Право выжившего - Рясной Илья - Страница 40

• Предыдущая
• 40/41
• Следующая

Косарев выбрал место для своего «жигуля» в поселке недалеко от дома Гвоздя, рядом со стеклянным сельским магазином, на дверях которого висела вывеска «Ремонт». За исход задержания он не беспокоился. Ребята Симонова возьмут бандитов без труда. Видел их в работе и в Чечне, и в родном городе. Подготовка на уровне.

— Захват, — послышалось из динамика лежащей рядом на сиденье оперативной рации «Моторолла» привычное, будоражащее кровь получше стакана доброго вина, слово.

Косарев мечтал посмотреть на разбитую физиономию Гвоздя, глянуть ему в глаза. Уже скоро…

А потом все пошло не так, как задумывалось. Сквозь эфирный треск в рации донеслись ругательства. Произошло трудно объяснимое — Гвоздь обхитрил всех. Он вырвался на машине, и теперь уходил.

— Блокируйте улицу Чкалова, — слышались радиопереговоры.

— Применяйте оружие…

— Ушел…

— Где пятый и восьмой?..

— Он обошел их. И сейчас выйдет на трассу…

— Прошляпили, — прошептал Косарев. — Лопухнулись. Он повернул ключ в замке зажигания и тронул машину с места. Прихватил ли Гвоздь товар? Если прихватил — дела плохи. Это означает провал операции. Одна надежда — попытаться остановить его на трассе.

Подъезжая к повороту, Косарев увидел, как из-за угла на всех парах вылетел «мере». Косарев резко крутанул руль, надавил на газ. И сел «Мерседесу» на хвост.

Едва не сбив молодую беспечную парочку, «мере» подпрыгнул на ухабе и вывернул на скоростную трассу. Здесь имелись все возможности использовать преимущества иномарки перед чиненным-перечинненым «жигуленком». Но на беду Гвоздева, дорога была запружена машинами. Приходилось лавировать, вклиниваться между автомобилями, задевать иные из них бампером или крылом.

Гвоздь понимал, что о нем наверняка уведомили все посты ГИБДД и впереди может ждать заслон, — выделить в транспортном потоке «Мерседес» нетрудно. Да и от назойливого зеленого «жигуля», который прицепился к нему в поселке, здесь не оторвешься. Гвоздь перестроился в правый ряд, а затем за пожелтевшим устаревшим указателем «Совхоз ХХ-летия Октября» резко свернул направо, едва не влетев в кювет.

Дорога была узкая, прямая, как стрела, и совсем свободная, если не считать двух грузовиков, маячивших впереди. Справа шли совхозные поля, по которым лениво двигался трактор, слева — лесопосадки. Чуть дальше раскинулась охранная зона водохранилища, снабжавшего город водой. Можно теперь отрываться…

У Косарева сейчас не было чувства опасности. Словно ракета, он был устремлен на цель, кроме которой для него сейчас не существовало ничего. Из своего «жигуля» он выжимал все, что можно. В поселке и на трассе удавалось держать дистанцию, хотя несколько раз он уже был на волоске от катастрофы. Помощи пока ждать неоткуда. Оперативная рация замолкла. Надежда была на то, что по тревоге ГИБДД перекроет основные дороги, но «Мерседес» свернул с трассы — теперь он уходил вперед, с каждой секундой увеличивая разрыв…

Гвоздь был уверен — еще немного, и он стряхнет «хвост». Несмотря на полученные повреждения, «Мерседес» несся мягко, хорошо слушался руля и резко набирал скорость.

— Не надейся, легавый, — процедил он, улыбнувшись. Радовался он рано. Российские дороги — не лучшее место для автогонок. «Мерседес» тряхнуло — колесо влетело в выбоину. Машину неумолимо повело вправо. Гвоздь изо всех сил нажал тормоз и пытался вывернуть руль, но было поздно.

Машина соскользнула к обочине. Ее снова тряхнуло — и все закрутилось в глазах Гвоздя. Вот и смерть — мелькнуло в его голове. Сильнейший удар. У Гвоздя на миг почернело в глазах.

Очнувшись, он обнаружил, что висит на ремне в перевернувшейся на крышу машине.

— Уф-ф, — выдохнул он. Понял, что чудом почти не пострадал. Лишь больно ударился коленом, да тряхнуло малость. Ничего, бывало и похуже. Когда прапорщики-конвойники, повесив его на наручниках, почти сутки лупили его дубинками, выбивая воровской кураж — да только без толку. Когда дрался с черными на зоне, и его доставили в лазарет как мертвого. А он выжил. И живет с того момента двадцать лет. И еще сто лет проживет. И никакой легавой собаке этого не изменить!

