Богдан Хмельницкий - Рогова Ольга Ильинична - Страница 26

• Предыдущая
• 26/73
• Следующая

– Что угодно пану? – спросил он, низко кланяясь.

– Не можешь ли ты мне сказать, где находится теперь пан Хмельницкий? – спросил пан ротмистр.

– Пан Хмельницкий сидит на острове Томаковке.

– А что он там делает? – спросил посол.

– Да кормит коней, собирается ехать в Варшаву к королю.

– Гм! – многозначительно промычал пан Хмелецкий. – А послушай-ка, хлопец, – продолжал он, отводя Брыкалка в сторону, – ты, я вижу, человек добрый. Вот тебе для первого знакомства два карбованца.

– Спасибо, пане! – проговорил Брыкалок, снова низко кланяясь и опуская червонцы в карман.

– Скажи мне, добрый человече, без утайки, хорошо ты знаешь этого пана Хмельницкого?

– Хорошо, пане, так хорошо, как своего родного, каждый день там бываю…

– Ну, и что же? Замышляет этот пан что-либо?.. Не слыхал ли ты чего-либо такого? Да ты только не молчи, у меня карбованцев много.

– Замышляет, пане, – проговорил таинственно и с лукавой улыбкой Брыкалок. – Ой, замышляет!..

– Говори, говори, что такое? – торопил его Хмелецкий и сунул ему в руку еще одну монету.

Брыкалок и эту монету опустил с поклоном в карман и продолжал таинственно, с расстановкой, понизив голос:

– Он, видите ли, пан…

Он едет в Варшаву как будто бы с посольством от казаков, а сам совсем иное в уме держит…

– Что же он в уме держит?

– А держит он в уме своего врага погубить…

– Какого врага?

– Да, ведь, у него враг – пан Чаплинский. Он у Хмельницкого и дом отнял, и все имущество, и всякие убытки ему причинил; вот он теперь и собирается отомстить… А что пан Богдан задумал, так этому так и быть… Он теперь под него такие козни подведет, какие…

Пан Хмелецкий с нетерпением прервал рассказчика.

– Эту историю я давно уже знаю, мне вовсе не интересно ее еще раз слышать… Ты, хлопец, мне не о том говоришь… Не замышляет ли Хмельницкий чего против панов?

– Да як же не против панов? – с самой добродушной улыбкой возразил Брыкалок, – а разве Чаплинский не пан?

– Бог с ним с Чаплинским, я сам буду рад, если он на первой осине повиснет, – возразил с досадой ротмистр. – Пускай его Хмельницкий хоть проглотит, я не о том тебя спрашиваю…

– О чем же, пане? – еще наивнее спросил Брыкалок, почесывая свой чуб. – Да вот о чем, хлопец: не мутит ли он народ, не собирает ли казаков, не думает ли восстать против короля и Речи Посполитой?

– Это пан-то Богдан? – с наивным удивлением переспросил Брыкалок. –Вижу, пане, что ты совсем не знаешь пана Богдана. Чтобы он мутил народ против короля, когда у него только всей и надежды, что на короля и его милости… А казаков не так-то легко собрать, пане: они народ хитрый, охотнее пойдут на татар, потому что у татар нет самопалов и пушек, как у панов… Нет, пане, это напрасно…

Вот сам узнаешь нашего пана Богдана. Он человек простой, не хитрый.

Лицо посла вытянулось: он увидел, что заплатил карбованцы даром.

– А ты можешь показать мне к нему дорогу? – спросил ротмистр.

– Отчего же не услужить пану; вот сейчас оседлаю коня и поедем.

Дорогой Хмелецкий опять попробовал расспрашивать казака.

– А много у Хмельницкого народу?

– Да не мало, человек пятьсот будет… Он боится, чтобы пан Чаплинский его не извел, вот он и огородился на острове.

– А в Сечи он часто бывает?

– Нет, не то, чтобы часто, что ему там делать: с Сечью он не ладит… В Сечи народ буйный, неспокойный, а Богдан живет тихо, никого не трогает, не любит, чтобы и его задевали.

Хмельницкий принял гостя ласково, извинялся, что не может его угостить, как в прежние времена.

– Прошу извинения у пана ротмистра, – говорил он, – нынче я изгнанник, живу в лесу, как в заколдованном замке, никого не вижу, ничего не слышу, никакие новости до меня не доходят. Но горилки мы все-таки выпьем, – прибавил он, вводя гостя в обширную горницу, где на столе уже была приготовлена закуска и вино.

