Лицо в темноте - Робертс Нора - Страница 37

• Предыдущая
• 37/102
• Следующая

— Позволь мне поговорить с ней. Тебя она сейчас не услышит, Брай. Дай мне некоторое время подержать ее за руку.

Тот кивнул. Ладонь у него жгло в том месте, где она прикоснулась к лицу Эммы. К лицу его ребенка.

— Джонно… я попрошу у нее прощения.

— Конечно. Только сначала разберись здесь.

Эмма сидела на краю кровати, не обращая внимания на мокрую одежду. Но она не плакала. Мир, прекрасный мир, в котором, как ей казалось, существовал отец, рухнул.

Когда дверь в комнату открылась, Эмма вскочила, однако, увидев Джонно, опять села на кровать.

— Со мной все в порядке. Мне не нужны успокоительные поцелуи.

— Ладно. Хочешь наорать на меня?

— Нет.

— Это радует. Почему бы тебе не снять мокрую одежду? — Джонно закрыл глаза руками, потом, раздвинув пальцы, улыбнулся. — Подглядывать не буду.

Поскольку это было хоть каким-то делом, Эмма пошла к шкафу за халатом.

— Ты знал, да?

— Что твоему отцу нравятся женщины? По-моему, впервые я заподозрил это, когда мне было двенадцать.

— Я не шучу, Джонно.

— Ну хорошо. Просто мужчине необходим секс, но этим не хвастают перед дочерью.

— Он заплатил ей. Она шлюха.

— И что ты хочешь от меня услышать?

Эмма остановилась перед ним в белом махровом халате, и Джонно взял ее за руки. Она выглядела юной, беззащитной, девочка, лишенная иллюзий.

— Чтобы я сказал тебе, что монашки правы и это грех? Возможно, они действительно правы. Но это жизнь, Эмма, а в настоящий жизни люди грешат. Брайан одинок.

— Значит, можно заниматься сексом с незнакомым человеком, когда тебе одиноко?

— Поэтому господь позаботился о том, чтобы я не был отцом, — пробормотал Джонно и решил начать снова. С правды. — Секс прост, но пуст, независимо от того, насколько он возбуждает в данный момент. Любить кого-то — совершенно другое. Ты сама это узнаешь. Когда затронуты чувства, думаю, секс можно назвать практически святым.

— Не понимаю. И вряд ли хочу понять. Отец вышел из дома, нашел себе женщину и заплатил ей. У него есть кокаин. Я знала, что Стиви… но никогда не верила, что папа тоже… Я никогда не верила.

— Существуют разные виды одиночества, Эмма.

— И ты так поступаешь?

— Бывало.

Признавшись ей в своих недостатках, Джонно почувствовал сожаление. Почему-то именно сейчас он вдруг осознал, как сильно любит эту девочку.

— Наверное, я мало что пропустил. Шестидесятые, Эмма. Это надо было пережить. — Усмехнувшись, он усадил ее рядом. — Мне не нравилось, и я бросил. Не нравилось терять над собой контроль ради мимолетного кайфа. Но я вовсе не герой. Мне легче. На меня ничто не действует так, как на Брайана. Он все принимает слишком близко к сердцу. Для меня важнее всего группа, а для него — весь мир. И так было всегда.

У Эммы из головы не шел отец, склонившийся над белым порошком.

— Это его не оправдывает.

— Нет. — Джонно прижал ее к себе. — Думаю, нет.

— Не хочу видеть его таким, — наконец заплакала Эмма. — Не хочу ничего знать. Я по-прежнему люблю его.

— Знаю. Он тоже любит тебя. Мы все тебя любим.

— Если бы я не пошла гулять, ничего бы такого не произошло.

— Ты ничего бы не увидела, но разве это перестало бы существовать? — Он поцеловал ее волосы. — Тебе просто нужно признать, что он не совершенен.

— Теперь уже не будет по-прежнему, да, Джонно? — вздохнула она. — Уже никогда не будет.

— Как ты думаешь, что он скажет? — Марианна вытащила из такси свой чемодан, а Эмма расплатилась с шофером.

— Думаю, он скажет: «Привет».

— Ну, Эмма.

— Он спросит, что мы здесь делаем, черт возьми, и я отвечу.

— После чего он позвонит твоему отцу, и нас потащат на виселицу.

— В этом штате больше не вешают.

Взяв сумку, Эмма глубоко вздохнула. Нью-Йорк. Так хорошо вернуться. На этот раз она собирается здесь остаться.

