Короли Альбиона - Рэтбоун Джулиан - Страница 37

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая

На Нидлерз-Лейн мы нашли маленькую церквушку, зажатую между высоких домов — их верхние этажи нависали над ней. Это была церковь Св. Бенета, а рядом с ней церковь Св. Пан-краца. Вторая церковь тоже была маленькой, не больше того святилища слоноголового божества Ганеши, в котором я отдохнул в первый день пребывания в Виджаянагаре. Правда, выглядела эта церковь совершенно иначе.

Под полукруглой аркой, украшенной изображениями дьяволов и погибших душ, пряталась низкая двустворчатая дверь. Бронзовый, искусно сделанный молоток представлял собой руку, сжимающую мяч. Я трижды отрывисто постучал в дверь, а потом ударил еще один раз, посильнее. Мы прислушались. Пара черных крыс шуршала поблизости, не слишком напуганная нашим появлением. С той стороны двери кто-то отодвинул запоры — почти бесшумно, они были хорошо смазаны, — круглая ручка двери слегка повернулась. Мы не слышали шагов, петли не скрипели, деревянная дверь не царапала каменный пол.

— Истины нет, — произнес я.

— Все разрешено. — На пороге появилась фигура в монашеском плаще. — Входи, брат Исмаил, и пусть твой спутник тоже войдет.

Лампа в руках монаха на миг осветила квадратный неф церкви, через который он нас вел, тени заплясали на приземистых колоннах с резными капителями. Как я уже говорил, я побывал здесь раньше, при дневном свете, но в сумраке и отблесках огня примитивно изображенные, разрисованные яркими, без оттенков, красками бесы, сосущие собственные гениталии, казались еще омерзительней. Я в очередной раз подивился различию между символами этой религии и теми скульптурами и фресками, что я видел в Виджаянагаре. Там само тело казалось свободным и счастливым, здесь оно было уродливым и греховным… Но не будем вдаваться в рассуждения о религиозном искусстве. Хочу только отметить, что единственным образом, вызвавшим у меня приятные эмоции, было изображение Марии над алтарем в приделе церкви, куда увлек нас за собой наш проводник. У нее был прелестный рот, тяжелые приспущенные веки, наряд цвета морской синевы и серебряная корона. Богиня стояла на полумесяце, тонком, словно серп, и улыбалась всезнающей улыбкой — чувствовалось, что она познала в жизни больше, чем пожелает нам сообщить.

За кафедрой проповедника мы обнаружили винтовую лестницу, она уводила вниз, к деревянной двери, а за дверью открывалась крипта, то есть подвал под церковью. Большая крипта проходила под обеими церквями, ряды ничем не украшенных колонн, поддерживавших низкий сводчатый потолок, делили ее на несколько отсеков. В крипте находилось примерно три десятка гробниц, похожих на огромные каменные шкатулки. Алтаря здесь не было. Тут было прохладно, и, хотя воздух несколько застоялся, дурных запахов я не ощутил. В одном углу пристроилось семейство бродяг мужчина, две женщины, трое детей и собака. Они накрылись кучей тряпья и рваными шубами, стараясь согреться. Наш спутник уселся на одну из гробниц и поставил лампу на пол.

— Это брат Абрахам, — представил я его Уме, — брат Свободного Духа.

— Я знаю, — ответила она. — Я догадалась, что он брат Свободного Духа. — И она ласково улыбнулся Абрахаму. Откинув капюшон, монах показал приятное худое лицо с проступившими на нем морщинами — и от улыбки, и от аскетической жизни. Прямые поседевшие волосы обнажали лысину на макушке, так что брату Абрахаму не было нужды выбривать себе тонзуру.

Когда монах не улыбался, его лицо казалось строгим, даже скорбным, но улыбался он легко и открыто.

— Итак, — сказал он, откашлявшись, — какая помощь нужна тебе, брат Исмаил?

Я поведал ему то, о чем не стал рассказывать при первом визите, то есть о нашем намерении пробраться на северо-запад страны и разыскать Джехани, брата князя Харихары. Ума продолжила мою повесть, сообщив о том, как нашего проводника Эдди Марча чуть было не схватили стражники королевы во главе с лордом Клифордом, но ему удалось бежать, и враги не сумели его разыскать, однако теперь хозяин того дома, в котором мы остановились, и его супруга боятся, что люди короля в любой момент могут возвратиться, и потому они хотели бы немедленно снарядить нас в путь.

