Путь предателя - Роулэнд Лора Джо - Страница 54

• Предыдущая
• 54/75
• Следующая

— Переведите! — приказал Сано, рывком поставив Исино на ноги.

Тот заговорил плаксивым голосом:

— Он сказал, что трюмы корабля забиты, поэтому хочет, чтобы мы сейчас же купили товар по назначенной им цене. О, сёсакан-сама, еще вы должны принести ему труп убийцы Яна Спаена и позволить им сойти на берег, или они разрушат Нагасаки!

Сано чувствовал растущее нетерпение японских солдат, но упоминание капитана Осса о деньгах навело его на одну мысль. И еще Сано увидел страх на лицах матросов-варваров: они не хотели умирать. Но, боясь своего вожака, они подчинялись ему.

— Десять серебряных слитков для вас, если вы прекратите огонь и покинете залив, капитан Осс, — крикнул Сано, — и по одному всем вашим людям!

Спутники Сано разом издали удивленные возгласы. Дипломатический протокол запрещал практику подкупа варваров, ибо это могло быть истолковано как признание военного поражения. Сано увидел легкую улыбку, мелькнувшую на лице губернатора Нагаи, и понял, что дал ему повод для дополнительных обвинений в государственной измене. Однако когда Исино перевел его предложение, он с радостью отметил, что его замысел возымел действие. Осс замотал головой и явно прорычал отказ, однако люди окружили его, оставив посты, и начали спорить и размахивать руками. Восторг возобладал над тревогой, сжимавшей грудь Сано. Его предложение капитану Оссу носило символический характер. Главным для Сано было повлиять на команду. Голландские моряки получали гроши; для них даже одна серебряная монета — небольшое достояние. На мгновение показалось, что команда вот-вот взбунтуется. Наконец капитан Осс кивнул, признавая поражение. Он крикнул Сано, а Исино перевел:

— Он прекратит огонь еще на два дня.

Ропот облегчения издала команда военного корабля. У Сано поднялось настроение.

— Но он отказывается покидать залив, пока не удостоверится, что истинный убийца Спаена понес наказание.

Никакие переговоры не заставили бы капитана Осса капитулировать. Японский военный корабль повернул к берегу; катера по-прежнему окружали голландский корабль; войска остались на набережной и скалах, и Сано взмолился, чтобы это перемирие продолжилось.

— Мы дадим взятку, но оставим войска в боевой готовности, — сказал своим людям Нагаи. — Когда голландский корабль откроет огонь, они должны будут уничтожить его; теперь же у нас нет выбора. — Было ясно, что он не верит ни обещанию капитана Осса, ни способностям Сано. Губернатор с надменным видом повернулся к Сано: — Возможно, это начало величайшей катастрофы, какую видела наша страна. Вам повезло, что вы не проживете долго и не испытаете страданий от последствий своих глупостей... предатель.

Оскорбление разгневало Сано, хотя в душе он признавал свою вину — в конце концов, разве он не поставил интересы голландцев выше японских, не разоружив корабль варваров? Ему не следовало поддаваться любопытству, расположившему его к варварам. Что в большей степени руководило его действиями: требования чести и справедливости или тяга к приключениям?

— Мы скоро увидим, кто из нас предатель, — парировал Сано, обратив свой гнев на губернатора Нагаи. — Я намерен выяснить ваше участие в контрабанде и убийстве директора Спаена. Когда я выступлю перед членами трибунала, они могут принять решение остаться в Нагасаки для нового слушания... на которомя дам свидетельства против вас, досточтимый губернатор.

Смех Нагаи растекся по нему, как ядовитое масло: мягкое, густое, разъедающее.

— Вы никогда не найдете ни улик, ни того, кто стал бы свидетельствовать против меня.

Дождь и ветер нагоняли на Сано леденящую тоску, когда он смотрел на приближавшийся берег с его скоплением войск и красными боевыми знаменами на холмах. Губернатор Нагаи достаточно умен, чтобы спрятать свои следы, и достаточно могуществен, чтобы заручиться лояльностью. Кто из подчиненных губернатора осмелится давать показания против него?

