Полуденная буря - Русанов Владислав Адольфович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/74
• Следующая

Из Империи я направился на Север. В трех королевствах – Трегетрене, Повесье и Ард’э’Клуэне – жизнь сурова, но в чем-то спокойнее. Да и у жрецов пока что руки коротки прибрать северные земли под свое крыло. Народ там молится своим богам. Веселины – Матери Коней, трейги – Огню Небесному, а арданы – Пастырю Оленей. Понятное дело, что все они не что иное, как ипостаси Сущего Вовне, но люди должны справлять религиозные обряды так, как сами того захотят. Во имя душевной свободы. Я обосновался в Восточной марке Трегетрена. Это узкий клин земли в правобережье Ауд Мора, тянущийся до подножия Восходного кряжа. Прибился к старому трапперу. Учился силки ставить, ловушки-плашки настораживать, выделывать шкурки куниц и горностаев, белок и кроликов. Так, может, и прожил бы всю жизнь. Прибился бы к фактории. Глядишь, и семьей обзавелся бы. Но после смерти старика тоска взяла. Просто невмоготу. И тут услышал я о самоцветных приисках, разбросанных по юго-восточным окраинам Облачного кряжа, исконным землям перворожденных.

Случай занес меня именно на Красную Лошадь. Так старатели назвали прииск по имени скалы, встречающей каждого гостя, вольного или не вольного, что выходит к участкам-делянкам.

С тех пор восемь лет моей жизни прочно связаны со старательским трудом.

Выкупил я участок и стал работать. Отрезок жилы мне достался не самый плохой. Кое-что попадалось. Шерлы и аметисты, голубые и розовые топазы, жаргоны и гиацинты. Несколько раз попадались даже смарагды – удача неслыханная по нашим временам. Ведь за несколько сот лет разработки прииск обеднел настолько, что кое-кто из парней предпочитал просеивать и промывать старые отвалы. Доход тот же, а под землю лазить не надо. Не привалит тебя кровля просевшая, не загрызет стуканец приблудный.

В урочные дни – осенью, когда морозец скует раскисшие от дождей дороги, и весной вместе с первой травкой, как спадут вспученные талой водой горные ручьи, – приезжали сборщики подати от ярла Мак Кехты, владельца земли, на которой стоял прииск. Драли в три шкуры. Поди объясни перворожденному, глядящему на тебя как на рабочий скот, что порода обеднела. Лет двести тому назад, может, их подать и была десятиной. А по нынешним временам кое-кто отдавал и половину нажитого.

Годы шли своим чередом. Мне везло. Не только расплачивался с сидами, но и отложил немного на черный день, на возвращение в теплые края – не до старости же кайлом махать в рассечке, когда-то и отдохнуть захочется. Всего один раз попробовал плетей за недоимки. Это в ту зиму, когда простудился изрядно – кашель нутро выворачивал, аж в груди болело. Видно, легкие морозом прихватило: стужа у подножия Облачного кряжа случается – не приведи Сущий. Мой приятель Карапуз отпаивал меня тогда горячим молоком с маслом и медом. Тем и выходил. Но не мог же я позволить, чтоб он на мою хворь свою выручку тратил. Вот и ухнул отложенный запасец в лечение, как в прорву. А весной Лох Белах с подручными приехал. Это сида так звали, который сборщиками подати всегда командовал. Суровый и безжалостный, хотя по-своему справедливый. Смерть он нехорошую принял, но о том позже.

Там же на прииске я и познакомился со всеми своими спутниками.

Гелка – девочка-арданка. Сирота. Ко мне прибилась. И я ее, как дочь родную, оберегаю. Хотелось бы и по закону удочерить, чтоб все устроить как полагается. Но пока не случилось оказии. Гелкины родители и старшие сестры погибли в одну ночь. На исходе прошлой зимы. Мы-то и знать не знали, и ведать не ведали, что война началась. Люди на перворожденных пошли. Три короля северных держав наконец-то перестали друг другу глотки рвать, а сумели объединиться. Думаю, Лох Белах не остался в стороне от сражений. Все-таки не последнее место в дружине Мак Кехты занимал. Но, по всей видимости, напоролся на противника посильнее себя. Потому что в одиночку, как зверь подраненный, от погони бежал и на Красную Лошадь вышел. На что надеялся только?

