Короли Альбиона - Рэтбоун Джулиан - Страница 68

• Предыдущая
• 68/91
• Следующая

Он ехал медленно, его лошадь едва переставляла ноги. Я могла рассчитать момент, когда он поравняется с мельничной заводью, берега которой заросли густой травой и маргаритками. Мельница давно развалилась, вокруг нее теснились ивы и камыши, из земли пробивались желтые цветы — их здесь называют ирисами. В стране царило беззаконие. Такие места, как эта мельница, находящиеся на некотором удалении от деревни, города или замка, частенько подвергались нападению разбойников: обитателей дома убивали, их добро грабили, а жилище, как правило, предавали огню. Весь этот уголок казался цветущим, и птицы пели вовсю, но какая-то неясная печаль окутывала пруд, что могло бы послужить мне предостережением.

Я двигалась быстро, хотя шиповник и цветущая куманика преграждали путь, и добралась до пруда раньше, чем всадник. Там я быстро избавилась от наряда Девы и золотой короны, так что, когда юноша верхом на мерине подъехал к берегу пруда, я уже ждала его там, сидя под ивой в том виде, в каком меня породила природа. Я сидела, подтянув колени, обхватив их руками и делая вид, что внимательно наблюдаю за изумрудными и аметистовыми бабочками, порхавшими и совокуплявшимися на дорожках из лотоса или водяных лилий эти цветы собирались вот-вот распуститься, прорвав похожие на желудь бутоны.

— Вот черт! — буркнул он. — Пресвятая Матерь Божья!

«А он-то с чего это взял?» — поразилась я, но тут же поняла, что восклицание лишь выражало его изумление, и он вовсе не принимал меня за Марию. Перебросив ногу через луку седла, парень соскочил на траву.

— Сейчас ты исчезнешь, верно? — спросил он. — Или превратишься в злобную старуху? Они всегда так делают в романах.

Разглядев его вблизи, я испытала разочарование. Мальчишке едва ли сравнялось четырнадцать лет, он был еще по-щенячьи пухлым, волосы почти белые, на верхней губе легкий цыплячий пух.

— Кто они? — спросила я, не подымаясь, поглядывая на него через плечо.

— Обнаженные леди — они во что-нибудь превращаются, когда к ним приближается странствующий рыцарь.

— А ты и есть странствующий рыцарь?

— Да нет, не рыцарь. Прежде чем тебя посвятят в рыцари, нужно совершить какой-нибудь подвиг — в смысле, в романе, а на самом деле нужно иметь сорок монет в год и место в парламенте.

Его голос еще ломался — дурной признак. Короткая пауза. Я выпрямила ноги, откинулась на локтях, демонстрируя ему груди.

— Я не исчезну. И ни во что не превращусь. Я даже не укушу тебя — разве что любя. — Я тряхнула головой, радуясь вновь отросшим черным блестящим волосам. — Ты бы отогнал лошадь. Она всех слепней сюда соберет.

Парень посмотрел на меня, посмотрел на мерина тот мотал хвостом, судорожно моргая и пытаясь избавиться от паразитов.

— Пошли, Добс, — сказал он ему и повел его к другому краю лужайки. Там он привязал поводья к ольхе и пошел обратно, на ходу расстегивая камзол. Я поднялась на ноги помочь ему и заодно полностью предъявила ему себя.

— Это все по правде, да?

— Еще бы. — Я взялась за пряжку его ремня, с которого свисал меч.

— Меня зовут Джон Кумби из Эннесбери, — представился он. — А ты кто?

— Зови меня Ума.

Источник его будущих утех был еще не совсем развитый, длинный, но тонкий, сужавшийся к концу, но в его невинности было что-то отрадное, свежее. Он уже поднялся и напрягся, и, конечно же, весь излился на меня, не успев как следует войти, однако, учитывая юный возраст, мальчик оказался не из стеснительных, так что со второго раза мне удалось добиться своего, и в третий раз тоже. Потом я предложила ему поплавать в пруду — ведь день был душный и жаркий, а мы оба были с ног до головы покрыты потом и семенем. Я встала у края воды, чувствуя жидкую грязь под ногами, как следует ополоснулась и принялась дразнить мальчика — дескать, он не сумеет доплыть до другого берега. План мой заключался в том, чтобы похитить его коня и одежду, пока он будет доказывать мне, как он силен и ловок. Я совершенно не предвидела того, что произошло на самом деле, я понятия не имела, насколько опасны такие заводи. Мальчик-то вовсе не умел плавать, а я этого не поняла, он бултыхался вокруг меня, притворяясь, будто ныряет, и он был слишком молод, чтобы честно в этом признаться. Он хлопнулся в воду и неуклюже зашлепал по ней руками и ногами. Послышался вопль, белая пухлая рука мелькнула среди лотосов — пока мы с ним совокуплялись, бутоны раскрылись и все шестнадцать лепестков приветствовали своего господина, солнце, — и Джон исчез из виду.