Нагаи продолжал:

— Если вы все еще питаете иллюзии по поводу своих детективных талантов, позвольте мне разуверить вас. За два дня до исчезновения директора Спаена стражники Дэсимы докладывали о жестокой ссоре между ним и другим варваром — доктором Николасом Хюйгенсом.

Сердце потрясенного Сано сжалось, мозг отказывался принимать услышанное. Потом, когда Нагаи снова заговорил, Сано переполнили обида и ярость.

— Стражники слышали доносившиеся из кабинета Спаена громкие возбужденные голоса. Они вошли в дом и увидели, как Хюйгенс набросился на Спаена и стал его душить. Когда Хюйгенс заметил, что они не одни, он выбежал из комнаты. Стражники не знали, из-за чего произошла потасовка, но заявили: Хюйгенс выглядел настолько разъяренным, что вполне мог убить Спаена. — Губернатор Нагаи снова засмеялся. — Да. Хорошо. Если бы вы были опытным следователем, то выявили бы вражду между вашим голландским другом и Яном Спаеном, прежде чем вступать в сговор с Хюйгенсом.

История звучала правдоподобно. Однако Сано понимал: губернатор рассказал ее не из добрых побуждений, а чтобы помучить его. Ведь Сано не попасть на Дэсиму, чтобы проверить версию. Но злость на Нагаи бледнела по сравнению с тем чувством, которое Сано испытал к доктору Хюйгенсу. Если Хюйгенс лгал о своих отношениях со Спаеном, то в чем еще он водил Сано за нос? Что, если Хюйгенс, прикинувшись, будто помогает обследовать труп Спаена, сфальсифицировал результаты вскрытия? Сано с горечью подумал, не мошенничество ли их дружба, нацеленное на то, чтобы отвлечь его подозрения.

— А теперь прошу меня простить, — сказал губернатор Нагаи, — мне нужно оборонять город.

Он собрал своих помощников в каюте на военный совет. Исино исчез; Сано остался один со своими страхами и сомнениями. Может, и впрямь он подвергся риску быть обвиненным в измене и развалил следствие, опрометчиво пойдя на сотрудничество с убийцей, которого искал?

Доктор Николас Хюйгенс сидел в общей комнате голландских торговцев на Дэсиме вместе с заместителем директора де Графом и тремя другими коллегами. Они находились там уже шесть часов, с того самого момента, когда корабль Ост-Индской компании вошел в залив. Остатки их ленча были разбросаны по столу; воздух провонял табачным дымом, сгоревшим лампадным маслом и испражнениями в ведре, стоявшем в углу. Разместившиеся снаружи стражники не выпускали их на улицу. Глядя, как де Граф вскочил и начал мерить комнату шагами, Хюйгенс ощутил дурноту от страха; от пота его одежда стала влажной.

— Для чего им держать нас под замком? — должно быть, уже в сотый раз плаксиво спросил торговый секретарь. — Когда нам скажут, что, в конце концов, происходит? Что это был за грохот? Что будет с нами?

Де Граф хмыкнул:

— Как я уже говорил, можно предположить, что наш корабль вошел без разрешения в залив и стал стрелять по японцам. Также нельзя исключить, что мы военнопленные.

Во времена, когда Хюйгенс не мог преодолеть тоску по дому с помощью биологических исследований, он искал утешение в прошлом. Теперь, чтобы избавиться от страха по поводу того, что может случиться, доктор вспоминал свою лабораторию в Лейденском университете, величайшем в мире храме науки, собравшем профессоров и студентов со всей Европы. Перед его взором вставали стены, увешанные книжными полками, анатомические модели и заспиртованные существа; стеклянная посуда, лампы, микроскопы и другие научные приборы; животные в клетках; его записи по исследованию патологий и лечению болезней. В лаборатории всегда было полно людей — репутация Хюйгенса привлекала ученых, приезжавших к нему для консультаций, и студентов, жаждущих получить у него знания.

Далее воображение Хюйгенса восстановило огромный, гулкий анатомический театр, ярусы которого забиты докторами, студентами и просто любопытными. Он вспомнил, как читал лекцию по физиологии, демонстрируя вскрытый труп, лежавший на столе рядом с ним, отвечал на вопросы, в которых звучали немецкий, английский, шведский и венгерский акценты.

• Предыдущая
• 54/75
• Следующая