Так часто бывает. Кого боятся, того ненавидят. А если ослабевшим увидят, всяк пнуть норовит. Приняли парни Лох Белаха в кулаки. Почти насмерть прибили. Тут и погоня подоспела. Арданские наемники. У их капитана потом наши бляху нашли с оленем скачущим. Герб Ард’э’Клуэна. Ну, в наемники кто идет? Те, кто в родном краю не ко двору пришелся. То есть воины не самые благородные и достойные. Полуживого сида к стволу липы приколотили железными костылями – такими рамы крепежные сбивают в выработках. А потом пошла гулять вольница! Не все я своими глазами видел, но о многом догадался, а кое-что парни потом рассказали. Сперва пришлые и та часть наших, которым бесчинства по вкусу, разгромили трактир. «Развеселый рудокоп» он назывался. Почему рудокоп – мы ж все-таки старатели – надо было в свое время у Харда, хозяина его, спросить. Теперь уж и не узнаешь. Хард как раз отцом Гелке и приходился. Возмутился он, не иначе. Да кому понравится, когда твое добро по ветру пускают. Ну, и порешили его. А там и за семью взялись. Гелка тем спаслась, что в сене зарылась. Отыскали ее, но поздно. Покуражиться не успели. Нашелся в толпе человек, не спрятавшийся за трусливое: «Мой домишко с краю, ничего не знаю». Остановил мародеров. Голыми руками меч отобрал и главаря их срубил.

Этот человек – мой второй спутник. Он из пригорян, чья страна еще дальше к Югу, чем Приозерная империя, у самого подножия гор Крыша Мира, рядом с которыми и Облачный кряж не горы, а так, всхолмье. Его настоящее имя я услышал совсем недавно. Глан. Раньше я знал его под кличкой Сотник. У нас на прииске все были с кличками. Жихарь, Белый, Хвост, Желвак, Воробей... Это еще более-менее пристойные. Каково быть Карапузом или Пупком? Сотник явился на прииск осенью минувшего года. Выкупил участок сломавшего шею в шурфе Пегаша. Работал как все. Неумело, но старательно. Пригорянин оказался молчуном еще похлеще меня. Вот на этом мы и сошлись. Приятно сидеть, курить на склоне дня, когда тебя не донимают глупыми шутками-прибаутками или байками столетней давности.

О том, что Сотник окажется мастером, непобедимым в бою хоть с оружием, хоть без оружия, никто не думал. А зря. Надо было лучше припоминать все, что о пригорянах рассказывают. Там мальчишка в десять лет уже воин, а старик и в восемьдесят еще опасен, как рогатая гадюка. Правда, до старости пригоряне редко доживают – уж очень воинственный народ. По их понятиям, настоящее ремесло для мужчины – это война. Совсем уж неспособные к боевым искусствам становятся оружейниками, бронниками, ковалями, шорниками. И все. И никаких златокузнецов, ткачей, краснодеревщиков и прочих мирных занятий.

В ту страшную морозную ночь, озаряемую пламенем трех огромных кострищ, думаю, многие недовольны были творящимся безобразием, но из толпы не высунулись. А Сотник высунулся. Показал пример. Не звал за собой, не произносил речей. Просто поступил как должно. А прочие старатели за ним потянулись. Все-таки людей честных и справедливых на Красной Лошади оказалось гораздо больше, чем охочих до разгула и грабежей.

Предводитель наемников – капитаном Эваном он назвался – хотел остановить его. Убить нацелился. Хочется верить, что мой крик «Сзади!» помог Сотнику извернуться и опередить врага...

Кто же мог подумать, что Эван – его единоутробный брат?

Братоубийство – страшный грех. По законам любой страны, любой веры. Но еще хуже, когда человек сам себя корить начинает. Совесть, она зверюга та еще, может поедом есть, живьем сгрызать. На себе проверено.

Сотник унес тело Эвана в лес. Хоронить по своему обычаю. Кстати, как в Пригорье мертвых упокаивают? Я до сих пор не знаю. Думал, всех краев обычаи ведомы, даже перворожденных. Ан нет. Надо будет расспросить Глана на досуге. Так вот, из лесу он не вернулся. Думали, сгинул, замерз. Морозы тогда стояли жуткие – деревья так пополам и раскалывались, по всему лесу треск стоял.

Но Глан выжил. Собственно, не без посторонней помощи. Тролль его спас. Вот уж, кажется, сказка – тролль. Оказывается, еще есть на белом свете и такие существа. Точнее, существо. Потому как один он остался. И не тролль вовсе. Последний из народа фир-болг. Жили когда-то на нашем материке страшные одноглазые великаны. Ученые и жрецы. Жили в гармонии с природой, познавали ее законы. Пока не приплыли в залив Дохьес Траа, где базальтовый песок черен, а гребни волн несут желтоватую пену, бросая ее на пустынный берег, грифоноголовые корабли сидов – мы все больше зовем их перворожденными, старшей расой. А у сидов разговор короткий: «Что за фир-болг? А ну, к ногтю их!» В общем, после резни, которую и войной назвать-то стыдно, в живых остался один-единственный фир-болг, или болг, как зовут их перворожденные, или тролль, как зовем их мы, люди. Он-то и подобрал Сотника. Выходил-вылечил, дал приют в своем логове. А как мы встретились с Гланом во второй раз, рассказывать долго.

• Предыдущая
• 6/74
• Следующая