Дети утренней звезды - Олейников Алексей Александрович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая

– Это что?!

– Обычная флегма, – пожала плечами Мэй. – Странно, что она так активно на тебя реагирует. Вот зеленый лев, квинтэссенция Парацельса, шесть благородных металлов и так далее… Стандартный малый алхимический набор. Чего ты удивляешься? Ах да, ты же не знаешь алхимии, я забыла.

– Угу, – горестно сказала Дженни, разглядывая запаянную реторту с темно-бурым раствором. Внутри проступали контуры скорчившейся фигурки. – Зачем же так, она была живая…

– Не переигрывай, это уже смешно, – покосилась Мэй. – Этот ингредиент есть у любого адепта, банальный эмбрион мандрагоры[16].

– Это не стандартный набор… – Эжен потрясенно глядел на сферу из старой меди, тронутую зеленцой патины, с выгравированными алхимическими знаками. В круглом окошечке на боку сферы горело багровое пламя. – Быть не может!

Мэй вынула свою сферу, фыркнула:

– Это имитация, Эжен, ты как маленький.

– Нет, – веско сказал Андрей. – Суррогат дает другой оттенок пламени. Это философский камень.

– Чушь! – вспылила Мэй, – Откуда здесь первоматерия? Да если бы она была у Фреймуса, стал бы он нам ее показывать? Это величайшее сокровище!

Виолетта же ничего не говорила, а потрясенно разглядывала чемоданчик.

– Вижу, вы уже достали тигли, – громко сказал Фреймус. – Да, это то, что вы думаете. Не имитация, не суррогат, а настоящая крупица подлинной человеческой крови[17].

Зал взорвался на сорок девять голосов.

– Вранье! – надрывалась Мэй. – Невозможно достичь чистоты реакции!

– Докажите, что это не камень семьи Фламмель, иначе я обращусь в Ложу! – кипятился Эжен.

Фреймус подошел к их столу. Обвел учеников воспаленными глазами, которые как будто слишком долго смотрели на слишком жаркое пламя. Кусок серого блестящего металла со звоном лег на стол.

– Проведите экспресс-анализ, – колдун не просил – он требовал.

Мэй пожала плечами:

– Это свинец, что тут анализировать.

– Экспресс-анализ, мисс Вонг!

Китаянка подпрыгнула и схватилась за пробирки. С минуту она возилась с ними, капая то один раствор, то другой на серую пластину, после чего объявила:

– Чистый свинец, по четырем реакциям плюс одной контрольной.

– Мистер Фламмель?

– Это свинец, мастер, – тихо сказал Эжен. Лицом к лицу с колдуном он сильно стушевался.

– Поверните временной маховик тигля на треть оборота, – распорядился колдун. – Установите на пластину. Открывайте заслонку.

Эжен послушно выполнил указания, руки у него подрагивали. Студенты сгрудились вокруг стола так, что было тяжело дышать. Дженни потихоньку отодвинулась в задние ряды – какая разница, пусть хоть атом расщепляют. Надо искать алкагест, надо понять, как устроена защита здания, почему она не может пройти внутрь.

Она максимально широко распахнула ясный взор. Пятьдесят багровых солнц вспыхнуло перед глазами, Дженни зажмурилась, да что толку – свет проходил сквозь веки. В каждом из алхимических тиглей сжался яростный клубок пламени, но не простого огня. Нет, это был пламень, меняющий самую суть материи.

«Лучше бы они атом расщепляли, – Дженни попятилась еще дальше. Там, на столе, творилось жуткое, противное природе действо, пламя камня вырывалось из тигля, свинец менял свою природу, Дженни чудилось, что она слышит дрожь материи, суть которой перестраивалась насильственным образом. Никто из ребят не видел, что незримое излучение философского камня пронизывало и их – насквозь, навылет, исподволь меняя, перекраивая что-то внутри их тел, их душ. Дженни поняла, что было странного в Фреймусе – эти алые искры в его огне жизни: они были связаны с пламенем алхимического горна. Трансмутация не творилась сама по себе – она была неотделима от адепта, который ее проводил.

«Надо смотреть не на фокус, а на фокусника, – вспомнила Дженни, глядя, как от Фреймуса тянется игла сосредоточенного света – четко в центр пластины – и как пламя камня обнимает эту иглу, сливается с ней, откликается на ее повеление. – Почему дед мне не сказал, что темники так умеют? Что он творит?!»

