Голос из прошлого (Луна над Каролиной) - Робертс Нора - Страница 37

• Предыдущая
• 37/81
• Следующая

Тори сказала это так сухо, что он с минуту не знал, как отвечать, потом рассмеялся и положил два сандвича на разогретую сковороду.

— И в этом ты права. Я же прожженный деляга, ловкач. Заграбастал себе большой дом, хорошую землю и достаточно денег, чтобы жить безбедно. И в добавление ко всему этому и свойственному мне обаянию умею делать замечательные сырные сандвичи.

— Но если все это так, то почему тебя до сих пор не подцепила какая-нибудь ловкачка?

— Тысячи пытались.

— А ты ускользал?

— Я не скользкий, а ловкий и хитрый. Но однажды я был помолвлен.

— Неужели? — Тори потянулась за бокалами, а взгляд у нее стал настороженный.

— Ну… — Кейд достаточно хорошо знал человеческую натуру, чтобы прервать разговор на самом интересном месте. Любопытно, как она выдержит паузу?

Она сдерживалась, доставая тарелки и ставя их на стол, а потом подпустила шпильку:

— И ты, конечно, считаешь себя большим умником?

— Дорогая, человек в моем положении просто обязан быть умным. А правда ведь, дома уютно, когда идет дождь и пахнет супом?

— Да, черт побери. Но что же случилось потом?

— Это ты о чем? — небрежно спросил Кейд, скрывая свое ликование. — А, ты о Дебре? О женщине, которой я едва не поклялся любить ее, почитать и беречь, пока смерть не разлучит нас? Это дочь судьи Перселла. Ты, может быть, помнишь его, хотя вряд ли он был тогда судьей, когда ты уехала из Прогресса.

— Нет, я его не помню. Сомневаюсь, что Бодены были вхожи в то общество, где вращался он.

— Во всяком случае, у него есть красивая дочь, и одно время она в меня была влюблена, а потом решила, что не хочет быть женой фермера.

— Прими соболезнование.

— Да нет, это не стало трагедией. Я ее не любил, хотя она мне нравилась.

Кейд попробовал суп.

— Мы подходили друг другу в определенных житейских отношениях, кроме одного, очень важного. Мы осознали это через несколько месяцев после помолвки и довольно мирно, по-дружески, разошлись, к большому взаимному облегчению, и она уехала на несколько месяцев в Лондон.

— Но как же ты мог сделать девушке предложение, а потом как ни в чем не бывало расстаться с нею?

Кейд задумался и стал неспешно жевать сандвич, словно заодно пережевывал и мысли.

— Ну, все проходило не совсем гладко. Дело в том, что мне было двадцать пять и семья оказывала на меня давление. Мои родители и судья были добрыми друзьями, они считали, что мне пришло время остепениться и произвести на свет наследника.

— Господи, как все прозаично.

— Не совсем. Мне Дебра была вовсе не безразлична. Мы много лет знали друг друга, наши семьи всячески содействовали этому союзу. Но чем ближе подходил день свадьбы, тем чаще я чувствовал себя так, словно галстук затянут слишком туго и нет возможности вдохнуть полной грудью. И я вдруг спросил себя, а как я буду жить, если Дебры в моей жизни не станет? И что будет лет через пять, если мы поженимся?

Он снова откусил сандвич и пожал плечами:

— Мне больше нравилась первая ситуация и, по счастью, ей тоже. Кто был страшно огорчен, так это наши родственники. Но ведь нельзя жить так, как за нас решили родственники, правда, Тори?

— Нет, но мы все равно живем под бременем их решений. Мои родные никогда не могли смириться со мной такой, какая я есть. Я долго пыталась измениться… но не могла и не могу.

— Но мне ты нравишься такая, какая ты есть.

— Вчера вечером ты тоже так считал?

— Я встревожился за тебя. — И он взял ее за руку, а она не успела ее отдернуть.

— Ты мне не поверил.

— Нет, я не сомневаюсь в том, что тебе дано видеть больше, чем остальным. Но мне кажется, что твои видения связаны с возвращением в родной дом, с воспоминаниями о Хоуп.

Тори вспомнила о звонке Абигейл, о совпадении дат двух убийств, но ничего не сказала. Она раньше уже доверялась, уже рассказывала. И все потеряла.

— Да, ты прав. Если бы не Хоуп, ты бы сейчас здесь не сидел.

Кейд придерживался иного мнения.