— Газовая камера, расстрел — все едино. Твой отец убьет нас обеих.

— Хочешь выйти из игры?

— Ни за что на свете, — ухмыльнулась Марианна, проведя рукой по своему рыжему «ежику».

Эмма открыла дверь и, пройдя через вестибюль, улыбнулась охраннику:

— Привет, Карл.

— Мисс… о, мисс Макавой. — Отложив бутерброд с ветчиной, тот расплылся в улыбке. — Прошло больше года, не так ли? Вы уже совсем взрослая.

— Студентка колледжа. Это моя подруга мисс Картер.

— Рад познакомиться с вами, мисс Картер. — Охранник стряхнул крошки с рукава форменного пиджака. — Мистер Донован знает, что вы приехали?

— Конечно, — легко солгала Эмма. — Разве он вам не говорил? Очень похоже на Джонно. Мы остановимся здесь всего дня на два. — Говоря это, она двигалась к лифту. Только бы Карл не позвонил наверх. — Я теперь буду здесь учиться.

— Кажется, вы поступили в какой-то шикарный университет в Лондоне.

— Я перевелась. Вы же знаете, мое сердце принадлежит Нью-Йорку.

Когда за ними закрылась дверь, Марианна воскликнула:

— Очень ловко, Макавой, очень ловко!

— Большая часть сказанного — правда, — засмеялась Эмма и нервно добавила: — Мне уже два месяца назад исполнилось восемнадцать лет. Пора становиться независимой.

— А мне исполнилось восемнадцать семь месяцев назад, но отца чуть не хватил удар, когда я перевелась в Нью-Йорк. Что ж, дело сделано. Завтра начнем искать квартиру, а потом будем жить так, как планировали.

— Да, возьмем первый барьер.

Выйдя из лифта, они направились по тихому коридору к убежищу Джонно.

— Говорить буду я, — предупредила Эмма, — Твое последнее выступление обернулось для нас трехдневным мытьем унитазов.

— Я художник, а не адвокат, — пробормотала Марианна и тут же изобразила улыбку, поскольку дверь открылась.

— Джонно! — бросилась в его объятия Эмма. — Сюрприз. — Спокойнее.

Джонно отстранил ее от себя. Какая она высокая. За полтора года превратилась в стройную, изящную, с намеками на элегантность девушку. Светлые волосы зачесаны назад и заколоты, в ушах болтаются золотые кольца, полосатая рубашка заправлена в выцветшие узкие джинсы.

— Господи, ты выглядишь словно манекенщица на каникулах. — Джонно перевел взгляд на Марианну. — А вот и моя любимая рыжая красавица. Что ты сделала с волосами?

— Такие нынче времена, — ответила та, подставляя щеку для поцелуя. — Мы вас разбудили?

— Да. Полагаю, сначала вас нужно впустить и лишь потом спрашивать, какого черта вы здесь делаете с чемоданами.

— О, Джонно, здесь так хорошо. Едва мы сели в такси, я сразу почувствовала себя как дома.

Бросив чемодан, Эмма пронеслась по комнате, упала на диван, провела рукой по подушке, вскочила снова.

— Ты-то как?

— Потихоньку. — Джонно слишком хорошо знал ее, поэтому не сомневался, что за неуемной энергией скрывается нервозность. — Вопросы буду задавать я. Хотите пить?

— Да, пожалуйста.

Джонно приготовил два безалкогольных коктейля и насмешливо поинтересовался:

— Наступили каникулы, о которых я не знаю?

— День освобождения. Мы с Марианной перевелись в Нью-Йорк.

— Вот как? Странно, что Брайан не упоминал об этом.

— Он еще не знает. — Эмма предостерегающе взглянула на подругу. — Прежде чем ты начнешь говорить, сначала выслушай меня.

Вместо ответа Джонно подергал ее за ухо.

— Как ты проскользнула мимо Суинни и второго?

— Темный парик, очки в роговой оправе и хромота.

— Очень ловко. — Взяв у нее стакан, Джонно отхлебнул из него, не слишком уютно чувствуя себя в роли дядюшки, которому поверяют тайны юные девицы. — Ты не задумывалась, как будет тревожиться Брайан?

В глазах Эммы мелькнуло сожаление, но тут же сменилось решимостью.

— Я позвоню и все ему объясню. Мое решение окончательное, Джонно. Ни ты, ни отец, никто другой не заставят меня изменить его.

— Я еще и не пытался. — Джонно кивнул Марианне: — А ты что-то слишком молчалива.

• Предыдущая
• 37/102
• Следующая