Они сели за стол и пан посол почувствовал себя неловко, не зная как приступить к разговору. Его знания казацких обычаев мало помогали ему в беседе с этим "беглым войсковым писарем", как его назвали паны. Хмельницкий держал себя сдержанно, но с достоинством, угощал гостя и горилкой, и вином; сам же пил мало. Он угощал посла, как дорогого гостя, и совсем, по-видимому, не интересовался узнать, зачем тот пожаловал. Наконец, Хмелецкий решился заговорить первый.

– Вероятно, пан Богдан догадывается, зачем я к нему послан?

– А пан ротмистр ко мне послан? – с притворным удивлением спросил Хмельницкий, – я думал, что он по дороге ко мне заехал. Кто же послал пана?

– Я послан к пану Зиновию с поручением от пана коронного гетмана, –проговорил Хмелецкий. – Пан коронный гетман очень жалеет пана Хмельницкого, он желает ему всевозможного блага…

– Благодарю пана гетмана, – загадочно проговорил Богдан, чуть-чуть улыбаясь.

– Пан коронный гетман удивляется, что пан Хмельницкий, такой умный, такой проницательный, решился на мятежные замыслы…

– Я? – прервал его Хмельницкий. – Я ничего мятежного не замышляю, это все клевета, пущенная моими врагами, чтобы очернить меня перед паном гетманом.

– Напрасно пан Хмельницкий желает меня уверить, – продолжал посол, –мне достоверно известно, что он замышляет поднять Украйну, думает двинуть запорожцев против поляков, собирается уничтожить все права панские…

– Никогда ничего подобного у меня в голове не было! – возразил Богдан. – А вот до меня так дошли вести, что пан коронный гетман двинулся с войском на Украйну. Если это правда, то он скорее мутит народ. Еще я слышал, что пан гетман назначил большую цену за мою голову… За какие это провинности, пан посол? По одному подозрению нельзя казнить человека…

– Пан коронный гетман предлагает пану Хмельницкому вернуться на Украйну.

– Я и не думаю, пан посол, оставаться вечно здесь. Но теперь, когда назначена цена за мою голову, когда на меня идут с войском, а у меня никакой нет защиты, кроме пятисот стражников, может ли пан коронный гетман требовать, чтобы я вернулся?

– Даю честное слово пану Хмельницкому, – проговорил ротмистр, – что волос не спадет с его головы.

– Я тоже даю честное слово пану послу, что ни на волос не выйду отсюда, пока пан гетман будет стоять надо мной с войском, пока над казаками будут начальствовать ляхи, пока будут существовать постановления, обидные для казаков, пока будут отняты все права, дарованные им нашим королем и его предшественниками. Пусть пан гетман отменит и уничтожит все это, тогда я с легким сердцем вернусь на Украйну.

– Но, ведь, пан Хмельницкий требует невозможного!

– И пан Потоцкий тоже требует невозможного, – возразил Богдан. – Кто же сам подставит свою шею под нож? Я буду тут сидеть, окруженный своим палисадом, до тех, пор пока не испрошу милости у короля.

Все это было сказано Хмельницким так решительно, что послу оставалось только откланяться. Богдан вежливо проводил его за ворота, посылая с ним почтительнейшие поклоны панам гетману, старосте и комисару.

Хмелецкий уехал в полной уверенности, что беглый писарь, по крайней мере, в настоящую минуту ничего серьезного не замышляет. Так он и доложил Потоцкому, прибавляя, что на острове народу немного, а с Сечью Хмельницкий никаких дел не ведет.

– Ну, и пусть его там сидит, – порешил Потоцкий, – до поры, до времени мы его там трогать не будем.

Когда эта весть дошла до Кречовского, в первый момент он ей поверил и подумал, неужели Хмельницкий так глуп, что сидит на каком-то острове за палисадом и бездействует.

"Нет, не может быть", решил он тотчас же про себя, "Богдан хитер, он отводит глаза панам, будем отводить и мы".

Хмельницкий же выпроводив гостя, вздохнул свободно и кликнул Тимоша, Ивашка и других преданных ему казаков.

– Собирайтесь сегодня же в отъезд, ночью выедем, – отдал он приказание. Главное, чтобы сборы были незаметные, чтобы даже наша стража не видела нашего отъезда. Лишнего с собой не брать, ехать налегке, запастись только добрыми конями и оружием.

• Предыдущая
• 26/73
• Следующая