Огонь - Страндберг Матс - Страница 47

• Предыдущая
• 47/113
• Следующая

— Это научно проверенный метод, который помог добиться успеха многим предпринимателям и звездам спорта.

— Это страшный метод, превращающий людей в конформистов. Мир, в котором мы живем, бывает страшным и несправедливым, и нельзя закрывать на это глаза.

— Юханна! — Томми засмеялся. — Есть песня про то, как избавиться от кислого выражения лица. Тебе надо ее послушать. Нельзя быть такой занудой!

Юханна уставилась на Томми:

— Вы не шутите?

— Если работа тебе не нравится, можешь после декретного отпуска к нам не возвращаться. Я уверен, найдутся другие библиотекари, которые с пониманием отнесутся к нашей новой политике.

— Я не оставлю детей и школу и не уйду так тихо и покорно, как Адриана.

С этими словами Юханна развернулась и ушла, а Мину едва сдержалась, чтобы не побежать за ней. Ей так хотелось сказать Юханне, что она восхищается ею и просит ее ни в коем случае не увольняться.

Томми Экберг постоял несколько секунд, глядя на свою кипу книг, потом стал по одной пристраивать их на стол, где лежали произведения про Первую мировую войну.

Мину узнала все, что хотела. Она на цыпочках вернулась к своему столу.

За столом сидел Виктор и читал «Ромео и Джульетта».

— Ты обратила внимание, что в начале пьесы Ромео вздыхает о другой девушке? — спросил Виктор, не поднимая головы от книги. — Он говорит, что будет вечно ее любить, а несколько часов спустя уже пускает слюни под балконом Джульетты. Думаю, если бы Ромео и Джульетта остались живы, их отношения не продлились бы долго.

— Что тебе надо? — спросила Мину.

— Знаешь, ведь есть версии этой истории со счастливым концом. Может, теперь, когда у нас все так позитивно, мы будем читать только эти тексты?

Мину подходит к столу и захлопывает книгу. Виктор смотрит на нее с легкой улыбкой. Он держит в руках мобильный, и Мину не сразу понимает, что это ее телефон.

— Я написал твоей маме сообщение, что ты задержишься. Будешь делать уроки у подруги.

Гнев захлестывает Мину.

— Дай сюда телефон!

— Ты получишь его, когда мы закончим. Тебя вызывают на допрос.

Квартира Линнеи чисто убрана. Однако Диана смотрит на Линнею холодно.

— Мне очень жаль, что так получилось, — говорит Линнея. — Извините.

Ей кажется, что в глазах Дианы мелькает удовлетворение, поэтому продолжает:

— В последнее время я плохо себя чувствую. Прошел год со дня смерти Элиаса. Я много думала про него. И не могла думать ни о чем другом.

Диана хмурит брови.

— Это не оправдание, я просто пытаюсь объяснить, — быстро добавляет Линнея. — Я знаю, что была не права. Но теперь мне немного лучше. Я все еще скучаю по Элиасу, но мне кажется, рана начинает… затягиваться. И беседы с Якобом мне очень помогают.

Линнее противно вести этот разговор. Противно использовать имя Элиаса для прикрытия.

Но он бы ее понял. Он знал, как много для нее значит собственная квартира. Если у нее эту квартиру отберут, она умрет.

— Это действительно не оправдание, — произносит Диана.

Линнея не узнавала Диану. Это был совсем другой человек. Не только потому, что она говорила, но и потому, как говорила.

— Но я рада, что ты перестала лгать. Обещаю на этот раз оставить происшедшее без последствий. В виде исключения.

— Спасибо.

Линнея не может понять, Диана это все сама придумала или кто-то ее науськал.

— Но мы будем тщательно тебя контролировать, — продолжала Диана. — И если кто-нибудь из вашего дома на тебя пожалуется…

Она не заканчивает фразу.

— Я поняла, — кивает Линнея.

Черная машина была припаркована невдалеке от школы. Виктор нажал кнопку брелка сигнализации и пошел открывать пассажирскую дверь для Мину.

Мину было противно принимать его ухаживания, и она поспешила открыть дверь сама. Виктор засмеялся, и Мину мысленно пожелала ему подавиться собственным языком.

Салон машины был дорогим и новым. Виктор сел за руль и завел мотор.