Она прижалась к стене, но и оттуда видела все в деталях – проклятый ясный взор не давал шанса упустить даже мелочи, не узнать подробностей этого ужаса: белое лицо Эжена, капелька пота, бегущая по виску Фреймуса, его плотно сжатые челюсти, закушенная губа Мэй, расширенные зрачки Виолетты, затаенное дыхание остальных. И одинаковое выражение лица, одно на всех: алчное, не верящее, торжествующее. Что же они делают, так же нельзя, так неправильно!

– Все… – глухо сказал Фреймус. Таймер щелкнул, автоматика тигля закрыла заслонку со звонким щелчком, и сгустившуюся тишину прорезал вопль Эжена Фламмеля:

– Золото! Это золото!!!

– Не может быть!

– Дайте мне!

– Руки убери!

– Подвиньтесь!

– Сам отойди…

«Надо подойти, – поняла Дженни, – иначе меня заподозрят…»

И всхлипнула. Она не хотела туда. Субстанция, которую они называли философским камнем, – ее не должно существовать, она немыслима, она невозможна! Это смерть, это распад, это хаос и тьма! – кричало все внутри нее. Беги, беги и не оглядывайся!

«Надо подойти, – Дженни шагнула вперед, еще и еще шаг. – Ради Калеба, ради Марко, ради всех. Я не буду открывать его. Просто встану рядом…»

– Золото! – Ее затрясли за плечи, ликующий Эжен проорал ей в лицо: – Ты понимаешь, чернявая?! Это же золото!

Он сунул ей под нос сверкающую пластину, Дженни отшатнулась – пальцы его были обагрены алым светом камня. Студенты как с ума сошли – кусок золота ходил по рукам, они хохотали, пробовали золото на зуб, обнимались, целовали его, и целовались друг с другом, и танцевали с пробирками с кислотой, проверяя металл на подлинность, кто-то завел песню, кто-то фотографировал золото на мобильный – пусть не ловит Сеть, в архиве останется, это же алхимическое золото, то самое, которое пытались добыть тысячу лет! Вот оно, в руках, его тяжесть сгибает пальцы, его тепло греет ладонь!

Пламя философского камня словно сорвало с них покровы, окунуло в единое море алого расплава, сдвинуло внутренние границы. Увидев невозможное преображение, они будто сами преобразились, оторвались от себя прежних, и нет уже пути назад. И посреди всей этой вакханалии, скрестив руки на груди, стоял Альберт Фреймус. Он был бледен, но озирал запавшими усталыми глазами своих студентов с чувством огромного удовлетворения.

– Вам понравилось?

– ДА! – восторженно выдохнул зал. Фреймус обвел их взглядом. Да, теперь они были его – трансмутация омыла их, как омывает кусок металла раствор сурьмы, готовя его к преображению. Теперь они будут внимать его словам, не рассуждая.

– Вам понравилось это? – колдун взвесил золотую пластину в руке. – 999-я проба. Золото сверхвысокой чистоты. Ровно пятьсот грамм. Сколько такой слиток будет стоить?

– Чуть больше шестнадцати тройских унций? – тут же прикинул Андрей Зорич. – Сверхчистым никто не торгует, но по нынешнему курсу… скажем, двадцать пять тысяч долларов. С учетом чистоты – около тридцати тысяч.

Альберт Фреймус улыбнулся. Подошел к большой реторте, открыл плотную крышку. Клуб едкого белого пара растекся под потолком.

– Это царская водка, – сообщил колдун и аккуратно опустил слиток.

Студенты вскочили со стульев со слитным воплем «нет!». Золотая пластина медленно таяла в растворе. Эжен с трудом сдерживался, чтобы не броситься вперед, – наверное, хотел голыми руками вытащить ее из кислоты. Юные темники потрясенно смотрели, как бесследно исчезает волшебное золото.

– Этот кусок металла меньше чем ничто, – веско сказал колдун. – Думаете, я хочу вас научить делать золото из свинца? Если так, то можете сейчас же отправляться домой – вы ничего не поняли. Я хочу научить вас извлекать золото вашего бытия из породы бессмысленного существования, которое вы зовете своей жизнью. Этот камень дался мне слишком высокой ценой, чтобы я доверил его глупцам! Мне нужна ваша вера, ваша воля, сама ваша суть – только из этого можно выковать настоящего адепта. Я создам из вас подобие ваших атамов, и вы вспорете дряблое брюхо этого старого мира!

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая