Полуденная буря - Русанов Владислав Адольфович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/74
• Следующая

– Ото ж ваш король накомандовал, – съехидничал Крыжак. – В телеге на сене.

– Пускай и на сене, да петельщикам его у остроухих отбивать не пришлось.

– Во! И петельщиков вспомнил, не к ночи будь помянуты. Ты их сильно любишь?

– Не за что мне их любить, – нахмурился трейг, – только я честно вам говорил – сам в петельщиках состоял. Недолго.

– Да помню-помню. – Бессон еще раз пристально вгляделся в притулившиеся в низинке под холмом домики. – При случае замолвишь словечко за меня перед Валланом.

– Вот этим клинком, – Живолом прикоснулся к торчащей над правым плечом рукоятке полутораручного меча, – я с ним говорить буду. Так что на словечко не рассчитывай.

Крыжак захохотал. Улыбнулся и Бессон.

– Что ты там еще углядел? – умерил его веселье Живолом.

– А что мне глядеть? Я так думаю: в деревне засады нет.

– Согласен. Негде там отряд спрятать.

– Не, ну десяток по овинам рассовать можно, – снова затеребил бороду Крыжак.

– Десятка я не боюсь. – Бессон снова стал серьезен. – Пущай сунутся – так перья и полетят. Большого отряда не спрячешь.

– Верно, – поддержал трейг. – Если кто и удумает на нас ударить, то на броде.

Он показал пальцем туда, где тракт, обогнув поселение, сбегал по пологому берегу и нырял в реку. Мостов в этих краях не наводили – накладно поддерживать в исправном состоянии. Все больше бродами пользовались.

На противоположном берегу дорога уходила под полог леса. Между опушкой и водой – не больше половины выстрела из доброго лука.

– Толковый командир, – продолжил Живолом, – сделает засаду в лесу. Сразу за бродом. Когда мы растянемся – кто в воде еще, кто уже на берегу – ударит. Сперва из луков, а потом конницей. Сбросит назад в реку и разделает, как цыплят.

– Из луков, потом конницей, – повторил веселин. – Ты никак армии целой ждешь по свою душу?

– А кто его знает? Только я, если бы хотел шайку изничтожить, так бы поступил.

Бессон тряхнул слегка поседелым чубом:

– А ведь прав ты, закусай тебя стрыгай! Вот за то ты и дорог мне. Дороже казны остроушьего короля.

– Эохо Бекх его зовут.

– Да хоть Козел, Козлов сын – мне все едино! В лесу ждать будут? А вот хрена им лысого!

– Да погоди ты. Я ж так, разговор поддержать, сказал. Может, и нет там никого, и не предупреждал деревню никто.

– Ага, не предупреждал! А что затихарились-то так?

– А может, у них понос кровавый разгулялся? – встрял Крыжак. – И сидят по кустам, выглянуть некогда.

– Тьфу на тебя! «Понос»! Молчал бы уж да за конями следил.

– А у меня что, Бессон, кони неухоженные?

– Да ладно, – отмахнулся вожак. – Ухоженные.

– Нет, ты уж погляди! Бока лоснятся, гривы-хвосты по волоску разобраны! И это в походе, не на зимнике!

– Добрые у тебя кони, – успокоил веселина Живолом. – Не кипятись. Кто ж спорит? Сам следишь и другим спуску не даешь.

– А то!

– Только у моего подкова на левой передней разболталась.

– Ну, я ж тебе не коваль! Какой ублюдок, козлом целованный, придумал в лесу коней ковать! Кому оно надо!

– Так из-под петельщика конь, – напомнил Бессон.

– Во, петельщики! Волки б их маму нюхали! У них разве ж понятия про коней?

– Да ладно тебе, – попытался утихомирить Крыжака Живолом. – Я так, к слову сказал.

– А вот не надо мне про коней к слову говорить! Видишь кузню?

– Ну, вижу.

– Войдем в деревню, перво-наперво дуй туда. Кузнец твоему горю поможет.

– Вот и я, братки, думаю, – прервал Бессон, – не пора нам, часом, в деревню-то? А то простоим тут на могиле, как три дуба на распутье, до вечера.

– И правда, пора, – легко согласился трейг. – Только ты Гуляйку пошли сперва на разведку. А то мы одно тут напридумывали, а они сотню дружинников в сене зароют. Будет как в песенке: а мы не ждали вас, а вы приперлися.