— Ты что, оставался в школе на второй год?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты водишь машину. Надеюсь, что у тебя есть права. Значит, тебе уже исполнилось восемнадцать.

— Я же говорил, что ты умная. Давай сделаем так. Я не могу выдавать секреты отца или Совета. Но обо мне можешь спросить три любые вещи. Я отвечу.

Они остановились на светофоре.

Мину посмотрела на Виктора:

— Зачем мне задавать тебе вопросы?

— Разве ты не слышала выражение: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе»?

— Конечно, слышала.

— Ты уверена, что я твой враг. Даю тебе шанс узнать меня ближе, — сказал он и ухмыльнулся.

Мину смотрела в окно. Она не хотела участвовать в этой игре. Но как иначе получить информацию про Виктора и Александра? Ни они, ни Мона Лунный Свет не числятся ни в каких базах данных. Ситуация совершенно невозможная в бюрократической Швеции. Но, похоже, члены Совета подчиняются только собственным законам. Во времена Николауса члены Совета занимали в обществе высокие посты, может, и сейчас тоже.

Включился зеленый свет, Виктор рванул с места.

— Ну давай, — сказал он. — Спрашивай.

Мину вспомнила сказки, в которых героям предлагали придумать три желания. И они всегда загадывали какую-нибудь ерунду.

Нужно быстрее задавать вопросы, пока машина еще не доехала до старой усадьбы и предложение Виктора не потеряло актуальность.

— Кто ты? — спросила Мину.

Виктор ухмыльнулся:

— Ты начала с одного из сложнейших вопросов философии.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Основные факты биографии.

— Виктор Эреншёльд, урожденный Андерсон. Я полагаю, Линнея рассказала о моем детстве?

— Да.

— Но вы решили, что я лгу.

Мину и рада была бы узнать, врет он или нет, но тратить на это целый вопрос не хотелось.

— Я родился в Стокгольме, — продолжал Виктор. — Мне девятнадцать лет, гимназию я действительно уже окончил. И честно говоря, совсем не горел желанием снова ходить в школу. Но Совет послал меня наблюдать за вами. Правда, поскольку я никогда не учился в обычной гимназии, это оказался совершенно новый для меня опыт.

— Что ты имеешь в виду?

— Это вопрос номер два, — уточнил Виктор, и Мину прокляла себя за то, что попалась в ту же ловушку, что и герои сказок.

— У Совета свои школы, — объяснил Виктор.

Естественно. Было бы странно, если бы у них не было своих школ.

Они проехали через мост и свернули на проселочную дорогу, ведущую к усадьбе.

— Остался один вопрос, — сказал Виктор, когда впереди показалась усадьба.

Мину решилась:

— Какой у тебя магический элемент?

Виктор припарковал машину на площадке и повернулся к Мину. Он нагнулся к рюкзаку, стоящему у ее ног, вытащил оттуда полупустую бутылку и постучал по ней пальцем. За доли секунды вода замерзла и превратилась в кусок льда.

— Вода, — констатировала Мину. — Значит, на уроке химии ты поменял местами воду и кислоту.

Казалось, Виктор не слышал ее слов. Он рассматривал ее лицо, изучал каждую клеточку, каждую пору, каждый прыщик, каждую невыщипанную волосинку на бровях. Мину с трудом выдержала его взгляд.

— Кевин мог серьезно пострадать, но на тебя никто бы не подумал, — сказала Мину. — Ты нарушил законы Совета. Как ты думаешь, что они скажут, если об этом узнают?

Виктор улыбнулся:

— Ничего не скажут. Это сделал не я.

Он выбрался из машины, и Мину поняла, что угрожать ему бесполезно. Доказательств у нее нет, и Совет ей не поверит.

Снаружи усадьба казалась все такой же заброшенной. Стекла на первом этаже были выбиты.

Виктор направился прямиком к главному входу, открыл дверь и нарочито старомодным жестом пригласил Мину войти в дом.

В дальнем конце большого холла стояла старая гостиничная стойка — большой деревянный стол, за ним — полка с множеством мелких отделений. Разноцветные флаги свисали со стен и потолка. Но запах был свежий. Неестественно свежий. Как дома у Адрианы.

• Предыдущая
• 47/113
• Следующая