Очарованная душа - Роллан Ромен - Страница 39
- Предыдущая
- 39/252
- Следующая
Она ласково просила его замолчать. Но его охватило отчаяние: уязвленная любовь, уязвленное самолюбие, мысль о том, что всем будет известно о его унижении, что счастье, о котором он так мечтал, теперь несбыточно, – все смешалось; взрослый ребенок, избалованный жизнью, никогда ни в чем не видавший отказа, был подавлен своим поражением; то была катастрофа, крушение всех его надежд, он терял уверенность в себе, он терял почву под ногами, ему не за что было ухватиться. Аннета, растроганная его отчаянием, говорила:
– Друг мой… друг мой… не плачьте! У вас, перед вами чудесная жизнь… Я не нужна вам.
А он все твердил:
– Я не могу обойтись без вас. Я ничему больше не верю… Не верю больше, что жизнь мне удалась…
И молил, упав на колени:
– Останьтесь! Останьтесь!.. Я буду делать все, что вы хотите… все, что захотите…
Аннета отлично знала, что он не сдержит обещания, но душа ее смягчилась. Она ласково ответила:
– Нет, друг мой, хоть вы это и говорите искренне, но сдержать свое слово не можете, а если и сдержите, то это будет вам в тягость, да и мне также; жизнь наша превратилась бы в одно сплошное препирательство…
Он понял, что ему не поколебать ее решения, и залился слезами, как ребенок, прильнув к ее ногам. Сердце Аннеты дрогнуло от любви и от жалости. Ее воля никла. Она хотела дать отпор, но не устояла перед его слезами. О себе она больше не думала, думала только о нем. Она ласкала милую голову, припавшую к ее коленям, шептала нежные слова. Она приподняла своего безутешного взрослого мальчика, своим платком вытерла ему глаза, снова взяла за руку, заставила идти. Он был совсем без сил, позволял ей делать с собой все, что ей хотелось, и все время плакал. Они шли, и ветки хлестали их по лицу. Шли лесом, ничего не замечая, не зная, куда идут. Аннета чувствовала, как ширится в ней смятение и любовь. Она говорила, поддерживая Рожэ:
– Не плачьте! Милый мой… Мальчик мой… Не терзайте мою душу… Я этого не вынесу… Не плачь! Я люблю вас… Люблю тебя, мой бедный маленький Рожэ…
А он твердил, всхлипывая:
– Не любите…
– Нет, люблю тебя, люблю, ты никогда так не любил меня, в тысячу раз больше люблю… Ради тебя я на все готова… Да, готова на все… Ведь ты мой, Рожэ! Так они шли, и вдруг лес поредел, – они очутились у забора, окружавшего имение Ривьеров, у старого их дома. Знакомые места…
Аннета взглянула на Рожэ. И внезапно в нее вторглась страсть. Испепеляющий шквал. Чувства охмелели, будто от пьянящего запаха акации… Она подбежала к двери, не выпуская руку Рожэ. Они вошли в пустой дом. Ставни были закрыты. После яркого света оба словно ослепли. Рожэ натыкался на мебель. Он ничего не видел, ни о чем не думал, он послушно шагал – пылающая рука вела его в темноте по первому этажу дома. Аннета не колебалась, жребий был брошен… В самой дальней комнате, комнате сестер, там, где от прошедшей осени еще оставался аромат их тел, она подошла с ним к широкой кровати, на которой обе они тогда спали, и, изнемогая от жалости и страсти, отдалась ему.
Когда утих порыв страсти и они пришли в себя, их глаза уже привыкли к темноте. В комнате стало словно светлее. Из щелей в ставнях, приплясывая, тянулись полоски света, будто напоминая, что там, за стенами, ясный день. Рожэ покрывал поцелуями нагое тело Аннеты; он пылко благодарил ее…
Но, выговорившись, вдруг умолк, прильнул к Аннете, прижался к ней лицом… Аннета лежала молча, неподвижно – и думала… В саду, в кусте роз у стены, жужжали пчелы… И Аннета услышала, как слышишь песнь, замирающую вдали, что любовь Рожэ улетает…
Он уже не так сильно любил ее. Рожэ и сам со стыдом и досадой чувствовал это, но допустить этого не желал. В глубине души он был поражен, что Аннета так поступила. Смешная требовательность мужчины! Его влечет к женщине, а когда она доверчиво и искренне отдается ему, он готов расценить ее поступок, исполненный душевного благородства, как неверность!
Аннета склонилась к нему, приподняла его голову, молча долгим взглядом посмотрела ему в глаза, грустно улыбнулась. А он почувствовал, что ее взгляд проник ему в самую душу, но попытался ввести ее в заблуждение.
