Лорд Дарси (1-9) - Гаррет Рэндал - Страница 3

И все равно, ни в языке, ни в манере держать себя у Ричарда, герцога Нормандского, не ощущалось ровно ничего скандинавского. Он не только принадлежал к старейшей и наиболее могущественной династии Европы, но и был крещен именем, выдающимся в этой семье. Имя Ричард носили семь королей Империи; по большей части, это были хорошие короли, хотя, быть может, и не всегда «хорошие» в житейском смысле слова люди. Даже старина Ричард I, довольно-таки разнузданно проведший первые сорок с чем-то лет жизни, потом остепенился, взялся, наконец, за правление королевством и справлялся с этим делом великолепно все оставшиеся ему двадцать лет. Долгое и мучительное выздоровление от полученной при осаде Шалю раны странным образом изменило его к лучшему. [Король Англии, известный также под именем Ричард Львиное Сердце (1157-1199); в реальной истории большую часть жизни провел за пределами страны и был убит во время войны с Францией]

Все еще оставались шансы, хотя и небольшие, что герцогу Ричарду представится случай поддержать честь своего славного имени и в роли короля. Закон гласил, что в случае смерти суверена парламент должен выбрать королем одного из Плантагенетов и хотя избрание одного из двоих сыновей Джона Ланкастерского было гораздо реальнее, чем избрание Ричарда, полностью отбрасывать такую возможность было нельзя.

[Плантагенеты — в реальной истории королевская династия в Англии в 1154-1399 годах; представители: Генрих II, Ричард I Львиное Сердце, Джон (Иоанн) Безземельный, Генрих III, Эдуард I, Эдуард II, Эдуард III, Ричард II; с 1399 года, после мятежа феодалов, на английском престоле утвердилась боковая ветвь Плантагенетов — Ланкастеры]

Ну а тем временем честь своего имени будет поддерживать герцог Нормандский.

Свершилось убийство, значит, должно свершиться и правосудие. Граф д'Эвро был знаменит своим справедливым, хотя и суровым судейством почти так же, как и своим распутством. Равно так же, как его развлечения не знали никакой меры, его правосудие не сдерживалось милосердием. Тот, кто его убил, получит и правосудие, и милосердие — насколько такое милосердие будет во власти Ричарда.

Хотя Ричард этого и не формулировал, даже мысленно, он считал про себя, что роковой выстрел произведен или униженной, подвергнутой насилию женщиной, или каким-либо мужем, которому милорд граф наставил рога. В результате, не зная, собственно, ничего о деле, герцог заранее был склонен к милосердию.

Ричард опустил письмо в почтовый мешок, который этим же вечером пересечет Канал на борту пакетбота, и повернулся в сторону худощавого человека средних лет, чем-то занимавшегося за письменным столом в другом конце комнаты.

— Милорд маркиз, — окликнул он задумчиво.

— Да, Ваше Высочество?

Маркиз Руанский поднял глаза от своей работы.

— А на сколько правдивы все эти истории, что рассказывали про покойного графа?

— Правдивы, Ваше Высочество?

Маркиз немного задумался.

— Я бы поостерегся давать точную оценку. Как только у человека появляется такая репутация, число приписываемых ему прегрешений быстро начинает превосходить число действительных. Без всякого сомнения, многие из историй, что рассказывали про него — сущая правда; с другой стороны, много и таких, которые имеют очень слабое отношение к фактам. В то же время, очень вероятно, что есть много происшествий, о которых мы никогда и не слыхивали. Однако совершенно точно то, что он признал себя отцом семи незаконнорожденных сыновей, и я бы рискнул сказать, что при этом он проигнорировал несколько дочерей — все это, обратите внимание, от незамужних женщин. Установить его адюльтеры, конечно же, значительно труднее, однако, думаю, Ваше Высочество может быть уверенным — они случались далеко не редко.

Откашлявшись, маркиз добавил:

— Если Ваше Высочество ищет мотивы, боюсь, что людей с мотивами чересчур много.

— Ясно, — сказал герцог. — Ну что ж, посмотрим, какую информацию добудет лорд Дарси.

Он поднял глаза на часы.

— Они должны быть уже там.

