Чисвикские ведьмы - Рэнкин Роберт - Страница 16
- Предыдущая
- 16/98
- Следующая
– О, как славно.
Глэдис повернулась и уплыла прямым курсом к стойке, к скоплению молодых людей, которое понемногу разрасталось.
Уилл снова поглядел на трубочку с таблетками. Что произойдет, если их принять? Может быть, он погрузится в потоки галлюцинаций, навеянных образами прошлого? Или в бурное море воспоминаний? Или получит некое ужасное, ужасающее откровение? Или сойдет с ума?
Или таблетки окажутся просто слабительным, которое Тиму продал какой-нибудь шутник?
– Слишком много вопросов, – прошептал Уилл, обращаясь непонятно к кому. – И на некоторые я действительно смогу ответить. Я просто рискую. Ужасно рискую.
В конце концов – а этих концов, похоже, было очень много, и до последнего никак не доходила очередь – Тим вернулся к столику. Правда, не в обществе Глэдис. И не в самом лучшем настроении.
– Премного благодарен, – буркнул он, водрузив на столик две кружки «Малыша» и бросив рядышком пакетик «мокриц» со вкусом фруктового пирога. – Решил избавиться от этой багряной женщины и натравил ее на меня. Ах, как смешно. И это называется «лучший друг»!
Уилл не ответил. Тим посмотрел на него. Пластиковая трубочка лежала на столешнице. И она была пуста.
Уилл сидел прямо, уставясь в пространство. Его глаза остекленели, зрачки расширились. Лицо зловеще посерело, а губы стали неестественно синими.
Тим осторожно подался вперед, коснулся рукой его шеи в районе яремной впадины, чтобы нащупать пульс. Пульс отсутствовал. Сердце не билось. Уилл Старлинг был мертв.
ГЛАВА 7
Было позапозавчера, и шел дождь.
Шел дождь, и утренний поезд 8.02 на Пэддингтон опаздывал на тридцать секунд.
Эрнест Старлинг, капитан полка Королевских Электрофузилеров, сидел в зале ожидания первого класса: колени сжаты, плечи расправлены, губы, скрытые в тени великолепных усов, нетерпеливо сжаты. Терпение – вот чего капитану Старлингу не хватало больше всего. Он считал, чтобы все должно совершаться как можно быстрее и строго по уставу. А устав гласил, что все должно совершаться вовремя. Его жена Мэри, очаровательная женщина, всегда все делала вовремя и точно по часам. 7. 30 утра – завтрак, 8. 30 вечера – обед, 10. 30 вечера – исполнение супружеских обязанностей, 10. 32 вечера – бренди и сигара для супруга.
Нельзя сказать, что капитан не чувствовал необходимости в терпении. Он молился об этом – каждый вечер, в 10. 45. «Господи, дай мне терпения. Дай мне его прямо сейчас».
Но по какой-то причине Господь до сих пор не выполнил просьбу капитана. И поэтому капитан сидел в зале ожидания первого класса. И изнывал от нетерпения.
Он представлял собой восхитительное зрелище, этот капитан. Он был облачен в великолепную парадную форму – мундир из узорчатого синего бархата, сшитый точно по фигуре, с отделкой из дорогой золотой парчи. На груди сверкало множество орденов и медалей, которых капитан был удостоен за отвагу. Синий шелковый плащ окутывал плечи, голову венчала медвежья шапка с высокой кокардой. Лосины из пурпурной саржи были заправлены в голенища высоких сапог, начищенных до блеска.
Зал ожидания выглядел столь же элегантно. Пухлые диванчики «честерфильд»[22] были обиты дорогим красным сукном с рисунком в стиле Уильяма Морриса.[23] Орхидеи в псевдокитайских фарфоровых жардиньерках, расписанных драконами, источали тяжелый аромат, который смешивался с запахом дорогих сигар.
Мраморные плиты пола почти полностью скрывались под броским ковриком в афганском стиле. Каблуки начищенных ботфорт в который раз начинали выбивать барабанную дробь – в такт маршу его полка, который звучал в голове капитана, и совершенно не в такт нежным звукам Штрауса, струящимся из латунного раструба.
Больше в зале ожидания никого не было – за исключением еще одного пассажира, джентльмена весьма дородного, но привлекающего внимание не только своими габаритами. Он вошел лишь несколько минут назад и, к большому неудовольствию капитана, сел не где-нибудь, а рядом с ним, хотя остальные честерфильдовские диванчики были свободны. Дородный джентльмен был облачен в весьма элегантное пальто из серого молескина[24] от Эмберли, а также цилиндр и перчатки, подобранные в тон. Его лицо его было широким, с глубоко посаженными глазами и тяжелой челюстью.
