Вамирэх - Рони-старший Жозеф Анри - Страница 4

• Предыдущая
• 4/22
• Следующая

Бык неподвижно смотрел на охотника большими голубоватыми глазами, и в душе Вамирэха шевелилось сострадание к величавому животному, обреченному стать жертвой человека. Обессиленное потерей крови, животное все еще готовилось к битве и, низко опустив рога, выжидало нападения.

Но Вамирэх продолжал:

– Нет, храбрец!.. Вамирэх не тронет побежденного… Вамирэх жалеет, что равнина лишится храбреца, который мог бы защищать свой род от льва и леопарда…

Опустившись на колени, бык, теряя сознание, казалось, слушал охотника. Вдруг голова его дрогнула, и слабое хрипение вырвалось из груди; он вытянулся и, закрыв отяжелевшие веки, испустил последнее дыхание.

Так окончилась охота, оставив после себя тяжелое впечатление. Пять быков, лежавших мертвыми на равнине, стоили жизни Вангабу, сыну Джеба. Воины пзаннов еще раз познали силу и храбрость быков, но чувства, волновавшие их, были похожи больше на печаль, чем на злобу. Они сочувствовали последним словам Вамирэха, они знали, что травоядны необходимы для существования людей.

Поэтому еще за тысячу лет до приручения животных люди старались умеренно пользоваться чужой жизнью и щадить все живые существа, за исключением хищников и паразитов; они всегда с любовью относились к могучим самцам, желая, чтобы стада оленей, быков и табуны лошадей увеличивались и давали отпор крупным хищникам.

В вечернем сумраке, когда солнце казалось уже огненным шаром, из пещеры выступили старцы и за ними все члены племени в глубоком унынии. Два молодых воина несли останки Вангаба; красноватый свет падал на бледное лицо, на истерзанную грудь, словно прощальный привет дневного светила молодому существу, погибшему столь безвременно. Шествие медленно двигалось по луговине, и только глухие рыдания жены и матери умершего нарушали безмолвие этой сцены.

Наконец процессия достигла погребального дерева, и носильщики поднялись на холм. Тогда к телу Вангаба приблизился старец, и все ждали его слова, потому что он пользовался славой человека, умеющего говорить народу. Некоторое время он оставался неподвижным, затем заговорил:

– Люди… Вангаб, сын Джеба… рожденный среди нас… был отважный охотник и искусен в работе… тур, леопард, гиена знали его силу… из останков убитых животных он умел приготовлять себе одежду и оружие… он делал орудия из благодетельного камня… Люди… Вангаб, сын Джеба, покинул жизнь… он больше не будет охотиться, он не будет снимать шкуру с животных, он не будет приготовлять орудия из камня… Он был нам верным товарищем… поэтому мы жалеем о Вангабе, сыне Джеба…

– Мы жалеем о Вангабе, сыне Джеба, – повторили все кругом.

Потом наступило молчание, еще более тяжелое; головы поднялись к погребальному дереву, на которое в эту минуту влезал один из самых ловких охотников. Он скользил с ветви на ветвь, среди скелетов предков.

Выбрав свободную ветвь, он потянул за конец бывшего у него в руках ремня, к другому концу которого было привязано тело Вангаба, и останки его медленно поднялись среди листвы. С теплого небосклона, с высокого неба веяло такой мягкой негой, таким чудным дыханием жизни, такой величавой тишиной, что товарищи Вангаба, его мать и вдова невольно забывали горечь и ужас смерти. Труп наконец прикрепили к ветке, и он слегка покачивался теперь среди скелетов. Умиравший день играл слабыми переливами на отмелях реки, на вершинах гор, озаряя их волшебным, дробившимся светом. Скоро под погребальным деревом не осталось никого, кроме горсти родственников и близких друзей умершего.

Сияние неба подернулось сумраком. Еще один день исчез в глубине прошлого. Охваченные дрожью, смешивая в своем неразвитом воображении мысль о смерти с мыслью о ночи, доисторические люди с ужасом думали о смерти и в то же время как-то смутно мечтали о бессмертии.