Нужно уйти во что бы то ни стало. Уйти вместе с наркотиками. Потом попробуй, докажи его вину. Угрозыск останется с носом.

Гвоздь освободился от ремня безопасности, ногой распахнул заклинившую дверь, выбрался из покореженной машины, вцепившись в «кейс» с героином. От тяжелого бега спирало дыхание — возраст все-таки. Подошвы заскользили по грязи, он упал, поднялся, перепрыгнул через ручей, цепляясь за корни, выбрался из неглубокого оврага, перебежал через проселочную дорогу. Воздуха совершенно не хватало, будто кто-то выкачал его из окружающего пространства фантастическим насосом. «Ничего, еще полкилометра — и свобода. Все окрестности менты не прочешут. Силенок у них не хватит». Он прислонился лбом к влажному шершавому стволу березы, хватая ртом воздух, и тут услышал позади себя треск. Оглянулся, метрах в двадцати увидел высокую фигуру.

— Напросился, — отпихнув ногой «кейс», Гвоздь кинулся в сторону, выхватил из-за пояса «браунинг», который предусмотрительно захватил с собой. Передернул затвор и, наспех прицелившись, выстрелил. Преследователь бросился на землю.

— Стой, Гвоздь, пристрелю!

Гвоздев выстрелил еще два раза, и тут затвор заклинило. Он со злостью стукнул по пистолету ладонью, пытаясь привести его в боевое состояние. Пока возился с «браунингом», противник куда-то исчез. Будто сквозь землю провалился. Неожиданно он возник в нескольких метрах.

— Брось пушку, — Косарев махнул пистолетом. Гвоздь досадливо сплюнул и с размаху швырнул «браунинг» на землю.

— Теперь подними руки.

Гвоздь медленно, с явной неохотой, повиновался. Косарев подошел к нему, быстро обшарил карманы, прижимая к спине дуло пистолета, потом отошел на три шага.

— А теперь бери «кейс» и пошли.

— Какой «кейс»? А, этот. Так не мой. Тут валялся.

— Я сказал, бери.

— Слышь, легавый, договоримся?.. — Гвоздь привык биться до последнего, пока оставался хоть какой-то шанс. Нет безвыходных положений. — Десять тысяч. Зелеными. Годится? А в залог бери «кейс». Он дорого стоит. Особенно для меня. А деньги я тебе сегодня же привезу.

— Пошли.

— Пятнадцать… Да чего ты заладил — пошли да пошли.. Двадцать пять…

— Не будь идиотом. Я же сказал — бери «кейс» и шевели ногами.

Гвоздь прошипел с ненавистью, щека его при этом задергалась:

— Думаешь взял меня? Дурной ты, легаш. Вы же ничего не докажете. Бежал от милиции? А где такой закон, что бегать нельзя? Пятнадцать суток — максимум. А чемодан этот в глаза не видел. Подбросили. Ну чего зенки вылупил? Не нравится? — Гвоздь хрипло засмеялся. — Не нравится, легаш. А Вейсмана знаешь? Лучший адвокат в городе, и в башке у него не вата. Все дело ваше развалит. Слышь, легаш, ты же тогда и виноватым останешься. С работы погонят, и будешь ты один-одинешенек, под забором, никому не нужный. По душе такой расклад?

— Пошли, — сдавленно произнес Косарев…Прожаренное солнцем ущелье, пулемет, безжалостно косящий его ребят уже и так поредевшей роты, свинцовый дождь, от которого нет спасения… Яркая, как тысяча солнц, лампа в операционной — все разом навалилось на него. Он как бы раздвоился. Душой он снова был на войне, с двумя гранатами в руке, распластавшийся на каменной стене; и здесь, в лесу, с рецидивистом Гвоздем, почему-то решившим, что может запугать его, командира разведроты Косарева, который прошел через ад.

Гвоздя не раз выручала способность заговаривать собеседника. Вот и сейчас ему показалось, что он берет верх, начинает овладевать ситуацией. Он воспрянул духом и снисходительно продолжил:

— А когда с тебя снимут погоны, я тебя пришью. Точнее, другие найдутся. Сначала только уши отрежут… Тридцать тысяч…

— Соришь деньгами, Гвоздь, — улыбнулся криво Косарев. — Небось немало заколотил, чеченцам снайперов и патроны доставая.

• Предыдущая
• 40/41
• Следующая