Крыжак даже крякнул. Как-то так получилось, что с последних дней жнивца жизненно важные вопросы тактики и стратегии решал в ватаге не Бессон, а молодой, отбитый у петельщиков, трейг. И никто, включая вожака, не возражал. Даже наоборот. Удача, девка ветреная и вся себе на уме, теперь так и липла к лесным молодцам.

Гуляйка, широкоплечий лупоглазый парень с мягкой, чуть тронутой рыжинкой бородой, выслушал распоряжения вожака и лихо поднял буланого в галоп. Стремительно пронесшись по тракту, он ворвался на тесную площадь – не площадь, пустырь перед харчевней. Осадил коня, да так, что тот аж заржал, приседая на задние ноги.

– От выпендрежник! – улыбнулся Бессон. – А как в седле сидит. А, трейг? Вашим такое не снилось, верно?

Живолом пожал плечами, наблюдая за притихшими домишками:

– Мало ты наших видел.

Буланый с Гуляйкой на хребте приплясывающим шагом, бочком подвинулся к трактиру. Лесной молодец грянул кулаком в ставень.

– Если засада есть, то сейчас обнаружат себя, – пробормотал трейг. – Или не обнаружат совсем.

– То есть как? – не понял Бессон.

– Пока нас резать не начнут, – пояснил Живолом.

– А! Оно верно. Оно так.

Гуляйка тем временем что-то прокричал. Ветер сносил слова...

– Грозится петуха подпустить, – почесал шею Крыжак.

Угроза сразу возымела действие. На пороге трактира возникла коренастая фигура в расшитом переднике. Надо думать, хозяин. Торопливо поклонившись, трактирщик попытался вновь юркнуть в темную утробу постройки, но лупоглазый веселин ловко оттеснил его пританцовывающим скакуном, склонился с седла, о чем-то спрашивая.

Поселянин энергично закивал. Потом замахал руками, показывая то направо в сторону холма, где стояли разбойники, то на брод и высящуюся за ним зеленую громаду леса.

– Толкует что-то, – продолжал пояснять Крыжак. Будто в его словах кто-то нуждался.

Бессон с Живоломом даже не обратили на него внимания, пристально наблюдая за разведчиком.

А Гуляйка, отпустив трактирщика, привстал в стременах и вовсю замахал сдернутой с головы шапкой.

– Чисто. Поехали, – облегченно вздохнул Бессон.

– Поехали! – Крыжак развернулся к толпящимся у подножия холма вокруг четырех груженых подвод всадникам.

Уже въехав в деревню, Живолом понял, что обманулся первоначальной тишиной. Поселение не покинуто. Просто жители здорово кем-то напуганы и так попрятались, что впору с собаками искать. К слову сказать, собаки у поселян тоже оказались ученые. И не добром и ласкою, а горьким опытом. Издали на всадников не брехали, не рисовались на видном месте. Только рычали настороженно из-за плетней. Еще бы! Край пограничный. Войны всего с десяток лет как утихли. А мелких стычек и по сей день в избытке. Ни солдаты-наемники, ни бродяги-разбойники псов не жаловали. На клацающие у стремени или конских бабок зубы реагировали схоже – стрелой или арбалетным бельтом в бок. Потому и выучились собаки без нужды на глаза всяким-разным находникам не лезть. Хоть тварь лохматая и о четырех ногах, а понятия не меньше, чем у иного двуногого. А может, и больше.

Но жизнь в деревушке со странным названием Щучий Плес была. Опытный слух лесного молодца различал то здесь, то там квохтанье запертых кур. Глухо и сдавленно промычала корова. Добро еще, что мешок буренке на морду не натянули трусоватые землеробы. Кое-где в щели неплотно притворенного ставня мелькал любопытный детский глаз или настороженный женский.

Жизнь была. Но тщательно скрывала свое присутствие.

Разбойники спешились у трактирной вывески – три длинные полосатые рыбины приоткрыли зубастые пасти. Телеги составили тут же. Рядком, не распрягая коней.

– Где этот байбак жирный? – Бессон кивком указал на дверь харчевни. – Тащи его сюда. Разговор есть.

Гуляйка нырнул во чрево трактира и вернулся почти в сей же момент. Видать, затравленно озирающийся хозяин уже не прятался, а подслушивал под дверью. «Жирный байбак» оказался на деле мосластым мужичком средних лет со сломанным носом и глубокими залысинами на вспотевшем черепе. Он подобострастно кланялся, но глядел исподлобья без малейшего намека на смирение. Бывший солдат? Или выслужившийся баронский дружинник...

• Предыдущая
• 24/74
• Следующая