Подвиг жизни шевалье де Ламарка - Корсунская Вера Михайловна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/58
• Следующая

Жан служил в крепостях Тулона, Монако и других городов южного Прованса.

На побережье, где Приморские Альпы спускаются к самому морю, можно за один день переменить климат несколько раз вместе с характерной для каждого их них растительностью. Для этого нужно было совершить восхождение на горы. Ламарк это и делал не раз.

Близ Монако он видел южную средиземноморскую растительность: пальмы над целыми зарослями розовых и жасминных кустов и апельсиновые рощи.

Весной из всех садов здесь поднимались тяжелые волны опьяняющего аромата. Цвели «Китайское яблоко», апельсиновые деревья. Их привезли в Средиземноморье в XVI веке из Китая, и не прошло двухсот лет, как в благодатном климате Ривьеры появились обширные апельсиновые сады-рощи.

Не плоды привлекали внимание жителей, а цветки, своим благоуханием. Ради них стали возделывать апельсиновые деревья, а цветки употреблять в винном деле для придания приятного запаха ликерам и наливкам. В мае, в пору цветения, целая армия женщин трудилась от зари до полной темноты, наполняя большие корзины собранными цветками.

Тогда на Ривьере еще не было мимозы, образующей теперь там повсюду маленькие рощи. Ее привезли из Австралии сто лет спустя. Не было еще и современного разнообразия сортов роз. Но и тогда здесь возделывали розу, камелию, фиалку и другие растения для духов.

Ко всему этому богатству света, красок, ароматов и форм молодой офицер приглядывался с интересом и неисчерпаемой жаждой узнать, увидеть еще и еще.

Лазурный берег, блестящее зеркало голубого моря Ламарк оставлял, чтобы подняться по солнечным склонам предгорий южных Альп, где встречал каменный дуб, буковый лес, далеко уходящий в горы. На других склонах Жан отдыхал в тени каштанов. Еще выше в горах над ним шумели сосны, ели простирали мохнатые ветви, а пихты и лиственницы настойчиво напоминали о таежной флоре, пришедшей из Северной Азии в Европу и обосновавшейся здесь.

Иногда он забирался в горы высоко-высоко, к самым снежным вершинам. Перед ним алели «альпийские розы» — красные цветки рододендронов, расстилались лужайки, покрытые ковром из примул, колокольчиков и незабудок.

Золотистые пятна лютиков придавали местности поразительно нарядный вид, и Жан, удивленный и растроганный, переходил от одной лужайки к другой в поисках растения, которого еще не было в его гербарии.

А стоило ему перейти на известковые склоны, как он оказывался среди зарослей горной сосны, крепко ухватившейся корнями за каменистую землю. Причудливо изогнутые, прижатые к земле ветви преграждали ему путь. Он обходил их, пробираясь узкими осыпавшимися под ногами тропинками все выше и выше.

Над горными речками нависли скалы, покрытые синими подушками генциан, голубых — из мелкой незабудки, лиловых и розовых — из каких-то не известных Жану растений.

Рискуя оборваться и упасть в пропасть, зиявшую под ногами, он срывал приглянувшийся цветок и бережно прятал, чтобы дома прочитать о нем.

На западе от Монако Жан встречал совсем другие ландшафты. На каменистом знойном морском побережье он собирал многолетние засухоустойчивые травы. Вечнозеленые кустарнички с жесткими листьями и карликовая пальма говорили о зное, жажде. Подавшись в горы, в ложбинках, где дольше лежит снег и почва влажнее, он находил карликовую иву.

И всегда с лейтенантом Ламарком была книга Шомеля. Пользуясь ею, он с жаром изучал разнообразие провансальской флоры: от субтропической до таежной и альпийской.

Эти картины природы вызывали в нем мысли о величии и полноте жизни…

Осторожно прикасаясь пальцами к белому опушению эдельвейса, Жан думал, как сильна и прекрасна жизнь, посылающая своих детей к самому снежному покрову…

Дни Жана наполнились интересом, скуки как никогда и не было! Все это было чудесно для Жана, но отношения с сослуживцами еще более осложнились. В архивах главного штаба полка, в котором служил Ламарк, сохранился следующий документ.