Внезапно дородный джентльмен стукнул по мраморному полу тростью серебряным набалдашником в виде черепа. Можно было поспорить, что в этой трости скрыт клинок.
– Сэр, – произнес он. – Могу ли я смиренно попросить вас прекратить эту адскую барабанную дробь?
– Можете, сэр, – капитан повернул голову, чтобы поглядеть в лицо своему мучителю. – Но видит Бог я не могу удовлетворить вашу просьбу. Поезд опаздывает… – капитан достал из нагрудного кармана своего расшитого мундира золотые карманные часы, знак монаршей признательности, откинул крышку и поглядел на циферблат, – на одну минуту и пять секунд. Я направлю жалобу директору железной дорога.
– Вам пора остыть, – посоветовал дородный пассажир. – Не стоит так горячиться.
– Простите, сэр? Что вы сказали?
– Расслабьтесь, – пояснил джентльмен. – Позвольте звукам Штрауса успокоить ваши нервы.
– Проклятый иностранец – капитан вновь застучал каблуками. – Дайте мне добрый британский полковой оркестр – его я готов слушать хоть каждый день. А от этой иностранной дребедени меня мутит.
– Юридически это английская музыка, – возразил толстяк. – Поскольку ныне территория бывшей Австрии входит в состав Британской империи. Равно как и две трети земного шара.
– Конечно, мне это известно, сэр. Я офицер Ее Величества королевы Виктории, благослови ее Бог, и служу в одном из самых прославленных ее полков. Я наводил ужас на врагов империи во многих странах.
– Я тоже много путешествовал, – ответил дородный джентльмен. – Я был в Тибете, посетил Поталу, и меня наставлял сам Далай-лама. Я в одиночку пересек пустыню Калахари, где встречался с бушменами, которые сделали меня вождем своего племени. Я…
– Все это очень интересно, – оборвал его капитан. – Но поезд опаздывает.
– Поезд стоит на линии в миле отсюда, – произнес джентльмен. – На переезде застряла телега пивовара: у нее сломалось колесо. Поэтому поезд задерживается на неопределенное время.
– Ни о чем подобном не объявляли, сэр. Во всяком случае я не слышал. Откуда вы это знаете?
– Знаю, – заверил джентльмен. – Я все знаю.
Он распахнул пальто и достал из кармана своего трехбортного жилета золотой парчи визитную карточку в форме звезды, которую передал капитану. Тот принял визитку и прочел вслух:
– Хьюго Рюн[25], филантроп, философ и гений.
– К вашим услугам, – произнес мистер Хьюго Рюн.
– Я не нуждаюсь в ваших услугах, сэр.
– Мне кажется, что нуждаетесь.
– Ха…
Капитан качнул головой и снова начал выбивать каблуками дробь. Рюн перехватил трость поудобнее и принялся отстукивать ритм вальса.
– Как я понял, вы направляетесь на запуск корабля, – небрежно заметил он.
– Простите, сэр?
– В Гринвич, на запуск электрического корабля Воздушного флота Ее Величества «Дредноут». Уверен, вы направляетесь именно туда.
– Да, сэр, вы догадались. Но если так будет продолжаться, я опоздаю, – и капитан полез за сигарами.
– Левый карман панталон, – подсказал Рюн.
Именно там коробка и обнаружилась.
– Будь я проклят, сэр… – вырвалось у него.
– Только не мной, – отозвался мистер Рюн. – Это не в моем характере.
Вытаскивая сигарету из коробки, капитан почувствовал, что руки стали неловкими.
– Теперь вам нужны спички, – подсказал Рюн.
– Есть у меня спички, – капитан провел рукой по карману.
– Полагаю, у вас их нет, – возразил Рюн, и рука Старлинга замерла.
22
Стиль мягкой мебели с подлокотниками. Получил название в честь графа Честерфильда (Прим. ред.)
23
Моррис, Уильям (1834 – 96) – английский художник, поэт, беллетрист. Один из зачинателей стиля модерн в архитектуре, инициатор возрождения декоративного искусства в Англии. Стремился к возрождению старых ремесел, ручного труда – в частности, заново открыл производство шпалер, разработал ряд шрифтов и полиграфических приемов, воскрешавших практику первопечатников. Разделял идеалы прерафаэлитов (Прим. ред.)
24
От «mole» – крот и «skin» – кожа. Плотная, прочная хлопчатобумажная ткань. Обычно из нее шьют спортивную одежду. (Прим. ред.)
25
Rune – «руна» (Прим. ред.)
- Предыдущая
- 16/98
- Следующая