Пасынок судьбы - Русанов Владислав Адольфович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/68
- Следующая
Он глянул рыцарю в глаза и кривовато улыбнулся, словно и вправду ощущал неловкость от того, что не может помочь. Поправил о плечо упавшую на бровь мокрую прядь. Хлюпнул носом.
– Сильно вымок? – поинтересовался Годимир.
– Как видишь, пан рыцарь. Конечно, купаться я люблю. Только в бане. – Шпильман выбрался из лужи, хлюпая водой в видавших виды чоботах[6].
– На что тебе меч?
– А ведь и тебе цистра без надобности.
– Почем знаешь? – обиженно вскинул голову Годимир. – Я, может, при дворе воеводы Стрешинского… – И смущенно осекся, заметив лукавый огонек в глазах шпильмана.
– Ясно, – тряхнул головой певец. – Пан рыцарь знает толк в поэзии и музыке?
Годимир неопределенно пожал плечами, как бы говоря – я, конечно, не хвалюсь, но…
– Ясно, – повторил шпильман и извиняющимся тоном добавил: – Можно, само собой, поболтать и о поэзии, да только…
Он развел руками, показывая на свое мокрое и грязное платье.
– Это ничего, – успокоил его Годимир. – Пойдем, обсушишься.
Некоторое время музыкант молчал. Какие чувства боролись в его душе, оставалось только догадываться. А потом кивнул:
– Ну, пошли, что ли, греться?
В сопровождении недоумевающего хозяина и шпильмана, истекающего ручейками, Годимир вошел в харчевню. Поклонился вырезанному на липовой доске изображению Господа. Огляделся.
Ничего.
Сносно.
Не хуже и не лучше, чем в других местах.
Два стола из трех были заняты. У стены сидели два взъерошенных мужичка в заляпанной грязью одежде с откинутыми за спины некогда бордовыми, но выцветшими куколями[7]. Поочередно запуская пальцы в горшок, они за обе щеки уписывали нечто с виду очень аппетитное. Похоже, свиную печенку, тушенную в сметане. Еда, можно сказать, королевская!
Ближе к очагу расположились еще четверо. Все угрюмого вида, в черных балахонах до пят, измаранных по подолу рыжей глиной. Эти чинно жевали жаренных на вертеле карасиков. По виду истинные служители Господа, Пресветлого и Всеблагого, если бы не отсутствие тонзур и бело-коричневых, подпоясанных вервием ряс.
– Кто такие? – шепнул Годимир корчмарю, усаживаясь за быстренько протертый стол.
– Иконоборцы, – также шепотом отозвался хозяин. – Лезут из-за леса и лезут.
Рыцарь кивнул. В Хоробровском королевстве, где Годимир родился и провел детство с отрочеством, о секте, выступающей против молитв перед резными изображениями Господа, слышали, но не больше того. Да туда сектанты и не совались – уж очень силен был авторитет иерархов официальной конфессии как среди рыцарства, так и у черни. А вот в землях, раскинувшихся севернее, между реками Словечной, Оресой и берегом моря, об иконоборцах знали не понаслышке. К примеру, в Белянах их воззрения поддерживала едва ли не половина населения, и тамошний каштелян[8], пан Будрыс, ничего худого в том не видел. Значит, теперь и до Заречья добрались…
– Что прикажешь подать, пан рыцарь? – почтительно осведомился хозяин, бросая косой взгляд на примостившегося с краю лавки шпильмана. И прибавил для ясности: – Меня Ясем кличут.
– Они тут все Яси. Других имен не выучили, – буркнул под нос мокрый музыкант, за что был удостоен по меньшей мере ведра ледяного презрения.
– Вино есть?
– Нет, прошу прощения, только пиво.
– Ну, давай пива. А к пиву чего сам удумаешь. На двоих.
– Слушаюсь, пан рыцарь.
Хлопнула дверь. Вошел Ясько с мешком Годимира в руках.
– Надолго задержаться думаешь, пан рыцарь? – немедленно поинтересовался хозяин.
– Думаю, до вечера точно. – Годимир поежился. Несмотря на плащ, кожаный поддоспешник-жак промок на плечах и спине. – Коням отдохнуть надо. Да и мне…
– Чудесно! Ясь! Щит и копье принесешь!
– Хорошо, тятя, – пробасил Ясь-младший.
– Погоди-ка! – остановил направившегося было за едой корчмаря рыцарь. – Давай сперва посчитаем старый долг и о новой плате сговоримся. Сколько он тебе должен, любезный?
Последний вопрос привел Яся-старшего в замешательство.