Жаль.

Ну что ж, я помогла ему трижды вознестись на небеса, я познакомила его с заключенным внутри него божеством — местные девушки никогда бы не сумели этого сделать. К тому же, поскольку он был из дворян, эта смерть избавила его от худшей участи какой-нибудь рыцарь постарше разрубил бы его в сражении своим топором. Множество людей получают в жизни гораздо меньше, чем он.

Одежда у него была хорошая, и желтая лошадь охотно позволила мне сесть в седло. Я направилась в сторону замка Мальпас, но вскоре за поворотом мы с лошадью наткнулись на странную сцену, больше всего похожую на ограбление.

Да уж, денек неожиданных встреч. Впрочем, таков каждый наш день, не правда ли? И все же столь существенные встречи случаются не каждый день.

Я увидела группу, состоявшую из четырех или пяти человек. Посреди нее стоял тощий, бледный мужчина с торчащими черными усами, в черной фетровой шляпе с большими полями. Он рылся в большом кожаном мешке, деля его содержимое на две части: что он берет себе и что оставляет. В качестве своей доли он отложил изрядную кучку поистине роскошных драгоценностей и наряды из дорогих материалов бархата, тонкой шерсти и шелка, а в другую сторону отбросил белье, шерстяную, кожаную и полотняную одежду и тому подобное. За его действиями пристально наблюдала бледная, усталая женщина. Когда-то она была красивой, но сейчас ее лицо было искажено судорогой гнева. Она была одета в алое бархатное, расшитое золотом платье для верховой езды, в красивые туфли из мягкой кожи. Светлые волосы, собранные на затылке под бархатной шапочкой с пером, выбились и растрепались. Я подоспела к месту действия как раз в тот момент, когда она попыталась ударить бледного мужчину хлыстом, но толстяк, помощник бледного, оттащил ее прочь. В этой сцене принимал участие и мальчишка лет семи, который орал как резаный.

Я узнала всех четверых.

Бледный Джон Клеггер, толстяк Уилл Бент, женщина — не кто иная, как королева, а вопящее отродье ее сынок (но не сын ее мужа) Эдуард, принц Уэльский. Откуда я их знала? Ты что, не слушал мой рассказ? Я же видела их всех в Ковентри в тот день, когда они меня схватили, и во время пыток и суда тоже.

Но я-то была уже не ведьма Ума, а Джон Кумби из Эннесбери, и Добс, мой конь, помимо непривычного желтого цвета отличался огромным ростом. Я ухитрилась выхватить меч покойного Джона и подскакала к ним, размахивая мечом над головой, хотя мужчин, кажется, больше напугал жеребец, чем мое оружие. Я врезала Клеггеру плашмя мечом по голове, повыше уха, и он полетел в канаву, с трудом выбрался оттуда и, спотыкаясь, побежал по полю, мимо рядов колосьев. Уилл Бент уже удирал, не дожидаясь приглашения.

Королева, естественно, давно забыла обо мне и при всем желании не могла бы узнать во мне Уму. Она уже овладела собой, как и подобает королеве, дернула сына за ухо тот сразу сообразил, что пора заткнуться, и прекратил орать, только противно шмыгал носом. Распрямившись во весь рост, мадам строго поглядела на меня.

Я поняла намек и слезла со спины Добса.

— Молодой человек, ваши манеры никуда не годятся. Разве вы не знаете, кто я такая? Разумеется, вы это знаете.

И что я должна делать? Поклониться? Пасть ниц перед ней? Зарыться лицом в пыль? Кивнув, я сказала:

— Рад служить, мадам, — и вместе с Добсом мы зашагали прочь. Приостановившись, я присобрала поводья, ухватилась за луку я едва доставала до нее рукой — и хотела было запрыгнуть в седло.

• Предыдущая
• 68/91
• Следующая