Биплан - Бах Ричард Дэвис - Страница 21

• Предыдущая
• 21/34
• Следующая

Сидя за столиком с черным пластмассовым покрытием, склонившись над чашкой горячего шоколада, я узнаю, чего мне следует ожидать по дороге на запад, к границе с Техасом.

— Вылетев отсюда, держись поблизости от дороги. Если ты упадешь в деревья в миле от дороги, то пройдут месяцы, прежде чем тебя найдут. На первом отрезке пути по здешним окрестностям все замечательно… тут есть поля, чтобы приземлиться, если понадобится. Но в тридцати-сорока милях отсюда лучше все время быть у дороги.

Я не очень-то знаю местность в глубине Техаса, но через некоторое время у тебя снова появятся поля и площадки для приземления. Последние дни стояла хорошая погода. Ветер поднимется ближе к полудню, для тебя он будет попутным. К нам во второй половине дня может нагрянуть гроза, но ты к тому времени будешь уже далеко отсюда…

Если бы мне когда-либо понадобились подробные сведения о том, как летать в штате Луизиана, я бы мог просто записать на бумаге тот опыт, который приобрел, сидя за столом в кафе Рэйвилла. В какой-то момент я понимаю, что слушаю одинокого человека, летчика, попавшего на остров, где никто не говорит на его языке. Нет больше в городе человека, который порадовался бы, узнав, что намечается попутный ветер, кто был бы благодарен за предупреждение о деревьях по дороге на запад. Мой хозяин упражняется в языке, на котором ему не часто приходится говорить, и ясно, что от этих упражнений он получает удовольствие.

— Когда над Оклахомой, как сейчас, образуется обширная зона высокого давления, целыми днями держится хорошая погода. Но у нас тут рядом залив, так что плохой погоды тоже бывает предостаточно. Правда, когда местность уже хорошо изучишь — где провода и все такое прочее, — можно работать, даже если с погодой не очень везет…

К тому времени как дома приобретают несмелый красный оттенок в лучах зари, пикап, снова прохрустев по щебню колесами, взвизгивает тормозами и останавливается у яркого крыла Паркса.

— Могу ли я тебе чем-нибудь подсобить?

— Конечно. Если хочешь, Лайл, забирайся в кабину, а я раскручу стартер. Сделай пару прокачек, ручкой газа. Он должен с первого раза запуститься.

Стальная рукоятка стартера, торчащая из капота двигателя, — словно стальной поднос для кубиков льда, полный ими доверху. Я сквозь перчатки чувствую исходящий от нее холод.

Она туго идет, делая самый первый о-б-о-р-о-т (внутри раздается медленное урчание). И еще. Оборот. И еще… оборот; еще… оборот и еще… оборот, и оборот, и оборот, и оборот, и оборот, и оборот, оборот, оборот оборот оборот — оборотоборотоборот… Маховик стартера визжит и тарахтит внутри, он готов вцепиться в пропеллер и выплеснуть в него свою энергию. Я выдергиваю рукоятку.

— ЕСТЬ! ДАВАЙ, ЛАЙЛ!

Один мизерный щелчок тумблера. Стартер, затихающий вой маховика, и один двигатель Райт Ураган разрывает тишину на десять миллионов крошечных кусочков. Президента Авиаслужбы Адамса окутывает на мгновение облако дыма цвета яркого синего пламени. В следующее мгновение поток воздуха от пропеллера закручивает облако, рвет его в клочья и уносит за забор, в сторону сияющего солнца.

Из центра Урагана доносится едва слышный крик:

— НЕПЛОХО ЗАВЕЛСЯ, ПРАВДА?

— ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ СТАРИЧОК! ПУСТЬ ПОКРУТИТСЯ НА 900 ОБОРОТАХ, ПУСТЬ НЕМНОГО РАЗОГРЕЕТСЯ.

Десять минут на разогрев Урагана, десять минут на то, чтобы замерз его пилот. Десять минут я выкрикиваю обещания, что обязательно загляну к Лайлу Адамсу, если буду снова в этих краях, и что если он как-нибудь доберется до Западного Побережья, там он сможет разыскать меня. Мы даже не прощаемся. Это один из побочных эффектов полета — у тебя появляется круг друзей в разных затерянных уголках мира, и ты знаешь, что есть шанс снова когда-нибудь их всех увидеть.

Если на земле было весьма холодно, то теперь на высоте две тысячи футов холоднее, чем в мороз, если так бывает. Дорога, извиваясь, тянется на запад, у Шривпорта деревья смыкаются и тянутся до едва различимой границы штата Техас.

Ветер, словно ледяное полотенце, без устали треплет и растирает мне лицо. Время от времени мне приходится, глотая, переводить дух, дышать тяжело. Выползает недовольное заспанное солнце. И даже изрядно поднявшись над горизонтом, оно не собирается греть воздух.