Решил, что лучше всего прикинуться пылким и влюбленным.
– Теперь, Аннета, вам не уйти, – сказал он. – Я обязан жениться на вас.
Аннета снова печально улыбнулась. Она так хорошо читала в его сердце.
– Нет, друг мой, – заметила она, – ничуть не обязаны.
Он опомнился:
– Мне хочется…
Она в ответ:
– Я уезжаю.
Он спросил:
– Почему? И не успела она ответить, как он понял, отчего она уезжает.
Однако счел своим долгом отговорить ее. Она прикрыла ладонью его рот. Он поцеловал ладонь страстно, гневно… ведь он так любил ее! Он стыдился своих мыслей. Уж не заметила ли она?
А мягкая, нежная ладонь прижалась к его губам, словно говоря:
«Ничего не заметила…»
Порой издали долетал звон сельского колокола… Они долго молчали, наконец Аннета вздохнула. Итак, на этот раз все кончено…
– Пора уходить, Рожэ… – негромко сказала она.
Объятия разомкнулись. Он опустился на колени перед постелью, прижался лбом к оголенным ногам Аннеты. Словно хотел доказать ей:
«Я твой».
Но ему не удавалось отогнать какие-то непрошеные мысли. Он вышел из комнаты – Аннета осталась одна и принялась одеваться. Он ждал ее в палисаднике, облокотившись о забор, и, рассеянно слушая шум лесов и полей, упивался воспоминанием о том, что сейчас совершилось. Тягостные мысли исчезли. Он блаженствовал; удовлетворены были и самолюбие и чувственность. Он был горд собой. Подумал:
«Бедная Аннета!»
Но тут же спохватился:
«Милая Аннета!»
Она вышла из дома. Спокойная, как всегда. Но только очень бледная…
Кто бы мог сказать, что пережила она в те мгновения, пока оставалась одна: вспышки ли страсти, тоску ли, отчаяние? Рожэ ничего не приметил, он занят был только собой. Он пошел навстречу, снова попытался уговорить ее. Она приложила палец к губам: не надо! У живой изгороди, опоясывавшей сад, сорвала ветку боярышника, разломила ее надвое, полветочки протянула ему. А когда выходила из ворот, прильнула губами к губам Рожэ.
Возвращались молча по лесной тропинке. Она попросила его не прерывать молчания. Он держал ее за руку. Был очень нежен. Она улыбалась, полузакрыв глаза. Теперь он вел ее. И уже забыл, как плакал здесь час назад…
А в чаще леса собачий лай вспугивал дичь…
Она уехала наутро. Предлогом было письмо, внезапная болезнь какой-то престарелой родственницы. Но Бриссо нельзя было провести. Они все видели лучше Рожэ и последнее время подозревали, что упустят Аннету. Но им приличествовало не показывать вида, будто они допускают такую возможность, и прикинуться, будто отъезд не вызывает у них никаких сомнений. До последней минуты разыгрывался фарс на сюжет нежданной разлуки и скорой встречи. Аннете была тяжела эта вынужденная роль, но Рожэ попросил ее объявить о своем решении попозже, написать из Парижа. И Аннета созналась себе, что ей было бы очень неприятно сообщить семейству Бриссо о нем устно. Потому-то, расставаясь, они улыбались, разговаривали с искусственным оживлением, обнимались, но не было во всем этом сердечности.
Снова Рожэ вез Аннету в шарабане, но теперь уже на станцию. Обоим было грустно; Рожэ, как подобает порядочному человеку, снова просил ее выйти за него замуж; сказал, что обязан жениться на ней, – ведь он был джентльмен. Джентльменского в нем было даже слишком много. Уж теперь, по его мнению, он был вправе показать Аннете свою власть, на благо ей самой. Он считал, что Аннета, отдавшись ему, потеряла чувство собственного достоинства, что отныне положение их не совсем одинаково и что он должен настаивать на браке. Аннета отлично понимала, что если они теперь поженятся, то он найдет себе в тысячу раз больше оправданий, чем прежде, лишая ее самостоятельности. Конечно, она была признательна ему за то, что он так настойчив, тактичен. Но… она отказала ему… Рожэ втайне негодовал. Не мог понять ее. (Он воображал, что прежде понимал!) И строго ее осудил. Но себя не выдал. Она все подметила со смешанным чувством печали, иронии и, как всегда, нежности. (Ведь во всем этом был Рожэ!).
- Предыдущая
- 39/252
- Следующая
