Павана - Робертс Кит - Страница 9
- Предыдущая
- 9/59
- Следующая
— Маргарет!..
Желтый проблеск света; дверь распахнулась так внезапно, что он растянулся на земле. Тяжело дыша, встал, потирая глаза. Перед ним стояла Маргарет — волосы взъерошены, рукой придерживает плед, наброшенный на плечи. Она подняла лампу повыше и ахнула:
— Ты?!. — Потом захлопнула с глухим стуком дверь, заложила засов, повернулась к нему и произнесла негромко, но сердито:
— Ты хоть соображаешь, что делаешь?
— Я… — попятившись, выдавил он, — я…
Тут он заметил, что выражение ее лица изменилось.
— Джесс, тебя не побили? Что случилось?
— Я… извини. Мне надо было повидаться с тобой, Маргарет. Лопнуло мое терпение…
— Тихо! — прошептала она. — Отца разбудишь, если уже не разбудил. О чем ты толкуешь?
Джесс оперся о стену, чтобы поменьше кружилась голова.
— Пять тысяч, — сказал он громким шепотом. — Это же ничто, Маргарет. Теперь это ничто. Маргарет, я… это… богат, слава Богу. Теперь это не играет роли.
— Что?
— На дорогах, — лепетал он, — буксировщики болтают. Они говорят, ты хочешь пять тысяч… Маргарет, я и десять достать могу…
На ее лице забрезжило понимание. И, видит Бог, она рассмеялась.
— Джесс Стрэндж, — произнесла она, покачивая головой, — к чему ты клонишь?
И он выложил все до конца. Само сказалось:
— Я люблю тебя, Маргарет. И, думаю, всегда любил. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Улыбка сбежала с ее лица. Маргарет замерла и полуприкрыла глаза, будто на нее навалилась внезапная усталость. Затем шагнула вперед, взяла его за руку и сказала:
— Пошли. Только ненадолго. Заходи и садись.
В темном зале пивной догорал камин. Она села поближе к огню, свернулась кошечкой и уставилась на него — в темноте ее глаза казались особенно большими. Джесс заговорил. Он высказал все — прежде и вообразить не мог, что способен произнести такое вслух. Рассказал, как тосковал по ней, как надеялся — зная, что надежды нет; как ждал столько лет, что уже позабыл то время, когда ее еще не было в его душе. Она слушала, не двигаясь, не выпуская его пальцев, поглаживая его ладонь своей ладонью, задумчивая, озадаченная. Он живописал, как она будет хозяйкой в его доме, своя роща, свой вишневый сад, террасы, усаженные розами, слуги, свой счет в банке; и, разумеется, Маргарет Стрэндж, его жена, трудиться не будет.
Джесс умолк, и наступила тишина, которая тянулась и тянулась, пока тиканье больших настенных часов не превратилось в гром. Маргарет запустила ступню в теплый пепел и шевелила пальцами ее щиколотку.
— Я люблю тебя, Маргарет. Действительно люблю…
Она была все так же спокойна, устремив затуманенный взор в никуда. Плед сполз с ее плеч; ему была видна ее грудь — соски проступали сквозь тонкий материал ночной рубашки. Маргарет нахмурила брови, поджала губы и перевела взгляд на него.
— Джесс, — сказала она, — обещай, что ты кое-что сделаешь для меня после того, как я закончу говорить. Обещаешь?
Его хмель внезапно как рукой сняло. Головокружение и внутреннее тепло пропали, теперь он дрожал. Ему почудилось, что где-то вдали снова заухал локомотив.
— Да, Маргарет, — сказал он. — Как велишь. Она привстала и села рядом с ним.
— Подвинься ближе, — прошептала она, — а то гудишь на всю комнату. — Тут Маргарет заметила, что Джесса колотит, и легонько погладила его. — Прекрати, не надо. Пожалуйста…
Приступ миновал; она отняла руку, поправила шаль, подобрала ночную рубашку вокруг колен.
— После того, как я скажу то, что скажу, ты обещаешь мне уйти? Тихо-тихо и… и без скандала? Бога ради, Джесс, ведь я могла тебя не впускать…
— Договорились. Не беспокойся, Маргарет, ничего не случится. Собственный голос казался ему чужим. На него вдруг снизошло понимание того, что такое последняя сигарета для приговоренного к повешению: каждая затяжка — лишняя секунда бытия.
Маргарет сцепила пальцы, остановившись взглядом на напольном ковре.