Абрахам покивал головой, в задумчивости помял двумя пальцами верхнюю губу.

— У нас есть брат родом с северо-запада, — сказал он, дослушав наш рассказ, — его зовут Инек, он странствующий рыботорговец и до полудня работает на Рыбной верфи в конце Паддинг-Лейн, неподалеку от Биллинсгейт. Я пошлю человека к нему домой и попрошу, чтобы его жена направила его к нам, как только он вернется. Это вам подходит?

Мы с Умой переглянулись и пожали плечами.

— Почему бы и нет?

До встречи с рыботорговцем не было никакого смысла возвращаться в Ист-Чип, поэтому мы приняли приглашение брата Абрахама и оставались в крипте до прихода Инека. Само собой, беседа наша перешла в обсуждение духовных материй. Абрахам был одним из адептов учения о жизни, и ему очень хотелось как можно больше разузнать о Виджаянагаре, показавшейся ему, судя по нашим описаниям, небесным градом. Все, что он узнавал о родине Умы, укрепляло его в той изнурительной повседневной борьбе, которую приходится вести всякому, отказавшемуся от официальной веры своей церкви и своей страны. А нам с Умой очень хотелось услышать о том, что означает подобный отказ в Ингерлонде.

— Али, о чем идет речь? — не выдержал я.

— Мой дорогой Ма-Ло, разве мы еще не говорили о трех великих орденах свободных людей?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Какие три ордена?

— Братья Свободного Духа, ассассины, то есть избранные представители исмаилитов[21] и суфистов[22], и, наконец, душители-таги.

— Я слыхал об ассассинах и тагах и догадывался, что ты симпатизируешь ассассинам, а то и принадлежишь к их числу. Но послушать тебя — так речь идет о каком-то всемирном заговоре.

Али весело рассмеялся.

— Это совершенно немыслимо. Главный принцип всех трех орденов — полная свобода каждого члена. Только одно правило обязательно для всех: если ты встретишь человека с таким же образом мыслей, ты должен ему помочь. Заговорщикам нужны правила, планы, послушание, а мы более всего на свете ненавидим необходимость подчиняться.

— Я все равно ничего не понял, так что лучше вернуться к твоей повести. Ты остановился на том, как ты спросил Абрахама о делах его ордена в Ингерлонде.

— Плоховато, — вздохнул Абрахам, пытаясь поудобнее устроиться на холодном камне. — Почти во всех краях страны нам пришлось уйти в подполье. Слишком многих за последние полстолетия инакомыслие привело на плаху и костер. И все же есть немало людей, придерживающихся убеждений Джона Уиклифа[23], хотя они и не следуют, как мы, по указанному им пути и не исповедуют открыто свою веру, как делали их отцы и матери. Любой проповедник-лоллард[24], стоит ему произнести речь на церковном дворе, у ворот города или даже на рынке, привлечет толпу слушателей и возбудит в них желание, если не готовность, подняться против короля и епископов, подобно Уоту Тайлеру, Джону Боллу, Джеку Строу и Джону Кэду и тем тысячам, что следовали за ними.

— Насколько же далеко готовы они пойти по пути Свободного Духа? — спросила Ума.

— Не слишком далеко. Речь пока идет лишь о том, чтобы здраво судить о доктринах церкви. Многие отрицают присутствие Иисуса в причастии, говоря, что Бог не может превращаться в пищу, доступную для собак и крыс. Они начинают догадываться, что право священников торговать прощением грехов противоречит Писанию, и сама идея Чистилища, откуда богатые люди могут выкупить свои души, заказав какое-то количество месс, отвратительна и противоречит разуму. Люди говорят, что целибат[25] священников и монахов порождает противоестественные грехи, а монахини прибегают к абортам и детоубийствам. Самые решительные считают злом любую войну, называя ее убийством и грабежом бедных ради славы королей. Изготавливать оружие тоже дурное дело.

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая