Вечный кайф - Рясной Илья - Страница 33

• Предыдущая
• 33/35
• Следующая

— Не стоит, — Романов похлопал ладонью по столу, призывая к вниманию. — Итак, распределяем, кто что будет делать. Голицын — ты садишься и направляешь запросы на этого Пистона — в областной информцентр, в ЗИЦ области. Не забудь, чтобы проверили по информарию РУБОПа… Асеев — делаешь установку на улице Чапаева. Арнольд — твой Шарикоподшипниковый проезд. Стрельцов — посмотри, не фигурировал ли Пистон где у нас, нет ли к нему еще подходов. И контактируй с этой…

— С Софой.

— Именно. Понятно?

— Понятно.

— Работать, работать и работать — как завещал Ленин, — закончил Романов..

— Он учиться завещал, — возразил Арнольд.

— А работать не завещал? — строго спросил Романов. — Все…

И мы отправились работать, работать и работать.

Когда все стригут баксы, рубят капусту или просто зашибают длинный деревянный рубь, оставаться в стороне не у каждого хватает духу. Хочется к этому пирогу кинуться с большой ложкой или вилкой, а то и с ножом, а если тебя не ждут, растолкать всех локтями. Но рискуешь однажды получить сам локтем под дых, да так, что не встанешь. Пистон, он же Баранов, чем только не занимался в своей жизни после того, как расстался с работой санитара в третьей горбольнице. Одно время с приятелем держал игровые автоматы, работая под крышей «бультерьеров» — группировки на окраине города. После войны «бультерьеров» с грузинами зал автоматов пожгли, а Пистон остался не у дел и отправился челночить. Потом торговал простоквашей, продуктами, занимался перепродажей квартир. Горел, кидал кредиторов, потом кидали его. Жизнь не отличалась сильно от жизни других таких же ловцов «зелени». Без сотового телефона и машины он уже не представлял себя. В последний раз, это было два года назад, погорел — какого-то не того старичка выкинули из квартиры, потом было следствие, суд. Двое его подельников сели, только он остался на свободе. Что потом было — трудно сказать. Известно, что один из подельников по квартирному бизнесу, самый отмороженный, дернул во время массового побега из исправительно-трудового учреждения и заявился в город требовать от Пистона компенсации за все. Пистон продал машину, заложил квартиру… А потом нашли труп беглого зека, а у главного подозреваемого было железобетонное алиби. Кто же прибрал недруга? Софа утверждала, что Пистон однажды спьяну проговорился — спасибо благодетелю, выручил. А благодетелем он называл Моджахеда.

По всему выходило, что после квартирной аферы Пистон стал потихоньку работать на таджиков, вроде бы даже курьерил между Москвой и нашим городом. Заслужил у Моджахеда доверие. Сам он не кололся. Со шпаной не водился. И, судя по всему, стал для Муртазова нужным человеком.

Оперативная установка по месту прописки и на съемной хате (попросту сбор информации по месту жительства клиента через соседей и иные источники) не дала на Пистона почти ничего. Живет тихо. Гости бывают редко. Приходят к нему две-три женщины, в одной из них нетрудно узнать Софу. Не пьет, не курит, с соседями вежлив, тактичен, скрытен. Имеет машину «Тойота». Больше ничего.

С неделю мы собирали на него данные, прослушивали телефонные переговоры на обеих квартирах — наше счастье, что сотовый телефон он месяц назад отключил. Софа, кажется, решила честно работать на нас — выкладывала все про своего хахаля без утайки.

— Узнала, где он героин бадяжит? — опять спросил я ее, встретившись в центре города и пригласив в свою машину. — Не знаю. Ничего не могу сделать. Может быть, дома.

— Когда поставка ожидается?

— Он говорил — со дня на день свежак будет. У меня же все знакомые просят на реализацию, — заявила она.

— А ты?

— А я обещаю.

— Обещай, обещай…

Прилепили Пистону бригаду службы наружного наблюдения. Только бы «топтуны» не засветились. Если он поймет, что за ним ведется наблюдение, то вся наша комбинация полетит к чертям. Но опера из оперативно-поискового управления обещали сработать ювелирно.

Съемную хату на «подшипнике» (Шарикоподшипниковом проезде) поставили на прослушку, микрофоны доносили, что говорилось в большой комнате.

