Человека преследует тень - Шульман Илья Михайлович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая

— Спокойной ночи, Андрей Павлович!

— Всего хорошего! — ответил кассир и вышел на улицу.

Лицо Романова оживилось, дрогнули в улыбке губы. Он уже хотел произнести обычное в подобных случаях: «Ну, что ты обо всем этом думаешь?», но Ильичев опередил его, решительно сказав:

— Придется будить товарищей из поселкового Совета. Они последними видели Гудова и Анну.

Председатель поселкового Совета явился быстро, будто заведомо ждал звонка из «караулки».

— Тебе чего не спится? — обратился он к начальнику караула, но сразу замолчал, увидев посторонних. — А-а, товарищ капитан, здравствуйте!

— Здравствуйте, мы вас на минутку.

— Пожалуйста! Сколько надо. У меня тоже есть к вам одно щекотливое дело...

Караульный начальник опять вышел.

— Случай у меня сегодня, товарищ капитан, совершенно необычный, — начал председатель поселкового Совета...

Рабочий день заканчивался. Хорошенькая, смешливая паспортистка уже взбивала перед маленьким зеркальцем свои и без того пышные волосы, а ее не по летам серьезная подруга — секретарь поселкового Совета — опечатывала сейф, как вдруг дверь комнаты широко распахнулась и на пороге появился Степан Гудов.

Прямой, высокий, с лысой головой, обрамленной лишь по краям жесткими волосами, он щурил глаза и не знал, куда деть свои большие мозолистые руки — то прятал их за спину, то выбрасывал перед собой.

— Вы ко мне, Степан Кузьмич? — спросил председатель.

— К вам, к вам!

— Что же у вас за дело?

Гудов помялся немного и, решившись, сказал:

— Записать нас надо. Женился я...

Председатель удивленно вскинул брови. Паспортистка оставила в покое свои волосы и с любопытством уставилась на посетителя.

— На ком же вы женитесь, Степан Кузьмич? — нарушил минутное молчание председатель поссовета. Гудов вместо ответа повернулся к двери, открыл ее и ввел в комнату невысокую женщину.

— Вот моя жена. Анной зовут..

Женщина, в которой председатель без труда узнал сестру заведующего столовой Ковача, поклонилась и звонким от волнения голосом произнесла:

— Хочу быть женою Степана Кузьмича перед всеми людьми. Перед богом я ему жена давно...

Председатель было принялся объяснять Степану и Анне, как полагается регистрировать браки по закону, но они так настойчиво упрашивали его «уважить и записать немедля», что он после некоторого колебания решил сделать исключение. «В конце концов, — рассудил председатель, — никто за такое не взыщет».

Молодоженов зарегистрировали, поздравили с законным браком, пожелали счастья. Паспортистка вновь поправила перед зеркалом прическу, и, весело кивнув Анне, девушки выпорхнули из комнаты.

Гудов попросил председателя поселкового Совета выслушать его по очень важному делу.

— Может, завтра, Степан Кузьмич, — предложил председатель. Но Гудов уперся: дело неотложное, медлить нельзя. Он встал, разгладил ладонью свои жесткие короткие усы и сказал:

— Прошу задержать нас как государственных преступников. Золото мы похитили.

Затем взял бумагу и медленно написал корявыми буквами: «Мы похитили золото. Просим наказать по закону, как заслужили». Расписался и передал ручку Анне...

— Как же вы поступили? — тревожно спросил Ильичев председателя поселкового Совета. — Задержали или отпустили?

— Вините меня, товарищ капитан, не решился задержать. Какой же из Степана Гудова вор, если он за тридцать лет крошки не взял? Не поверил я, но понять, хоть убейте, ничего не мог.

— Где же они сейчас?

— Дома у меня. К себе идти отказались. Вызывай, говорят, охрану. Вот я и решил их до утра оставить. Хорошо, что вы позвонили. А то хотел утром сам к вам ехать.

Ильичев, улыбаясь, посмотрел на Романова, потом повернулся к председателю поселкового Совета и ободряюще сказал:

— Поступили вы правильно. Все остальное мы выясним. Скажите Гудовым, пусть приедут в райотдел.

Облегченно вздохнув, председатель поссовета распрощался и заторопился домой. Вслед за ним покинули душное помещение караулки Ильичев и Романов.