«Полк Божоле. Послужной список г. г. офицеров полка. Ламарк из Сен-Мартен (Жан Батист Пьер Антуан де Монэ), родившийся 1 августа 1744 г. в Базантене, в Пикардии. Прапорщик с 1 августа 1761 г., лейтенант с 16 сентября следующего года, произведен в подпоручики по новому уставу в 1763 г…

Оставил службу в 1768 г.».

Этот документ разыскал французский ученый Марсель Ландрие, который составил наиболее полную сводку биографических данных о Ламарке.

Он же нашел среди разных бумаг полка Божоле переписку между военным министром, инспектором армии и полковым командиром по делу о 25 офицерах. Суть этого дела следующая: 25 офицеров обвинялись в том, что в 1768 году они вынудили подпоручика гренадерской роты подать в отставку.

Кто был этот офицер? Имя его не названо. Но очень возможно, что это и был Ламарк, состоявший подпоручиком гренадерской роты и вышедший в отставку в 1768 году.

Может быть, у него произошла ссора с кем-либо из однополчан, чуждых ему по духу и интересам, в результате которой Ламарк и решил оставить военную службу, так тяготившую его теперь?

Была еще и другая причина, побудившая Ламарка расстаться с мундиром. В последние годы перед отставкой Ламарк из-за несчастного случая тяжело болел. Во время очень оживленной игры один из товарищей в шутку приподнял его за голову. Этим было вызвано воспаление шейных лимфатических узлов, которое никак не могли залечить полковые врачи.

И вот Ламарк покинул полк, пренебрегая военной карьерой, начатой с таким блеском на поле битвы, пренебрегая славой.

Жан отправился в Париж, чтобы прежде всего избавиться от мучившей его опухоли. В Париже ему сделали операцию, которая прошла удачно, но оставила глубокий шрам на шее (Ламарк всегда закрывал его высоким воротником и галстуком).

Из Парижа Ламарк возвратился в Базантен и провел в нем около двух лет, занимаясь ботаникой и музыкой.

Он усердно, хотя и безуспешно, пытался хозяйничать в запущенном имении.

И когда в 1770 году умерла мать Ламарка, старший брат, к которому, по обычаю, перешло все имущество, продал замок. За замком пошли и земли: необходимо было как-то выпутаться из долгов.

После продажи имения на долю самого младшего сына, Жана, почти ничего не досталось. Лишенный даже крова и каких-либо средств к жизни, кроме очень скромной пенсии, которую он получил при выходе в отставку, Жан встал перед вопросом: куда идти, что делать?

Ясно было одно, — надо искать какой-то заработок, чтобы существовать, надо куда-то ехать.

Жан остановил свой выбор на Париже. Там решил он начать новую жизнь, трудиться, хотя совершенно не знал, чем он сможет заняться в столице, центре науки, просвещения, искусств и промышленности. Но Жан был молод, и он отправился в Париж навстречу полной неизвестности.

И ничто не предвещало, что Жан Батист Ламарк снова станет солдатом, только иной армии, покрыв свое имя чистой славой бойца за правду, свет и знание, за могущество человеческого разума…

Ламарк остановился у стола старшего бухгалтера. Если бы тот ничего не сказал молодому человеку, все равно он стоял бы перед ним с таким же виноватым видом, глубоко уверенный, что, конечно, опять напутал в этих длинных столбцах цифр.

Нет, с цифрами он совершенно не в ладах!

Как и все другие служащие бюро парижского банкира г. Буля, Ламарк просиживал с утра до вечера над толстой бухгалтерской книгой, но, кроме беспорядка, ничего не мог внести в нее.

Год тому назад, устав от тщетных поисков заработка Ламарк с радостью занял высокий стул перед конторкой которую ему указали, но быстро понял, что сел не на свое место. С каждым днем он все более и более убеждался, что должен переменить занятие.

Откровенно говоря, эта мысль мешала ему сосредоточить внимание на рядах цифр. Они начинали двоиться в его глазах, потом прыгали с места на место, как живые. Чернильная капля падала с конца пера и расплывалась в большую кляксу. В испуге Ламарк присыпал ее песком; холодный пот проступал на лбу, но страница была испорчена — невозможное событие в бухгалтерской книге.

• Предыдущая
• 6/58
• Следующая