— Если бы я увидел тебя четыре-пять недель назад впервые в жизни, я бы из кожи вон вылез, но придумал бы, как очутиться здесь, на этом стуле. Дело в том, что если бы мы познакомились несколько недель назад, а не знали бы друг друга с детства, я бы уже затащил тебя в эту привлекательную на вид кровать.

От неожиданности Тори уронила в суп ложку, а он хитро улыбнулся и сказал:

— По-моему, настало время сказать об этом вслух, так что обдумай эту возможность.

Поездка была приятная, Джей Ар просто лучился переполнявшей его радостью бытия. Он вел машину, как мальчишка в гонках на скорость, и могло показаться, что они мчатся на пикник, а не в угоду печальному семейному долгу. Он умел ему подчиняться — искусство, которым Тори не могла овладеть всю свою жизнь.

Он так радовался новой машине, мчащейся под голоса Клинта Блэка и Гарта Брукса, запущенные на полную мощность, в кепочке, лихо нахлобученной на рыже-серебристую шевелюру. Ветер сорвал ее и швырнул под колеса встречного «Доджа», но Джей Ар и не подумал сбавить скорость и только расхохотался как сумасшедший. При откинутом верхе и гремящей музыке разговаривать можно было, только крича во все горло, тем не менее Джей Ар ухитрялся поддерживать разговор, перепрыгивая с одной темы на другую: магазин Тори, политика, обезжиренное мороженое и биржевые новости. И, только подъезжая к Флоренсу, он упомянул о матери. Тори крикнула, что была бы рада повидать бабушку, а потом вспомнила о Сесиле, и, пока прикидывала в уме, знает ли Джей Ар об этой связи, они уже проехали Флоренс и повернули в северо-восточном направлении.

Она понятия не имела, как и чем теперь живут родители. Она никогда не спрашивала об этом у бабушки, а та никогда сама об этом не заговаривала.

— Почти доехали. — И Джей Ар нервно заерзал на сиденье. Настроение у него явно упало. — Я слышал, что Хэн работал на фабрике. И еще они арендуют клочок земли и разводят кур.

— Понимаю.

Джей Ар откашлялся, словно опять хотел что-то сказать, но заговорил, только свернув с шоссе на узкую, всю в колдобинах дорогу.

— Я здесь никогда не был, но Сара сказала, как ее найти.

— Не надо ничего объяснять, дядя Джимми, и так известно, чего можно ожидать.

Они проехали мимо лачуг, куч мусора, заржавленного пикапа, безобразной черной собаки на цепи, яростно залаявшей им вслед, темноволосой девочки в нижнем заношенном белье. Она сидела на старой, выброшенной стиральной машине, сосала палец и глядела на их щегольскую машину.

"Да, — подумала Тори, — и так все заранее известно".

За поворотом, у развилки, Джей Ар выключил музыку и теперь ехал с осторожностью, лавируя между кучами отбросов.

Так они подъехали к дому. Нет, не к дому, а к лачуге.

— Иисусе Христе, — пробормотал Джей Ар. — Не думал, что все так скверно.

— Она нас увидела. — И Тори толкнула дверцу машины. — Она ждет.

Джей Ар открыл свою дверцу, и, когда они направились к дому, он положил Тори на плечо руку. "Интересно, — подумала Тори, — он хочет поддержать меня или сам просит о поддержке?"

У седой женщины было серое, словно окаменевшее, лицо. Кожа обтянула скулы, и они торчали, как две шишки. Линии вокруг рта, казалось, были прорезаны ножом, губы запали. На ней было измятое ситцевое платье, слишком просторное для исхудавшего тела. Серебряный крестик висел на иссохшей груди.

Глаза с покрасневшими веками взглянули на Тори так, словно хотели испепелить ее на месте.

— Ты не говорил, что привезешь и ее.

— Здравствуй, мама.

— Ты не сказал, что привезешь ее тоже, — повторила Сара и открыла дверь. — Разве у меня не достаточно всяких неприятностей и без этого?

Джей Ар стиснул плечо Тори.

— Мы приехали посмотреть, чем сможем помочь. — И, по-прежнему сжимая плечо племянницы, Джей Ар вошел в дом.

Пахло гнилью из мусорного ведра и застаревшим потом. Пахло безнадежностью.

— Не знаю, что вы можете сделать, разве что заставить эту женщину, эту индюшку, сказать всю правду.

• Предыдущая
• 37/81
• Следующая