Затем, будто отбрасывая дальнейшие размышления на эту тему, герцог взял со стола новую пачку документов и вернулся к работе.

Понаблюдав за ним несколько секунд, маркиз слегка улыбнулся — молодой герцог относился к своим обязанностям серьезно, но достаточно уравновешенно. Несколько романтичен — но какими были в девятнадцать мы сами? Во всяком случае ни его способности, ни благородство сомнений не вызывают. Кровь королей Англии всегда дает себя знать.

— Миледи, — мягко произнес сэр Пьер. — Прибыли следователи герцога.

Миледи Элис, графиня д'Эвро, сидела на обитом золотой парчой кресле.

Около ее кресла с лицом очень серьезным и печальным стоял отец Брайт. На кричаще-ярком фоне стен приемной две их фигуры выделялись словно чернильные кляксы. Обычное для священника черное одеяние отца Брайта оживляла только ослепительная белизна кружевного воротничка и манжет. На графине было черное бархатное платье — графиня всегда ненавидела черный цвет, и в ее гардеробе не нашлось ничего подходящего, кроме траурного платья, сшитого восемь лет тому назад, когда она хоронила свою мать.

Казалось, что от печального выражения лиц черный цвет становился еще чернее.

— Пригласите их, сэр Пьер.

Голос графини звучал ровно и спокойно.

Сэр Пьер распахнул дверь, и в комнату вошли трое — один, одетый как дворянин, и двое в ливреях герцога Нормандского.

Дворянин поклонился и сказал:

— Лорд Дарси, главный уголовный следователь Его Высочества герцога и ваш слуга, миледи.

Говоривший был высоким шатеном с худощавым, довольно приятным лицом.

В его англо-французском отчетливо ощущался английский акцент.

— Рада познакомиться, лорд Дарси, — сказала графиня. — Это наш викарий, отец Брайт.

— Ваш слуга, преподобный отец.

Затем лорд Дарси представил своих спутников. Первый из них, седеющий уже человек, смотревший на мир сквозь пенсне в золотой оправе и всем видом напоминающий ученого, оказался доктором Пейтли, хирургом. Довершал компанию невысокий, коренастый, краснощекий мастер Шон О’Лохлейн, волшебник.

Как только мастер Шон был представлен, он вынул из своей поясной сумки маленькую книжечку в кожаной обложке и протянул ее священнику.

— Моя лицензия, преподобный отец.

Отец Брайт мельком просмотрел документ: все как надо, подпись и печать архиепископа Руанского. К таким вещам закон относился довольно строго, ни один волшебник не имел права практиковать без разрешения Церкви, и лицензию выдавали только после тщательной проверки деятельности волшебника на ортодоксальность.

— Вроде бы все в порядке.

Священник вернул книжечку. Коротышка-волшебник раскланялся и снова положил ее в свою сумку.

В руках лорда Дарси появился блокнот.

— А теперь, как это ни прискорбно, нам придется проверить несколько фактов.

Справившись со своими записями, он посмотрел на сэра Пьера.

— Насколько я понимаю, это вы обнаружили тело?

— Совершенно верно, ваше лордство.

— И как давно это произошло?

Сэр Пьер взглянул на часы. Было девять пятьдесят пять.

— Чуть меньше трех часов назад, ваше лордство.

— В какое время точно?

— Я постучал в дверь ровно в семь, а зашел минутой или двумя позднее — ну, скажем, в семь ноль-одну или семь ноль-две.

— Откуда вы знаете время с такой точностью?

— Милорд граф, — немного натянуто ответил сэр Пьер, — всегда настаивал на пунктуальности. У меня образовалась привычка регулярно справляться по часам.

— Понятно. Очень хорошо. А что вы сделали потом?

Сэр Пьер вкратце описал свои действия.

— Так значит, дверь в его покои не была заперта?

— Нет, сэр.

— Вас это не удивило?

— Нет, сэр. Она никогда не бывала заперта, все эти семнадцать лет.

— Никогда?

Бровь лорда Дарси вопросительно поднялась.

— Не бывала заперта в семь утра, ваше лордство. Милорд граф всегда вставал ровно в шесть и отпирал дверь где-то между шестью и семью.