Ночь длинных ножей - Рясной Илья - Страница 39

• Предыдущая
• 39/65
• Следующая

— Америкосы — тоже ублюдки, — почесал затылок начштаба.

— Они еще и идиоты. Удержать такую силу в руках невозможно. Бешеные псы кусают и хозяев. Штатовцы ведь считали, что «Талибан» им по гроб жизни обязан. И в благодарность получили Усаму бен Ладена, который объявил Америке газават и с завидной методичностью закладывает взрывные устройства у американских посольств и баз. Говорят, небоскребы хорошо падают.

— Интересно посмотреть бы, — хмыкнул начштаба.

— Ладно, — Алейников махнул рукой. — Теория суха. Надо делами заниматься. Работы по горло.

— У меня тоже. Надо отчет отправить в Гудермес. Сто двадцать пунктов, черт возьми! Совсем с этими бумагами ополоумели. Эх, погубят бумаги Россию.

— Не погубят, — отмахнулся Алейников.

День действительно ожидался суматошный. Больше часа длилось совещание у прокурора, где проработали тактику действий по громким делам. Зависло наглухо несколько убийств русских жителей, вроде были подозреваемые, которые могли быть причастны к этому, но все они подались в бега и сдаваться живыми намерений не испытывали.

Потом состоялся куда более серьезный разговор — с начальником отдела ФСБ. И касался он главного — как не бежать за поездом, а опережать события. Главный рецепт от всех бед на сегодня — резко активизировать агентурно-оперативную деятельность. Оба сошлись на том, что нужно работать бок о бок, а не тратить всю жизненную силу, как это делается в Ханкале и Гудермесе, на межведомственную борьбу и выяснение вечного вопроса — кто главнее, мент или чекист. И наметки в таком сотрудничестве были. Имелась одна идея, обещавшая далеко идущие последствия.

— Смотри, если получится — ордена привинчивать будем, — сказал начальник отдела ФСБ.

— А, у меня и так уже три штуки, — отмахнулся Алейников.

Фээсбэшник — полковник, грузный, немного одутловатый, но с блеском азартного профессионального интереса в глазах, посмотрел на него несколько удивленно.

— Когда успел?

— СОБР, пять лет. Все горячие точки мои… Два раза Грозный брал.

Когда беготня закончилась, часы показывали полтретьего. С обедом Алейников пролетел. И вспомнил о приглашении Шимаева, которое за всеми заботами вылетело из головы. Хозяин кафе о чем-то хотел переговорить — это было понятно…

Завидев на пороге своего заведения Алейникова, Шимаев развел руками, благостно улыбаясь:

— Уже заждались тебя, дорогой.

В кафе было несколько хорошо изолированных кабинок, где можно было переговорить с глазу на глаз. В одну из них хозяин кафе пригласил гостя, отдал распоряжение официантке:

— Давай все туда… Выпить как?

— Никак.

— Понял. Тогда пива.

— Бутылочку можно…

Алейников с удовольствием уселся на широкий мягкий скрипучий стул из добротного дерева, оставшийся, видимо, еще с тех пор, когда в станице размеренно текла полноценная жизнь. Хозяин кафе исчез. Алейников в одиночестве просидел минут десять, пока официантка сервировала стол. Она принесла блюдо с мясом, закуски, две запотевших бутылки пива и маленький графин с водкой.

Шимаев наконец появился и уселся напротив.

— Не против, если тоже поем? — спросил он. — Работы много. Самому повару некогда поесть.

— Это случается, — Алейников наложил мяса с картошкой. — И что ты хотел мне сказать?

— Я хотел? — удивился Шимаев.

— Ты хотел.

— Да, хотел, — кивнул он, наливая себе в стаканчик немножко водки, а Алейникову пиво.

— Не стесняйся…

— Не знаю, как начать. Это, в общем-то, совершенно не мое дело. Просто люди меня просят. Я откликаюсь. Я всегда всем помогаю, особенно когда дело благое. Вот такой я человек.

— Дальше.

— Родственник… Я дел с ними не имею. Он просто тоже хороший человек. И всем помогает. Он говорит, что…

— Слушай, не томи. Без тебя проблем полно.

— Он сказал, что знает людей, которые хотят отдать американца.

— Чего? Это кого?