Переступив порог кабинета начальника ОБХСС, Гудовы в нерешительности остановились у дверей. Анна мяла в руках цветастую косынку, а Степан Кузьмич теребил седые колючие усы.

— Да вы проходите, присаживайтесь, — пригласил Романов и совсем неожиданно поздравил Степана и Анну с законным браком.

Заметно оживившись, Анна тихо обронила:

— Знаете уже все...

— Нет, не все!

Романов говорил раздельно, обдумывая каждое слово.

— Вы очень виноваты перед Родиной. Вы отдали ее врагам золото. За это придется отвечать, хотя золото уже возвращено государству.

Анна и Кузьмич подняли головы.

— Да, мы нашли это золото. Оно находится в Государственном банке. Но мы должны еще найти всех людей, которые обкрадывают родину, скупают и перепродают золото и, возможно, имеют связь с заграницей.

Гудов возмущенно дернул головой.

— Вы этого можете и не знать, — продолжал Романов, — но нам-то известно, что часть скупленного или украденного золота переправляется за границу. Знаем мы также, что вы попали в эту историю случайно. Знаем и надеемся, что вы поможете нам найти самых главных преступников...

Внимательно слушал начальник ОБХСС исповедь Степана и Анны, Стараясь отыскать в их рассказах что-либо такое, что позволило бы нащупать связь Огаркина с «материком». Но было очевидно, что Гудовы знают очень мало.

Когда Анна со слезами рассказала про человека, по воле которого она оказалась на Севере, Романов достал из сейфа небольшую фотографию и показал ее женщине:

— Он?

— Он... — прошептала Анна побелевшими губами.

— Бояться его не надо. Он уже не причинит вам вреда...

— Ой, батюшки, наконец-то! — облегченно вздохнула Анна и нерешительно добавила: — И «братец» мой тоже с ним?

— Ковач пока на свободе. Он нам нужен... Но это к вам теперь отношения не имеет.

— Нет-нет, — заторопилась Анна. — Вы не подумайте...

— Напишите Ковачу записку, — предложил Романов. — Вы, Анна, напишите, что боитесь Огаркина и уезжаете с Гудовым на «материк». Сообщите, что зарегистрировались. А вы, Гудов, уведомьте Ковача, что еще приедете сюда, и попросите приглядеть за вещами.

— Вот и все, — довольно заметил Романов, когда записка была написана. — Придется пока вас задержать.

— Мы знаем...

— Нет, в тюрьму отправлять не будем. Это уж суд решит... Поживете пока тут. — И, уже обращаясь только к Анне, добавил: — На своего ребенка вы имеете все права. Никто не посмеет лишать ребенка матери.

Анне хотелось поблагодарить его, но она не решалась это сделать.

— Желаю, чтобы у вас все кончилось хорошо, — сказал в завершение разговора Романов. — Это правильно, что вы сами свою совесть очистили...

На этот раз Ковач сам разыскал Алешкина. Он пришел к нему на полигон и еще издали весело прокричал:

— Живем, Павел!

— Чему это ты радуешься? — удивился Павел, еще не забывший, каким жалким и испуганным был Ковач несколько дней назад.

— Нюрка с Гудовым уехала! Так лучше. Свеча вернется, с меня взятки гладки. Сбежала его невеста с возлюбленным. Ха-ха-ха-ха!..

— А от Свечи ничего?

— Ничего.

— Не врешь?

Ковач даже раскрыл рот от удивления:

— Никак тебе он нужен?..

— Нужен!

— Соскучился?

— По такому соскучишься... Век бы его не видеть. Но товар куда девать?

— Товар не пропадет! — убежденно, сказал Ковач. — Сам хозяин приедет или пришлет кого... Точно!

— Кто приедет?

— Это не наше дело. Береги товар, паря, купец найдется!

— Знаешь, а не говоришь, — обиделся Павел.

Ковач забожился:

— Не знаю, вот тебе... ей-ей!

— То-то.

— А ты, парень, не тужи. Нужны мы, и деньги у нас будут...

— Попробуем подвести итоги, — предложил Романов Ильичеву. — Кое-что уже сделано.

— Да, с Огаркиным мы закончили. Свою вину он признал полностью, можно передавать дело в суд. Об остальных ни слова. Гудовы нам дать ничего не могут....

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая