Путь ученого - Осипов Осип Миронович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/32
• Следующая

Дух замирал у Вани и Мити, когда они сторожили у двери учительской Абашева и потом, захлебываясь, наперебой доказывали ему, что Коля не виноват, он только очень застенчив и рассеян.

Абашев обещал поговорить с инспектором.

В конце последнего урока начался зловещий обход классов инспектором.

Костлявый, с щетинистым подбородком, торчащим из крахмального воротника, с длинным-предлинным иссиня-красным носом, Вавилов недаром заслужил кличку «Выпь». Шагал он по коридору не сгибаясь, как палка, под мышкой у него торчал огромный штрафной журнал.

Смельчаки подглядывали в щелку, куда завернет Выпь.

— В четвертый зашел… двух вывел… гляди, гляди… Свентицкого из третьего повели… Ой, сейчас к нам…

Вавилов вошел в класс.

Коле казалось, что он сию минуту умрет, у него захватило дыхание, похолодели руки, перед глазами замелькали красные и зеленые искры.

— Семенов, Иванов, Жуковский! Выдь, выдь, выдь, — указал Вавилов костлявым пальцем на дверь.

Пришлось выйти в коридор и там с другими ожидать своей участи.

Обойдя классы, Вавилов выстроил отобранных мальчиков и повел их в учительскую, где прочитал им их вины и объявил, сколько розог каждому назначено. Тут же стоял истопник Яков с пучком длинных, тонких розог, готовый вести приговоренных к экзекуции в специальную каморку за раздевалкой. Когда очередь дошла до Коли, Вавилов грозно поднял палец и заявил:

— Драть тебя, эфиоп, надо, да уж на первый раз заменю: останешься на три часа без обеда. Благодари Абашева, он за тебя просил. Чем ты ему, лентяй, угодил, не знаю. Выдь!

Коля поверить не мог своему счастью. Он опрометью бросился из учительской и влетел в класс, где его тревожно ожидал Митя.

— Без обеда, без обеда! — кричал он.

Когда все ушли, Коля свернулся калачиком на парте и после пережитого волнения крепко заснул. Ему снились Орехово, Кирилла, охота… Разбудил его тот же Яков. На этот раз он был без розог, такой же добродушный, как обычно.

— Панычику, — сказал он, — мамаша ждет внизу.

Обеспокоенная Анна Николаевна пришла за Колей, чтобы отвести его домой.

Коля долго помнил это происшествие. Уже будучи знаменитым ученым, он нередко рассказывал, как в гимназии его чуть не высекли за единицу по арифметике.

С третьего класса в гимназии начинали проходить геометрию. Колин класс с нетерпением ожидал нового учителя, Малинина.

— Неужели он будет такой же, как Мохтин? — говорил Коля соседу по парте.

— Да нет! Я слышал, что он совсем другой. Он, говорят, написал учебник арифметики, так там все сразу понятно.

— Идет! Идет! Да какой страшный! — закричал стоящий у дверей рыжий мальчишка. Он закинул голову, поднял плечи, заложил руки в карманы брюк, состроил гримасу и, передразнивая нового учителя, важно зашагал к кафедре.

Класс громко захохотал, но тут открылась дверь, и вошел Малинин. Мальчики затихли и с любопытством ожидали первых слов нового учителя.

Малинин прошелся раза два по классу, внимательно осмотрел гимназистов, будто хотел их всех сразу запомнить. Затем неторопливо поднялся на кафедру и произнес:

— С сегодняшнего дня мы будем изучать с вами древнейшую науку, известную грекам еще во времена Платона и Евклида. Греков справедливо считают творцами геометрии, этой прекраснейшей науки, которая позволила установить закономерность форм, встречающихся в природе и созидаемых руками человека…

И он начал рассказывать историю развития геометрии.

Затем Малинин показал мальчикам чертежи древнегреческих зданий, обратив их внимание на строгие пропорции, основанные на знании геометрии.

Малинин посмотрел на оживленные лица мальчиков и, улыбаясь, сошел с кафедры.

— Ну, а теперь, дети, возьмите карандаши, поставьте точку и проведите черту в тетрадке. Вот с этой-то черты и точки мы и начнем наше знакомство с геометрией. Как вы думаете, что такое прямая линия?