Между тем молодая вдова лежала распростертая на траве; ее волосы рассыпались среди растений, как цветы плакучей ивы среди кувшинчиков пруда. Теран, друг Вангаба, почувствовал к ней жалость. Он стал шептать ей слова утешения; она подняла на него глаза и с благодарностью думала о том, что Теран, такой сильный между сильными, добр к женщинам и детям. Ночь спустилась на землю, волки завыли в равнине, с берега реки доносился хохот гиены, и крупные хищники выступали во всем своем могуществе.

Вамирэх, сын Зома, несмотря на молодость, возбуждал удивление всего племени пзаннов. Ловкий и сильный охотник, прекрасно сложенный и могучий, он не лишен был и способности к искусству. Формы растений и животных захватывали его воображение. Он любил бродить один по холмам, пробираться по лесной чаще, плыть по течению реки не только днем, но и ночью, с наслаждением присматриваться к окружающему, улавливать скрытые стороны вещей. Длинноголовые обитатели тогдашней Европы не смеялись над подобными людьми и к Вамирэху относились с глубоким уважением за его уменье вырезывать рисунки на кости, роге и выделывать выпуклые изображения из дерева и слоновой кости. Любя свое искусство, Вамирэх стал лучшим из художников всех племен, перекочевывавших к весне на юго-восток. По целым дням и неделям Вамирэх скрывался от своих товарищей, пользуясь уединением в каком-нибудь убежище, где он мог отдаваться работе. Произведения, которые он приносил из своих странствований, вызывали восторг всего племени. Ни Зом, его отец, ни Намира, его мать, не тревожились долгими отлучками сына, смутно веря в его счастье.

Однажды утром Вамирэх сел в свою утлую лодочку, готовую перевернуться при малейшем волнении, и стал спускаться вниз по реке, управляясь при помощи какого-то подобия весла. По мере того как скрывались из глаз убежища пещерных людей, река становилась шире, но мелководнее; ее течение перерезывали выступы скал, поросших мхом и лишайниками. Шум волн, дробившихся об утес, звучал величавой мелодией, глыбы камня местами возвышались с архитектурной правильностью и образовывали своды открытых залов, в которых свободно разгуливал ветер и слышались какие-то рыдающие отзвуки голосов.

На девственных берегах реки показался лес с гибкими ивами по опушке, с сероватыми тополями и плакучими ясенями, с березами, рассеянными по возвышенности, а позади них с целым миром растительных великанов, миром лиан и других чужеядных растений, борющихся между собой.

Вамирэх бросил весло, пораженный величием зрелища; он любовался дрожащими отражениями деревьев в воде, упивался разливавшимся в воздухе крепким ароматом. Головы травоядных мелькали между деревьями и высокой травой; стаи осетров поднимались по течению, касаясь подножия скал. Показался островок. Вамирэх принялся грести и, направив челнок к южной части острова, причалил к маленькой, окаймленной ивами бухте. Гигантские лягушки с испугом бросились в воду, водяные курочки и чирки взлетели в воздух. Вамирэх раздвинул ветви деревьев и очутился в укромном местечке; земля здесь была утоптана и трава выполота, очевидно, нарочно. Вамирэх, улыбнувшись, опустил руку в дупло ольхи и вынул оттуда скребки, пластинки, заостренные кремни, куски костей, дуба и тетивы. Несколько минут он оставался в безмолвном созерцании перед начатой статуэткой, еще бесформенной, у которой были отделаны только верхняя часть головы, лоб и глаза. Его охватывало блаженное чувство художника.

– Она будет окончена до наступления полнолуния! – воскликнул он, сбрасывая плащ.

Вамирэх отправился к челноку за запасом костей и зубов, который он привез с собой, и в течение нескольких минут колебался, продолжать ли начатую статуэтку или заняться вырезанием из кости. Зубы пещерного льва всего более прельщали его; он несколько раз брал их в руки. Острием резца из кремня он намечал на них воображаемые очертания, прищурив глаза, закусив губу. Затем он отправился бродить по островку, внимательно осматриваясь кругом, как будто отыскивая модель – дерево, птицу или рыбу.

• Предыдущая
• 4/22
• Следующая