Mea culpa - Бабаян Сергей Геннадьевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/25
• Следующая

– Здравствуйте, – еще раз сказал он, подходя. У женщины были строгие, смотревшие острыми точками чуть прищуренные за очками глаза. – По пенсионному законодательству, – вспомнил Николай, – это у вас?

– Садитесь, – сказала женщина звучным, ровным и каким-то безжизненно приветливым голосом. – Слушаю вас.

Николай опустился на низкий (какого-то сиротского вида рядом с огромным столом), с продавленным сидением стул. Женщина отложила в сторону густо запечатанный бланк и скрестила сухие тонкие бледные пальцы. На одном из них поблескивало обручальное, великоватое для ее пальца кольцо. Николай машинально подумал: «Да что ж это за жена… мертвая-то такая?…» Подсознательная мысль эта угасла, не дозвучав, – он страшно занервничал, комкая шапку.

– Понимаете… – начал он – и вдруг с ужасом подумал о том, что не приготовил в дороге, что ему говорить. – Понимаете, у нас на заводе произошел несчастный случай. Электромонтера… ударило током. А он был выпимши. Так вот жене его… пенсию будут платить, если он был выпимши? Или, может, будут, но из-за этого меньше будут платить? У него еще дочка есть, маленькая…

. – Несчастный случай с летальным исходом? – ровно спросила женщина.

– Как?…

– Со смертельным исходом? Николай качнул головой. -Да.

Женщина (почему-то про себя Николаю удобнее было ее называть судьей) недолго подумала – то есть помолчала с минуту и острые, холодные огоньки ее глаз потускнели.

– Основной размер пенсии, – размеренно начала она, – по случаю потери кормильца зависит от причины смерти – трудовое увечье, профессиональное или общее заболевание, – от числа нетрудоспособных членов семьи, от условий труда и от среднемесячного заработка кормильца…

Николай волнуясь соображал – и никак не мог сообразить. Так будут платить или нет?!

– Значит… будут? – наугад спросил он.

– Конечно. Пенсия по случаю потери кормильца выплачивается государством. Кроме того, если увечье причинено по вине организации, обязанной выплачивать за потерпевшего взносы по государственному социальному страхованию, то эта организация обязана и возместить причиненный вред нетрудоспособным лицам, состоявшим на иждивении умершего… в размере разницы между назначенной пенсией по случаю потери кормильца и той долей заработка кормильца, которая приходилась на них при его жизни.

Она говорила не останавливаясь, как по-писаному. Николай жарко вспотел. Он ничего не понял.

– Я извиняюсь… Я чего-то…

– Понимаете, – вдруг смягчилась женщина, и даже голос ее переменился – в нем зазвучали разные интонации, – пенсию по случаю потери кормильца будет выплачивать государство независимо ни от чего. Но если в смерти потерпевшего виновна организация – например, руководство вашего завода, не принявшее должных мер по охране труда, – то ваш завод будет дополнительно к этой пенсии выплачивать определенную сумму нетрудоспособным членам семьи… Вот вы говорите – осталась дочка?

– Дочка, да, дочка…

– Вот дочке, если вина лежит на организации, будет выплачиваться разница между пенсией и той частью заработка отца, которая приходилась на нее, когда он работал… Если эта часть будет больше пенсии. Понимаете?

– Понял, – кивнул Николай. Он только еще не мог все это до конца связать с Бирюковым.

– И вот эта выплата – сверх пенсии – в данном случае может зависеть от того, находился он в состоянии опьянения или нет. Потому что если он был пьян, то организация скорее всего не виновата… – она запнулась, – …то есть она может быть и виновата, но доказать это, если работник был пьян, будет нелегко. Так вот, если организация не виновата, то размер этого возмещения уменьшается либо не присуждается вовсе… Размер возмещения вреда организацией, – подчеркнула она, увидев, что Николай нахмурился. – Пенсию по случаю потери кормильца при всех условиях будут платить.