— Врача.

— Майкл Грэй?

— Грэй?… Кажется, да… Который недавно пропал.

— Кто отдаст?

— Люди.

— За деньги?

— Не знаю… Человек сам с вами встречаться боится… Я его приведу… Поговоришь… Только прошу, зла ему Не делай. Он от доброты помогает. Он сам не бандит. Ничего не знает. И его не особо ценят. За него ничего не получите, клянусь Аллахом.

— Тебе зачем это?

— Я ничего не имею. Кроме уважения.

— Со всех сторон?

— Точно. А уважение в наших краях дорогого стоит.

Таких схронов между первой и второй чеченской войной понаделали немало. Бетонный бункер где-то в степи, который по только ему понятным приметам может найти тот, кто запрятал сюда все это оружие.

Прятали до худших времен. Лидеры Чечни и бандформирований понимали, что их вольница долго продолжаться не может. Чечня, как поезд, взявший разгон, не могла притормозить сразу. А кроме того, машинист все выжимал и выжимал из этого локомотива все возможное. Басаев объявил себя имамом, а имам по всем правилам обязан постоянно расширять ареал самой правильной религии. Было понятно, что дальше путь лежит в Дагестан и другие республики. И очень реален был вариант, что русские опомнятся и устроят войну номер два. Это тоже устраивало многих, поскольку священные войны против оккупантов хорошо оплачиваются арабскими странами. На все случаи жизни в республике понаделали схронов.

Джамбулатов обладал отличной зрительной памятью и помнил, где находится склад. Возводили это сооружение несколько русских рабочих — одних потом просто забили насмерть, а другие все равно ничего бы и никогда не вспомнили, поскольку за годы рабства вообще перестали обращать внимание на что-либо.

Джамбулатов нагнулся, разгреб саперной лопаткой верхний слой земли. И с размаху вонзил острие в почву. Послышался стук. Под землей оказалось нечто твердое. Это был бетон крышки, прикрывавшей склад.

Продолжая разгребать землю, Джамбулатов откопал рукоятку домкрата и с его помощью приподнял тяжелую плиту. Сделано все было качественно. Под крышкой скрывалось помещение два на три метра и где-то с полутора метра глубиной.

Внутри, укрытые целлофаном, ждали своего часа два ящика с автоматами, несколько цинков с патронами, одиннадцать пистолетов «ТТ», почему-то уложенных в чемодан, пять наганов и четыре черных коробочки носимых радиостанций «Моторола».

— Как обещал, — сказал Джамбулатов, когда двое бойцов вытаскивали ящики на свет божий.

Синякин взял «Моторолу». Повернул веньер, но рация не откликнулась.

— Аккумуляторы сели, — сказал Джамбулатов. — Сколько они здесь лежат.

— Вижу, что сели, — недовольно буркнул Синякин. — Как новая. Работает?

— Должна.

— Не обманул…

— Спасибо скажешь? — насмешливо произнес Джамбулатов.

— Скажу… Если захочу…

Синякин вытащил из ящика промасленный автомат Калашникова, удовлетворенно крякнул:

— Отлично… Патронов маловато.

— Я не виноват…

— Маловато… Где «Мухи», а?

— Нет.

— «Мухи» нужны. «РПГ-7» нужны… Колонны бить. Русских давить, как насекомых вредных, — глаза Синякина разгорались. — Ты обещал еще склад.

— Это надо вспоминать. Не так просто. Вон, степь, — Джамбулатов обвел руками.

— Хитришь.

Джамбулатов пожал плечами.

— Грузите все, — крикнул Синякин своим людям.

В старенький «КамАЗ» погрузили ящики с оружием.

Теперь оставалось добраться до дома и укрыть это все в безопасное место.

Блокпосты на этих извилистых проселочных дорогах не устанавливают, напороться на засаду маловероятно. Так что Синякин чувствовал себя вольготно.

— Не бойся, — Синякин сам вел «Ниву», Джамбулатов сидел рядом, — русские только в городах еще что-то могут. Я же хозяйничаю здесь. Это моя степь, — он показал рукой, и Джамбулатов заметил, что веко у ваххабита дергается и тогда становится заметным тонкий, протянувшийся через щеку шрам.

• Предыдущая
• 39/65
• Следующая