Сдвинув вперед кожаные перчатки и сжав пальцы в кулак, я обнаруживаю, что могу удержать в них тепло почти целую минуту. Энергичные движения ногами и вращение воображаемой рукоятки приводят лишь к тому, что из просто замерзшего я превращаюсь в замерзшего-и-уставшего. Внизу, на дороге, нет ни одного автомобиля, по которому можно было бы оценить нашу скорость, но утренняя дымка говорит о том, что ветер нынче попутный. Это хорошо, попутный ветер почти стоит того, чтобы замерзнуть, когда нацелился пролететь как можно больше миль в день.

Но невзирая даже на это, я подумываю о том, чтобы вскоре приземлиться, чтобы можно было спокойно постоять или свернуться калачиком и согреться. Вот если бы можно было управлять самолетом, не вылезая из спального мешка! Надо, чтобы кто-то придумал спальный мешок с руками и ногами, тогда авиаторы смогут сидеть в тепле, пролетая над Югом. Правда, изобретение малость запоздает. Даже если поместить рекламу во всех газетах и журналах, если даже Спальный Мешок, Имеющий Форму Авиатора, будет продаваться во всех спортивных магазинах, вряд ли на нем заработаешь много денег. Не так уж много осталось авиаторов, которым бы он позарез был нужен. А посему этим немногим приходится уповать на лучшее из того, что имеется, — на средней температуры звезду класса G древней модели, и надеяться, что она будет быстро вставать по утрам.

Я ищу глазами индикатор скорости — любое колесное транспортное средство, которое бы двигалось по дороге и со скоростью которого я бы мог сравнить свою скорость. Но удача мне не улыбается. Эй, водители! Солнце уже взошло! Выезжайте-ка уже на дорогу! Мне навстречу по дороге катит одинокий автомобиль. От него толку мало. Проходит три минуты. Пять; по-прежнему сильный резкий ветер. Наконец с боковой дороги на трассу выворачивает зеленый седан и направляется на запад. Дадим ему некоторое время, чтобы набрать скорость; в утренний час на пустынной дороге она должна быть около шестидесяти пяти миль в час. И мы легко его обходим. Хороший попутный ветер. Интересно, догадывается ли он, как много он для меня значит, догадывается ли, что в утреннем небе летит старый биплан и наблюдает за ним. Наверное, нет. Наверное, даже не знает, что такое биплан.

Даже замерзая, не перестаешь учиться. Вот узнали кое-что о скорости и курсе от того, кто уделяет внимание лишь собственному курсу и собственной скорости, кто даже не подозревает о моем существовании. Мы стольким обязаны зеленым седанам! А оплатить свой долг ему мы можем лишь тем, что отправимся своей дорогой и, сами не подозревая об этом, тоже послужим кому-нибудь индикатором.

С востока прилетают первые частички тепла, и я им за это благодарен. Сколько раз, задаюсь я вопросом, я бесплатно пользовался примерами, которые в своих жизнях создали другие люди? Вся моя жизнь построена на этих примерах. На примерах, которым стоит подражать, и примерах, которых нужно избегать. Я и сосчитать-то их не смогу. Самые главные, выдающиеся, те, которые больше всего повлияли на мое мировоззрение, я, конечно, могу выделить. Кто я такой, в конце концов, если не кульминация своего времени, сплав из всех созданных когда-либо примеров и, в свою очередь, еще один пример для других? Во мне немного от Патрика Фланагана, немного от Лу Пизана. В моих руках есть отчасти мастерство и умение летных инструкторов — Боба Кича, Джемми Форбса, лейтенанта Джеймса Роллинза. Что-то я привнес в свое мастерство сам, а еще своими навыками я обязан капитану Бобу Шаффелю, который был одним из немногих, оставшихся в живых после боев в Корее; лейтенанту Джиму Тушетту, который мог успешно сразиться со всем составом Военно-Воздушных Сил, если сталкивался с откровенной глупостью, и который погиб в Аризоне, отворачивая горящий F-86 от школьного подворья; генерал-лейтенанту Джону Мэйкели, мрачному человеку-скале, командиру полка, которого ничто в мире не интересовало, кроме задачи, возложенной на полк, и тех людей, что летают в нем на самолетах; Эммету Веберу, Дону Слэку, Эду Карпинелло, Дону МакГинли, Ли Мортону, Кейту Алшеферу, Джиму Рудабушу, Лесу Хенчу, Дику Трэвасу, Эду Фицджеральду. Столько имен, столько пилотов, и частичка каждого из них во мне. Во мне, который летит на старом биплане в час перед синим холодным рассветом штата Луизиана.

• Предыдущая
• 21/34
• Следующая