Мальчики переглянулись. Вот пустяки спрашивает! Кто же этого не знает? По классу пошел неясный гул.

— Ну-ка, скажи ты, — обратился Малинин к толстому мальчику на первой парте.

Тот засопел и уверенно заявил:

— Это та, которая не кривая.

— Правильно, но неточно, — сказал Малинин.

— Прямая та, которая идет прямо!.. Та, которая проведена по линейке!.. Не круглая!.. — кричали мальчики.

Коля даже приподнялся на парте.

— Это как нитка от змея, которая натянута, как струна! — закричал он.

— Верно, но неточно. А вот скажи: если ты торопишься поскорее прийти куда-нибудь, как ты идешь? По дороге кругом или прямиком через поле?

— Я иду прямо, поперек поля, а не кругом по дороге, — ответил Коля.

— Вот мы и добрались: самое короткое расстояние между двумя точками и будет называться прямой линией.

Малинин роздал мальчикам спички, заставил сложить угол, треугольник, квадрат. Никогда еще не было такого интересного урока! Мальчики и не заметили, как прошел час.

Оживленно переговариваясь, выбежали они в коридор. С этого урока Коля заинтересовался геометрией, а вскоре математика сделалась его любимым предметом. Он организовал математический кружок, в который вошли ученики разных классов. Через некоторое время имя Николая Жуковского появилось на «золотой доске» и больше уже не сходило с нее.

На второй год московской жизни Колю и Ваню поместили в имевшийся при гимназии пансион. Содержание там стоило дорого: триста рублей в год за каждого, и не раз Егор Иванович просил директора об отсрочке очередного платежа. Но жить на два дома тоже было нелегко; к тому же Анна Николаевна не хотела надолго оставлять без себя Валерьянушку.

Режим в пансионе был строгий. Вставали в 6 часов утра, ложились в 9 часов. На отдых отводился — кроме коротких рекреаций между уроками — только один час.

«Жизнь наша так однообразна и скучна, — жаловался Ваня в одном письме, — что, право, писать даже грустно».

…Год мелькал за годом. Летом мальчики ездили в родное Орехово, осенью возвращались в Москву, и снова тянулась вереница однообразных дней.

Необходимость сидеть почти весь день за книгой не очень омрачала Колю. Он все больше заинтересовывался математикой. Учителя не раз отмечали его исключительные способности к этой отрасли знания.

В VI класс поступил ученик Миша Щукин; он скоро стал любимым товарищем и другом Жуковского. Плахово мечтал стать юристом, а Жук и Щука, — как их прозвали в классе, — стремились к деятельности инженера.

Жуковский тогда уже понимал, что инженеру необходимо знать хорошо математику, чтобы делать сложные расчеты механизмов, мостов, зданий, железнодорожных сооружений и т. д. Он взялся за математику и со своими товарищами Щукиным и Смирновым перерешал все задачи в учебниках алгебры и физики. Потом приятели и сами стали составлять задачи.

Жуковский и Щукин решили после окончания гимназии поступить в Петербургский институт инженеров путей сообщения, где когда-то учился отец Коли. Это было старейшее высшее техническое учебное заведение страны. Однако родители Коли не дали своего согласия. Они не хотели отпустить так далеко сына, да и жизнь в Петербурге была дороже, чем в Москве, поэтому отец и мать рекомендовали ему поступить в Московский университет.

Материальных трудностей Коля не боялся. Он был не избалован и уже начал зарабатывать, давая уроки неуспевающим ученикам. Но огорчать родителей он не хотел.

Пришла страда выпускных экзаменов. Коля неплохо справился с сочинением на тему «О пользе изучения отечественной словесности», блестяще сдал математику и получил аттестат об окончании гимназии с серебряной медалью. Это давало ему право поступления в высшее учебное заведение без дополнительных испытаний.

Коля подал прошение о зачислении его на математическое отделение физико-математического факультета Московского университета. Туда же подал и неразлучный друг его Щукин.

Позади остались семь лет гимназического ученья. Перед друзьями открывалась новая, неизвестная еще страница жизни. Студент Московского университета! Самые слова эти казались им исполненными необыкновенного значения.

• Предыдущая
• 6/32
• Следующая