она еще живет тем же, чем живут и другие, и "узел особности" в ней почти не существует. С течением времени дело меняется. Прогресс общества возможен только в прогрессе отдельных личностей, и непрерывное развитие индивидуальности составляет его необходимое предположение: только в богатстве индивидуальных особенностей и в их взаимодействии заключается истинное культурное богатство народа. По справедливому замечанию Зома, именно личность в своих непрерывных, иногда даже дерзких исканиях похищает огонь у богов, чтобы затем освещать им путь целым народам.

Вследствие этого для права возникает новая задача: помимо охраны человека в его "общей, родовой сущности", в его типичных интересах, дать охрану конкретной личности "во всем богатстве ее своеобразных особенностей и творческих проявлений" *(45). И действительно, чем далее, тем определеннее наблюдается движение по пути охраны человеческой личности как таковой во всей совокупности ее индивидуальных интересов и особенностей. Мы остановимся здесь только на самых основных моментах этого движения.

Первое, в чем человек нуждается, это, конечно, охрана его самых элементарных благ - жизни, телесной неприкосновенности, свободы. И право действительно искони берет на себя такую охрану, ограждая эти блага путем самых серьезных уголовных наказаний за их нарушение. Однако и гражданское право не остается в стороне: оно рассматривает, в свою очередь, все посягательства на эти блага как гражданский деликт и связывает с ними обязанность возмещения причиненного вреда.

Естественность и необходимость подобной защиты была настолько очевидна, что представители старой естественно-правовой школы (Гуго Гроций, Хр. Томазий, Вольф и др.) построили на ней учение о правах личности *(46). Человек уже в самый момент своего появления приобретает естественное право на защиту этих благ, они составляют его прирожденные права, jura connata, права, вытекающие из самого качества человека как личности. Если мыслители этого направления расходились между собой, то только в перечислении этих прав: одни насчитывали их больше, другие меньше, но самое существование прирожденных прав личности у них не вызывало никаких сомнений. Отголоском этой теории является еще и доныне § 16 Австрийского уложения, который гласит: "Всякий человек имеет прирожденные, уже самим разумом диктуемые права и вследствие этого должен почитаться как личность" ("Jeder Mensch hat angeborene, schon durch die Vemunft einleuchtende Rechte, und ist daher als eine Person zu betrachten").

Крушение естественно-правовой доктрины повлекло за собой падение вместе с прочими ее тезисами и этой теории прирожденных прав личности. Отрицательно настроенная ко всему "прирожденному" и "неотъемлемому", позитивистическая юриспруденция первой половины XIX столетия не находила оснований для конструирования в случаях этого рода каких-либо особых субъективных прав, прав личности. Все, что мы здесь имеем, является, по ее мнению, не чем другим, как лишь рефлексом объективной нормы: закон охраняет жизнь, телесную неприкосновенность, свободу или честь граждан, но никаких субъективных гражданских прав на жизнь, свободу и т. д. нет, и самая конструкция этих прав является искусственной. Субъективное гражданское право частного лица возникает только с момента нарушения запрета закона и имеет тогда своим содержанием лишь возмещение понесенных убытков.

Под влиянием подобного "реалистического" учения идея субъективных прав личности сошла с юридической сцены. Но ненадолго. И здесь сама жизнь заставила скоро снова вспомнить о ней.

Если по отношению к жизни, телесной неприкосновенности или свободе вопрос о субъективном гражданском праве ввиду широкой охраны этих благ со стороны уголовного закона имеет чисто теоретическое значение, то в целом ряде других, более тонких личных интересов он приобретает значение непосредственно практическое. Чем более усложняется жизнь и чем чутче делается личность, тем труднее становится удержаться на точке зрения "рефлекса объективной нормы". Один за другим развертываются самые несомненные интересы человеческой личности, настойчиво требуя своего признания и защиты, и в конце XIX столетия юриспруденция и законодательство снова заговорили о правах личности, o "Personlichkeitsrechte".

Наиболее ярко и наглядно процесс этого возрождения идеи прав личности обрисовывается в вопросе о праве на имя. Имя является обозначением личности; оно отличает человека от других и связывает с собой всю совокупность представлений о внешних и внутренних качествах его носителя. Естественно поэтому, что рост личности, рост индивидуального самосознания неизбежно должен привести к возрастанию той ценности, которая приписывается имени как таковому. Чем богаче внутреннее содержание личности, тем более дорожит она своим именем и тем нежелательнее для нее какое-нибудь злоупотребление или смешение. Всем известно, как дорожат своим именем старые аристократические фамилии; но то, что раньше было только достоянием аристократии, с течением времени делается общей тенденцией человека, вырастающего в сознании своего собственного достоинства. И право не может остаться глухим к этой тенденции: в своих новейших кодификациях оно санкционирует дотоле неизвестное право на имя.

Нужно, однако, отметить, что первым толчком в этом направлении послужили имущественные интересы, связанные с именем. Прообразом и предшественником общего права на имя явилось право торговца на фирму. С фирмой связывалась известная репутация торговца или торгового дома в деловом мире - репутация, которая нередко уже сама по себе представляет высокую ценность. Пользование фирмой лицом посторонним способно, конечно, причинить вред (отвлечь клиентов, подорвать кредит и т. д.), и право должно было взять на себя защиту от всяких злоупотреблений в этом отношении. Так возникло право на фирму, т. e. на торговое имя лица.