Потрясающий мужчина - Робертс Нора - Страница 26

• Предыдущая
• 26/64
• Следующая

– Боюсь, что нет. Но думаю, что такой человек вряд ли у нее был. Видите ли, Шерон… – Элизабет глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Она презирала мужчин. Ее влекло к ним, но в глубине души она питала к ним презрение. Мне кажется, она вообще презирала людей, а мужчин, которые увивались вокруг нее с раннего возраста, – особенно. Шерон считала их болванами.

– Профессиональные проститутки подвергаются серьезной психологической проверке. Неприязнь, тем более презрение, как вы это называете, обычно становится причиной отказа в лицензии.

– О, Шерон была очень умна! Если ей чего-то хотелось, она находила способ это заполучить. За исключением счастья… Счастливой она не была. – Судя по судорожным глоткам, Элизабет не могла справиться с комом в горле. – Честно говоря, я сама ее испортила. Мне некого винить, кроме самой себя. Какой смысл скрывать? Мне хотелось еще детей! – Она закрыла рот ладонью и сидела так до тех пор, пока не решила, что остановила дрожание губ. – Мои убеждения не позволяли мне больше рожать, муж тоже относился к этому однозначно. Но своим чувствам я не могла приказывать: мне было мало одного ребенка. И я слишком сильно любила Шерон. Сенатор расскажет вам, как я баловала ее, как нянчилась с ней, во всем потакала. И он будет прав…

– По-моему, материнская забота – ваша привилегия.

Элизабет попыталась улыбнуться.

– Как и материнские ошибки. Я совершила их предостаточно. Ричард тоже ошибался: он любил дочь не меньше, чем я. Когда Шерон решила переехать в Нью-Йорк, она не скрывала от нас, чем собирается заниматься. Мы пытались бороться: Ричард умолял ее, я угрожала. Наверное, я сама ее оттолкнула, лейтенант. Она заявила, что я ее не понимаю, никогда не понимала, что видела только то, что хотела видеть. Она кричала, что меня интересует только то, что происходит в суде, а то, что творится дома, у меня под носом, я не желаю замечать…

– Что она хотела этим сказать?

– Наверное, что я была более способным адвокатом, чем матерью. После ее отъезда я чувствовала себя оскорбленной, я была страшно зла на нее. Я ждала, уверенная, что она пойдет на попятный. Но этого, конечно, не случилось.

Она помолчала, перебирая горестные воспоминания.

– Ричард пару раз ее навещал, но это не принесло пользы, а только его расстроило. Мы опустили руки и отказались от попыток на нее повлиять. Так продолжалось до недавних пор, пока я не почувствовала, что мы обязаны попытаться еще раз.

– Чем это было вызвано?

– Годы проходят, – пробормотала Элизабет. – Раньше я надеялась, что ей надоест такая жизнь, что она пожалеет о разрыве с семьей и вернется. Но она не возвращалась… Год назад я ездила к ней сама. И то, что я увидела, превзошло все мои ожидания. Эта жизнь совершенно засосала Шерон. Когда я попыталась уговорить ее вернуться, она набросилась на меня с оскорблениями. Я приехала домой в ужасном состоянии. Ричард, который до этого твердил, что больше не будет вмешиваться, вызвался съездить к ней и поговорить, но она отказалась с ним встречаться. Даже Кэтрин хотела нам помочь. – Элизабет рассеянно потерла переносицу, чтобы унять головную боль. – Она была у Шерон всего несколько недель назад.

– Член конгресса Кэтрин Дебласс ездила в Нью-Йорк, к Шерон?!

– Ну, не только к ней… Она собирала средства в какой-то фонд и заодно попыталась побеседовать с Шерон. – Элизабет поджала губы. – Признаться, я сама попросила ее об этом. Мне казалось, что я уже потеряла Шерон и было поздно отыгрывать все назад. Я не знала, как ее вернуть!

Вот и понадеялась на помощь Кэтрин: она родственница, но все же не мать.

Она посмотрела на Еву:

– Считаете, что я должна была почувствовать опасность гораздо раньше, когда Шерон была еще подростком?

– Миссис Барристер…

Элизабет покачала головой:

– Конечно, вы правы. Но она отказывалась со мной откровенничать, а я не хотела лезть ей в душу, потому что всегда уважала ее достоинство.