Николай покивал головой. Значит, будут платить. А возмещение, скорее всего, нет, – потому что Бирюков был пьян и значит сам виноват… Он молчал и мучительно думал, о чем бы еще спросить. После того как женщина заговорила хотя бы получеловеческим языком, все оказалось спасительно ясно и просто. Он думал, что ему придется рассказывать обо всех подробностях происшедшего, что назначение пенсии зависит от множества мельчайших, глубоко скрытых, для нормального человека неуловимых причин, – эта, как ее… юриспруденция представлялась ему чудовищно сложной областью человеческих знаний, для сравнения – столь же недоступной ему, как философия, в которой он ничего – даже что это такое и чем она занимается – не понимал: однажды у Васюковых он открыл философскую книжку (у Васюковых было огромное количество книг – горящих нетронутым золотом корешков, остро пахнувших краской, – и было многотомное собрание… кажется, оно называлось «философским наследством» или как-то еще), – так вот Николай, томясь от тоски (женщины хлопотали на кухне, водки пока не давали, а Васюкова позвали к телефону – впрочем, с Васюковым сидеть было еще тоскливее, чем одному), открыл наугад одну такую философскую книжку, с трудом прочитал несколько слов, не понял ничего – даже, казалось, предлогов, – мозг прямо заныл от бессильной тоски… посмотрел чуть не испуганно на Васюкова – неужели он это читает?! – и успокоился тем, что книга была не просто новая, хрусткая, но и чуть ли не половина страниц склеена была по обрезу – приходилось с треском их разнимать… А к юриспруденции или как там ее он относился с еще большим благоговением: если философия занималась вообще непонятно чем и, в его представлении, сгори это все – жизнь бы даже не шевельнулась, – то от короткой строчки в законе ох как часто зависела жизнь человека… Женщина в очках приветливо-ровно смотрела на него, размеренно постукивая по лежавшему перед ней государственного вида (с шапкой, с печатями) документу золоченым торцом карандашика… и вдруг перед ним будто вспыхнуло: это ладно, это если организация виновата, а если виноват… он, Николай? Он снова занервничал, борясь с искушением не задавать этот вопрос, – ему уже хотелось уйти… победил себя.

– А вот если… – медленно начал он, – …если не организация виновата, а другой человек? Ну… который рядом работал – сделал что-то не то, и напарник погиб?

Ему показалось, что женщина как-то особенно взглянула на него. В висках застучало.

– В этом случае вред возмещает тот, по чьей вине наступила смерть потерпевшего.

– То есть…

– То есть виновный в смерти потерпевшего – если таково будет решение суда – будет выплачивать определенную сумму сверх государственной пенсии нетрудоспособным членам семьи покойного.

– А… большую?

– Это решает суд, – неожиданно сухо – возвращаясь к своему первоначальному тону – сказала женщина. – Принцип тот же, что и при ответственности организации.

«Подумала, что мне жалко денег», – догадался Николай, и у него запылало лицо. На самом деле, спрашивая об этом, он думал о дочке Бирюкова. Сколько рублей заплатят ей за отца? Десять, двадцать, сорок?…

– Да нет, вы не подумайте, – пробормотал он. «Ч-черт, глупости какие-то говорю!…» Он окончательно смешался, сжал шапку так, что сошлись большой и указательный пальцы, – и неуклюже поднялся. – Спасибо вам… – он переступил с ноги на ногу, подумал: «Ну, все» – и сказал: – До свидания.

– Всего доброго.

Николай пошел к выходу. Женщина вздохнула и осторожно поправила узел прически. Лысый юрист в бороде, оторвавшись от попугайной девицы, вопросительно-весело посмотрел на нее. Она подняла к потолку подведенные синим глаза, чуть улыбнулась – ожило, совершенно преобразилось лицо – и слегка пожала плечами… Николай вышел на улицу.

«Вред, – думал он сквозь грохот и скрежет метро. – Вред… Вред… Вред…»

Во дворе вокруг мухоморно ржавеющего грибка воробьями прыгали дети. У сломанных качелей стояли по-зимнему толстые женщины – человек шесть или семь, среди них заводские, – стояли не по-женски дружно, в кружок, никто не смотрел даже в детскую сторону: Валентина из второго подъезда, в ядо-сине-зеленой мохнатой шапке с трубчатой пипкою наверху, оживленно о чем-то рассказывала. На другой стороне площадки курили Серега и Валька из ателье, вокруг них – грязно-белой лохматой кляксой – бегала, потявкивая, Серегина растрепанная болонка. Николай не мог сделать вид, что их не заметил, – и посмотрел: Серега махнул рукой, приглашая его подойти; Николай – испугавшись, как боли, – резнул по горлу рукой: спешу… У подъезда вороньей стаей сбились старухи. Он услышал, подходя с невидимой им стороны – скрытый за сугробом заснеженного шиповника:

• Предыдущая
• 15/25
• Следующая