«Кино» с самого начала и до самого конца - Рыбин Алексей Викторович Рыба - Страница 43
- Предыдущая
- 43/43
Но безумствует ещё Ляпин, чьи работы вызывают разноречивые оценки, а мне нравится его музыка — это наше, настоящее битническое зверство. А Борис — бодр, светел, и поёт себе, что хочет и, как всегда, очень хорошо. И Майк время от времени ошарашивает тинейджеров, плавающих в тягучем киселе вместе с «Наутилиусом Помпилиусом», своим мощным и диким рок-н-роллом. И братья Сологубы, и Вовка Леви, который умудрился разогнать за пятнадцать минут синюшный параноидально-алкогольный туман последнего ленинградского рок-фестиваля. А Коля Васин, который устроил под завязку этого психопатического мероприятия маленький, но такой задорный и свежий концертик на выставке в Гавани, что впечатлений от него осталось больше, чем от трех дней грохота в «Юбилейном». Все действуют, как и прежде, и даже я уже записал на кассету четыре новых песни. И Алексис-Ливерпулец продолжает веселиться и бесчинствовать, Юфа снимает полнометражный художественный фильм — он теперь кинорежиссёр, и с Марьяшей я иногда созваниваюсь, но её трудно застать дома — она теперь директор «Объекта Насмешек» и всё время пропадает в поездках. Олег заходит в гости ко мне, а я недавно заходил в гости к Гале — к той, у которой мы с Витькой как-то встречали Новый год, — живёт она в очень удобном месте, недалеко от центра — в Джерси-Сити — одна остановка на метро до Манхэттэна.
Раздражают только звонки. Звонят мальчики и девочки и требуют от меня каких-то экспонатов в музей Виктора Цоя. Я не даю им экспонатов, у меня нет ничего такого, что бы я мог им дать. Все мои экспонаты — это моя жизнь, моя молодость, которую я ни в какой музей не отдам. Я хотел было сказать этим мальчикам и девочкам, что если они думают, что музеи и памятники возвращают кому-то жизнь, то они очень ошибаются. Отнимают они жизнь, а не возвращают, превращают реликвию во что-то такое, что совсем не похоже на оригинал. И сами усердные музейные служители превращаются в мумии и экспонаты. Но я ничего им не сказал. То, что для них умерло, во мне живёт — это часть меня, и Майка, и Бориса, и всех наших друзей.
А Борис, кстати, пел в восемьдесят втором — «Мы пили эту чистую воду…» — ну-ка, мальчики-девочки, кидайте свои пальчики, смотрите на меня в окно, что там дальше поётся? Не помните? О нас, о нас. Вот, когда вспомните, тогда и позвоните мне из своего музея. А мы — мы никогда не станем старше.
Апрель — май 1991. Ленинград — Москва.
- Предыдущая
- 43/43