Оставалось сидеть и ждать. Пока рапорта бригад «наружки» ничем не радовали. Пистон слонялся по кабакам, при этом не напиваясь. К нему захаживали девки, которые не представляли никакого интереса.

И вот однажды появился он… «Черный», как положено. Таджик.

Глядя на его фотографию, которую сделали опера из бригады, я сказал:

— Морда незнакомая.

— Наверняка кто-то из помощников Моджахеда. — Я включил магнитофон.

Очень любопытная была запись.

— Посылка прибудет, возьмешь в камере хранения на вокзале, — микрофон был хороший, доносил слова четко. — Номер ячейки узнаешь на старом месте.

— Хорошо, — проговорил Пистон.

— В четверг в десять тридцать.

— Понял. Сколько?

— Грамм шестьсот. Пистон жадно присвистнул.

— И смотри, Коля… Один уже кончил плохо, — произнес таджик без всякого выражения.

— Да все нормально, — вдруг сразу осип Пистон. «Наружка» прошлась за гостем. Он жил в гостинице «Север». Ренат Мажидов прибыл из Москвы, там прописан.

— Все, лед тронулся, господа присяжные заседатели, как говаривал великий комбинатор, — я потер руки и захлопнул папку с материалами.

— Он берет героин. Куда его тащит? — спросил Арнольд, раскачиваясь на стуле.

— Домой, — произнес Князь. — Софа говорила.

— Курице этой верить, — махнул я рукой. — Не станет oн столько «геры» дома хранить.

— Почему? — осведомился Арнольд.

— Он же не идиот, — сказал Асеев. — Где-то у него должен склад быть.

— Но где?..

На следующий день нас ждал еще один подарочек. Я проглядывал распечатку телефонных переговоров.

Разговор Пистона с его собеседником состоялся следующий.

— Здорово, Родиоша, — сказал Пистон. — Как у тебя?

— Башка болит, — произнес сиплым голосом мужчина.

— После вчерашнего?

— Позавчерашнего, — вздохнул незнакомец. — Вчера мы поправлялись.

— Ты послезавтра работаешь? — осведомился Пистон.

— Не работаю. Отгул.

— А должен работать. Поменяйся, — властно приказал Пистон.

— Как поменяешься?

— Как? За три бутылки беленькой.

— Ха, за три, — с сарказмом воскликнул незнакомец. — За одну хватит.

— Смотри, чтобы без проколов.

— А две — на подъем моего здоровья, — заявил незнакомец.

— Лады, — согласился Пистон.

Я вслух прочитал избранные строки Арнольду, с которым мы сидели в кабинете.

— Что сие значит? — спросил я.

— Послезавтра Пистон забил с кем-то встречу, — ответил Арнольд.

— Точно. Послезавтра он получает товар и забивает встречу с кем-то. Притом на рабочем месте.

— Значит, — кивнул Арнольд, — у кого-то на работе он хранит товар.

— Надо узнать, у кого.

— Установим. Номер телефона абонента есть. Выявить кто он, — проблем нет.

— Так узнавай, — сказал я. — Пробивай номер телефона, установочка по адресу. Дядя Ася сейчас появится — с ним работай.

Арнольд с Асеевым взялись за работу. И на следующее утро притащили исчерпывающую информацию.

— Этот телефон, — сказал Арнольд, садясь за стол и кладя перед собой записную книжку, — стоит на квартире, где прописан Евгений Пылов.

— Это еще кто? — спросил я.

— Двоюродный брат Пистона, — сказал Асеев.

— Где он работает, узнали? — спросил я.

— А как же, — улыбнулся Арнольд. — Работает он в котельной. На улице Сахарова.

— Что, есть такая улица? — удивился я.

— Есть, — заверил Арнольд.

— Ха, наш Пистон, — хлопнул я в ладоши.

Дело двигалось к развязке. Наступал такой период в расследовании, когда требуется привлечение значительного количества средств и сил. Близилась реализация — то, что завершает порой многомесячные усилия по сбору информации, отработке версий. От реализации зависит очень многое. Самый нервотрепный момент — ведь так легко опростоволоситься и свести на нет огромный труд. Но это и самый азартный период. Тут на первый план выходит простая дилемма — или мы сделаем их, или они натянут нос нам…

• Предыдущая
• 33/35
• Следующая