— Я… мне хочется подобрать правильные слова, — сказала она. — Такие слова, чтобы тебя не обидеть, Джесс. Ведь ты мне очень нравишься… Я, конечно же, все знала, знала с самого начала. Вот почему я тебя впустила… Потому как ты мне нравишься, Джесс, и мне не хочется тебя обидеть. Теперь ты видишь, как я… доверилась тебе, поэтому не огорчай меня. Я не могу выйти за тебя замуж, потому что не люблю тебя. И никогда не полюблю. Поймешь ли ты это? Это мука… вот так вот знать о твоем чувстве ко мне и все же говорить тебе то, что я говорю. Однако деваться некуда, у нас с тобой ничего не выйдет… Я знала, что это произойдет рано или поздно, и порой я лежала ночью без сна и все думала, все думала и думала про тебя, ей-же-ей, не вру; но без толку. Просто-напросто ничего не получится, и весь сказ. Стало быть… нет. Мне очень жаль, но… нет.
Отчего человек способен жизнь свою ставить в зависимость от мечты, отчего он так глуп? И как сможет он жить, когда мечта пойдет прахом…
Она заметила, как исказилось его лицо, и снова дотронулась до его руки.
— Джесс, умоляю… Это так здорово, что ты ждал все это время… А о деньгах я знаю и понимаю, почему ты заговорил о них, ты просто хотел, чтобы мне жилось легко. Здорово, что так заботишься обо мне, и я верю, ты бы не обманул. Но ничего не выйдет… Господи, как же это ужасно…
Пробуешь очнуться от грез, вырваться из сна, но тщетно. Ведь ты давно не спишь и не грезишь, а сон и грезы — это то, что зовут жизнью. Ходишь во сне, говоришь во сне, даже тогда, когда что-то в тебе хочет скорчиться и умереть.
Джесс провел рукой по ее колену, гладкому и теплому.
— Маргарет, — произнес он, — я не хочу, чтобы ты принимала решение впопыхах. Давай через месяц-другой я вернусь…
Она прикусила губу.
— Я предчувствовала, что ты скажешь что-либо в этом роде… И повторяю — нет. Не стоит и думать об этом, Джесс, все уже думано и передумано — ничего не выйдет. Я не хочу нового разговора, не хочу еще раз обидеть тебя. Пожалуйста, не спрашивай меня больше. Никогда.
В его голове ворочались угрюмые мысли. Не смог купить ее. Не смог покорить ее и не смог купить. Потому что как мужчина ты так себе, и в этом немудреная разгадка. По крайней мере ей нужен не такой. В глубине души он знал это с самого начала, но не смел взглянуть правде в глаза; по ночам целовал подушку и нашептывал ей слова любви к Маргарет, потому что не решался выволочь на свет всю правду. А теперь ему придется остаток времени провести в надежде забыть… вот это.
Не сводя с него глаз, она сказала:
— Будь добр, пойми…
И ему вдруг стало лучше. Видать, Бог его берег, словно груз спал с него, и он смог произнести:
— Маргарет, это глупо, не знаю, как и сказать…
— Попробуй.
— У меня нет желания завладеть тобой вопреки всему. Эгоизм это… Будто птицей в клетке владеешь… Только раньше я представлял наши отношения не так. Честное слово, я люблю тебя по-настоящему и не хочу, чтобы ты попала в клетку. Маргарет, все будет нормально. Теперь все будет нормально. Честное слово, я… ну, словом, я уберусь с твоей дороги…
Она приложила руку к голове.
— Боже, Боже, какой ужас… я знала, что так и будет… Джесс, не надо… не надо так вот пропадать. Взял и ушел — и не вернулся. Я тебя очень люблю — как друга. Мне будет плохо, если ты сделаешь, как сказал. Разве нельзя все сохранить по-прежнему… я имею в виду, ты мог бы просто… ну, приходить и болтать со мной, как прежде. Не уходи совсем, пожалуйста…
Даже на это… Господи, я даже на это пойду, подумал он.
Маргарет встала.
— А теперь иди. Пожалуйста.
— Все будет нормально, — тупо кивнул он.
— Джесс, я просто не хочу… заходить дальше. Однако…
Тут она быстро поцеловала его. Но на сей раз совсем без чувства. Без огня. Он стоял столбом, пока она его не отпустила; затем торопливо двинулся к двери.
Джесс смутно слышал, как по улице разносится звук его шагов. — Откуда-то издалека доносился не то шорох, не то шелест; может, это кровь колотилась в ушах, а может, доносился шум моря. Двери домов и темные впадины окон, казалось, самочинно устремлялись ему навстречу, а потом оказывались позади. Он был подобен призраку, который тщится разобраться в понятии смерти, пытается вместить мысль, которая чрезмерна для его сознания. Маргарет больше не существует, совсем. Нет Маргарет. Теперь он обязан покинуть тот мир взрослых, где люди женятся и любят друг друга, вступают в брак и что-то значат друг для друга, и вернуться навсегда в свой детский мир машинного масла и стали. Придут дни, и уйдут дни, и в один из дней смерть заберет его.
- Предыдущая
- 9/59
- Следующая