Никогда не одобряла матерей, сующих нос в личные дневники своих дочек.

– В дневники? – встрепенулась Ева. – Шерон вела дневник?

– Всегда, с детства. Но очень тщательно прятала его.

– Вы думаете, став взрослой, она не отказалась от дневника?

– Нет, это я точно знаю. Шерон то и дело про него вспоминала, шутила насчет своих секретов и того, как ужаснулись бы знакомые, прочтя, что она о них понаписала.

В описи имущества личный дневник не фигурировал. Если его проглядели при первом обыске…

– У вас остались ее старые дневники?

– Нет! – Элизабет вздрогнула, словно от испуга, – Шерон держала их в банковском сейфе.

Кажется, она сохранила все свои дневники, начиная с первого.

– Она пользовалась здешним, виргинским банком?

– Об этом я ничего не знаю. Но попытаюсь узнать и сразу сообщу вам.

– Буду вам очень признательна. Если вы что-то вспомните – имя, какие-нибудь слова, даже самую безобидную оговорку, – немедленно дайте мне знать.

– Обязательно. Только она никогда не рассказывала о своих друзьях, лейтенант. Меня это тревожило, хотя в то же время я надеялась, что отсутствие близких людей побудит ее вернуться, порвать с жизнью, которую она для себя избрала.

Я даже обратилась за помощью к собственному другу в надежде, что его доводы окажутся убедительнее моих.

– К кому же?

– К Рорку. – На глазах у Элизабет опять выступили слезы, но она мужественно боролась с горем. – Я позвонила ему всего за несколько дней до убийства. Мы знакомы много лет. Я попросила его организовать для нее приглашение на прием, который устраивали его друзья. Он согласился не сразу: Рорк не любит вмешиваться в чужие семейные дрязги. Но я очень просила его. Мне казалось, если он подружится с ней, она поймет, что привлекательной женщине не обязательно торговать собой, чтобы почувствовать свою ценность.

Он пошел на это – ради меня и мужа.

– Вы попросили его вступить с ней в связь? – спросила Ева, не найдя более тактичной формулировки.

– О, нет! Тогда в этом не было бы смысла.

Я просила Рорка стать ее другом. Другом и опорой. Я выбрала его, потому что никому так не доверяю, как ему. Шерон обрубила все связи с родными, и мне потребовался особенно доверенный человек. Он никогда не причинил бы ей боли. Он не способен обидеть того, кого я люблю!

– Он вас любит?

– Это просто привязанность, – раздался из дверей голос Ричарда Дебласса. – Рорк очень привязан к Бет и ко мне, а также еще к нескольким людям. Но назвать это любовью? Насколько я знаю, Рорк избегает таких сильных чувств.

– Ричард! – Элизабет вскочила, прижав руки к груди. – Я не ожидала тебя так рано…

– Мы уже закончили. – Он подошел к ней и обнял. – Почему ты меня не позвала, Бет?

– Я не… – Она осеклась и беспомощно подняла на него глаза. – Я решила, что справлюсь сама.

– Тебе не надо справляться самой. – Крепко держа жену за руку, он обернулся к Еве:

– Лейтенант Даллас, кажется?

– Да, мистер Дебласс. У меня появились кое-какие вопросы, и я предпочла задать их лично.

– Мы с женой готовы оказать любую посильную помощь.

В отличие от Элизабет, Ричард Дебласс совершенно не нервничал. Его самообладанию можно было позавидовать. Ева поняла, что он принимает весь огонь на себя, оберегая жену, но в то же время стараясь не выдавать собственные чувства.

– Вы спрашивали про Рорка? Позвольте полюбопытствовать, по какой причине?

– Я рассказала лейтенанту, что просила Рорка встретиться с Шерон, чтобы он попытался…

– Ах, Бет! – Он обреченно покачал головой. – Ей бы ничего не помогло. Зачем было его в это вовлекать?

Элизабет снова прижала руки к груди. На ее лице было написано такое отчаяние, что у Евы разрывалось сердце.

– Знаю, ты твердил, что это бесполезно, что мы должны предоставить ей полную свободу. Но я все равно хотела попытаться еще. Она могла бы к нему привязаться, Ричард! Рорк знает, как подействовать на женщину. Если бы я раньше попросила его помочь, он бы, возможно, спас ее!

• Предыдущая
• 26/64
• Следующая