– Так… – замялся он, загибая пальцы. – Туды-сюды… пиво, капуста с мясом тушеная… опять-таки хлеба гривенки две[9]… ночевка…
– Позволю себе напомнить: кое-что ты уже взял у меня в счет долга, – встрял шпильман. – Так что мы в расчете.
– Что? Осла что ли твоего?
– Не осла, а мула, – с достоинством поправил музыкант.
– Не одна мормышка?
– Не одна. Мул – животное благородное. В Загорье, к примеру сказать, все знатные панянки ездят исключительно на мулах. А осел что? Плюнуть и растереть. Даже басурманы…
– Вот умник! – воскликнул хозяин постоялого двора и завертел головой в поисках поддержки.
Однако посетители не спешили приходить ему на помощь. Разве что старший из мужиков в куколях согласно покивал. Но сделал это молча.
– Так сколько, любезный? – напомнил о себе рыцарь.
– Ну… Это будет… Опять-таки осла кормили…
– Сколько?
– Не пойму, пан рыцарь, тебе-то что за забота о лайдаке?
– Я хочу нанять этого человека.
Корчмарь неопределенно хмыкнул, а шпильман протестующе заметил:
– Вот так на! Без меня меня женили! А кто сказал тебе, пан рыцарь-с-мечом-под-мышкой, что я пойду тебе служить?
Годимир позволил себе улыбнуться:
– У меня третьего дня сбежал оруженосец. Чутье подсказывает мне, что ты сможешь его заменить.
Корчмарь пожал плечами, внимательно наблюдая, как его сын кладет щит на лавку около Годимира, прислоняет к стене копье.
– А чего считать-то, пан рыцарь? Шесть скойцев[10] для ровного счета и всего делов.
Рыцарь покорно вытащил тощий кошелек, но тут возмутился шпильман:
– Э! Что за леший? Да не стоит то, что я сожрал вчера, и четверти того!
– Еще сегодня жрать будешь, – невозмутимо отозвался из-за спины отца Ясько, скрестив на груди руки, подобные кабаньим окорокам.
– Тебя, болван, спросить забыли, – окрысился музыкант.
Ясько забурчал что-то невнятное и двинулся к нему, но Годимир предостерегающе поднял руку:
– Этот человек под моим покровительством.
Здоровяк осекся, глянул на меч в черных ножнах, потом на отца и обиженно засопел.
– Итак? – Рыцарь вытряхнул содержимое кошелька на стол. – Шесть скойцев?
– Каких там шесть? – Шпильман решительно подгреб к себе кучку монет различного достоинства, среди которых меди было едва ли не больше, чем серебра. – Пяти хватит с головой.
Его пальцы проворно отобрали пять наиболее истертых монет.
– Получай.
Корчмарь недовольно засопел и нагнулся, собирая денежки.
– Да! И мула моего отдашь! – добавил музыкант.
– Ну уж нет! – возмутился хозяин. – Где ж такое видано? Соглашаешься, можно сказать, только из уважения к пану рыцарю, а тебе тут же на шею прыг и ножки вниз! Или еще два гроша[11], или осел мой!
Годимир не выдержал. Хлопнул ладонью по столу. Мужики в куколях опасливо съежились. Богоборцы, напротив, наградили рыцаря взглядами, источающими презрение и укоризну.
– Хватит, любезный. Ты портишь мне настроение. А настроение для рыцаря… Не думаешь, что я сейчас встану и всю корчму твою по досточкам разнесу?
Толстяк сглотнул, дернув кадыком, но панике не поддался:
– Нет, не думаю, пан рыцарь.
– Это еще почему? – опешил Годимир.
– А потому. Я ж вижу – ты странствующий рыцарь, а значится, какой-нито обет давал. Справедливость там защищать, обиженным всяко-разным помогать. А какая ж тут справедливость? Грабеж средь бела дня!
– Грабеж, грабеж, – подтвердил музыкант. – Так и норовишь меня ограбить.
– Я? Да это ты меня по миру пустить норовишь!
– Хватит! Помолчите оба! – прикрикнул Годимир, вторично стукнув по столешнице. – Забирай свои два гроша и иди дело делать! Я голодный, как дюжина волколаков, а они развели, понимаешь…
6
Чоботы – сапоги (укр.).
7
Куколь – островерхий капюшон, не пришитый к одежде.
8
Каштелян – управитель замка или крепости.
9
Гривенка – мера массы в землях южнее Оресы. 1 большая гривенка равна 1 крейцбержскому фунту или 1 султанатскому анасырю.
10
Скоец – денежная единица. 1/24 гривны.
11
Грош – денежная единица. Четверть скойца.
- Предыдущая
- 2/68
- Следующая