Рассказы - Рубан Николай Юрьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая

Под его оттопырившейся больничной пижамой интимно звякнуло. Появление майора вызвало радостное оживление собравшихся, результатом которого явилось:

1.Моментально сдвинутые в проходе между койками две табуретки.

2.Стремительно образовавшийся на табуретках натюрморт: домашнее сало с чесночком, соленые огурчики с притаившимся в них ядреным хрустом, чуть подсохшие кривоватые жареные хеки, припасенные с ужина, и разрубленная на четыре части блестящая фиолетовая луковица (Петрович, ты что ль, лук резал? Ну, ты и намельчил!).

Дивным заключительным аккордом симфонии прозвучало звяканье водруженных вокруг натюрморта стаканов и занявшая свое почетное место в центре композиция из двух бутылок «Русской». Сладостно-нетерпеливые вздохи рвались на свободу из томящихся грудей.

— Ну, садимся!

— Та-ак!! Эт-то что еще?!

Блин. Ну, бл-лин!!! Представьте себе дембеля, оттрубившего от звонка до звонка два года в какой-нибудь распоследней собачьей дыре. Днями подыхал от жары, ночами отстреливался, трясясь от ледяного ветра в каменистом окопе. Два года жрал одни просроченные концентраты — не видел даже обыкновенной сырой картошки, а воду пил с пантоцидом вприкуску. Забыл, как выглядят телевизор и живая женщина.

И вот — прилетает, наконец, вертолет (прилет которого срывался раз пять). «... А впереди у нас — Кабул, а дальше — Родина...». Помятый завистливыми объятьями остающихся корешей, облизанный верной собакой Ханумкой, в кое-как разглаженной под матрасом парадке (утюга-то нет), с одинокой, но честной медалью «За отвагу», с «дипломатом», в котором — платок для мамани, да бритва для папани, купленные на несчастные солдатские копейки, да десяток мутных фоток — влезает наш парень в дюралевое нутро вертушки и, не веря себе, устраивается на откидной сидушке, вздрагивая от нервного озноба. Качнулись горы, затерялась внизу застава с выгоревшим красным флажком...

И в этот момент парень замечает пушистый хвост «Стингера», стремительно несущегося вслед вертолету со склона хребта...

Примерно такой вот «Стингер» явился нашим героям в образе старшей медсестры Марьпалны, грозы отделения и редкостной стервы.

— Иван Федорович, это что такое?! Вы старший по палате или кто?! Я предупреждала насчет этого?!

— Ну, Марьпална...

— Предупреждала, я спрашиваю?!

Народ безмолвствовал, угрюмо глядя в сторону. Кому, спрашивается, нужны залеты перед пенсией? Да и пораньше никому не нужны. Скандалить с этой дурой? Упрашивать? Да ну, пацаны, что ли...

— Иван Федорович, последний раз предупреждаю! Еще раз повторится — перед начальником госпиталя объясняться будете!

Толстый белый смерч пронесся по палате, сметя водку с натюрморта. Хлопнула дверь палаты. Мужики молчали, тоскливо глядя на осиротевшую закуску, которая стала теперь просто едой.

— Блин, как же это так, а? Ведь Маринка должна была дежурить!..

— Да фиг ли теперь... Семеныч, это ты виноват! Разведчик, называется — ни охранение не обеспечил, ни оперативную обстановку не уточнил...

— Ну чо... И на старуху... бывает порнуха...

— Не, это связист виноват: «БМП к старту готова!». Не фиг понтоваться было. Какая это БМП? Так только, душу чуток согреть...

— Простите, а БМП — это что? — подал от окна голос лейтенант-двухгодичник с загипсованной ногой, «пиджак», затесавшийся в палату старых зубров.

— БМП, студент — это Большая Мужская Пьянка, — со вздохом пояснил ему лысый полковник-разведчик. — И произошел, как видишь, её подрыв... Ну что, кто-то о бабах поговорить хотел?

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая