Одинокая леди - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 61

• Предыдущая
• 61/109
• Следующая

— Ты актриса? Я кивнула снова.

— В таком случае, ты идеально подходишь на роль. Точно то, что он просил меня подобрать. Американскую актрису, — он поднялся из-за письменного стола, взял меня под руку и повел к двери. — Теперь отправляйся домой, прими горячую ванну и сядь к зеркалу. Сделай себя еще более красивой, чем ты есть. Надень длинное сексуальное платье. Эти типы носят черные галстуки к ужину каждый вечер.

Он открыл передо мной дверь в холл.

— И не забудь — в восемь вечера в его апартаментах в отеле «Сейнт Рерис!» Не опаздывай. Эти парни очень точны.

— О'кей, — сказала я, — Но ты забыл одну вещь.

— Какую?

— Назвать мне имя продюсера.

— А-а-а... Да Коста. Винсент Да Коста. Да Коста? Имя было смутно знакомым, но я так и не смогла вспомнить, где я его слышала раньше.

Когда я подошла к апартаментам по застланному пушистым ковром коридору, голоса стали слышны громче. Шум был весьма вульгарным, особенно в обстановке изысканной и уже уходящей в прошлое аристократичности отеля.

Я остановилась перед двойной дверью и постучала. Голоса утихли. Я смогла различить женский голос. Пока все кричали, я не могла разобрать, что она говорила. Но когда шум стал тише, мне показалось, что она говорит по-итальянски. Однако дверь мне не открывали. Решив, что они просто не расслышали моего стука, я постучала вторично.

Дверь почти немедленно открыл мне высокий, красивый черноволосый молодой человек, одетый в консервативный черный костюм с белой крахмальной сорочкой и белым же галстуком. По его лицу я сделала заключение, что он никого не ожидал.

— Мистер Да Коста? — спросила я.

Он кивнул.

— Джери-Ли Рэндол, — представилась я. — Мистер Брэдли просил меня быть здесь в восемь вечера.

Его лицо осветилось улыбкой, блеснули ослепительные зубы.

— А, так это Луиджи послал вас! Входите, — в его английском не было ни намека на акцент.

Я пошла за ним. Мы прошли через крохотную прихожую и оказались в просторной гостиной. Двое мужчин сидели на кушетке. Они даже не взглянули в моем направлении. Оба смотрели на женщину, одетую в тоненькую короткую сорочку, кричавшую на одного из них — низенького лысого человека.

Я остановилась в дверях, не зная, входить или нет. И тут вдруг я узнала женщину — это была Карла Мария Перино! Два года назад она получила приз Академии за роль в фильме «Уцелевшие в войне». И тут же я узнала и маленького лысого человека, на которого она кричала, — Джино Паолуччи, продюсера и режиссера-постановщика этого фильма.

Но тут Паолуччи сделался агрессивным, в глазах его засверкал огонь ярости — да, именно ярости! — он вскочил на ноги, при этом оказавшись на голову ниже своей жены, что, однако, никак не умаляло его энергичной мужественности. Более того, он оставался самым крупным мужчиной в этой комнате, видимо, благодаря необъяснимому ощущению силы, исходившей от него. Его рука стремительно поднялась, и тотчас же раздался хлесткий звук пощечины, и вслед за ним его грубый, хриплый голос произнес:

— Проститутка!

Она умолкла на полуслове и залилась слезами. Он отвернулся от нее, пересек комнату и подошел ко мне. Второй мужчина тоже поднялся с кушетки и последовал за ним.

Да Коста вышел вперед и представил его мне:

— Мистер Паолуччи, прославленный режиссер. Он! не говорит по-английски совершенно.

Потом Да Коста обратился к режиссеру:

— Iо рresenro Джери-Ли Рэндол.

Паолуччи улыбнулся, и я протянула руку. Сделав быстрый полупоклон, он поцеловал мне руку так, что его губы скорее скользнули по его собственной руке, накрывшей мою.

И тут, еще раз взглянув на меня, Да Коста вдруг щелкнул пальцами.

— Я знаю вас! — воскликнул он возбужденно, — Не вы ли получили приз Тони лет пять тому назад?

Я подтвердила кивком головы его догадку.

— Я видел спектакль. Вы были великолепны! — он обратился к Паолуччи и разразился стремительной тирадой по-итальянски.

Мне удалось разобрать только несколько слов: Бродвей, Тони, Уолтер Торнтон.

Паолуччи кивнул и посмотрел на меня с некоторым уважением. Потом что-то сказал на своем языке.

Да Коста перевел:

— Маэстро говорит, что он слышал о вас. Он полыцен тем, что имеет возможность познакомиться с вами.

— Благодарю вас.

Да Коста представил и второго мужчину — высокого, седовласого и с брюшком:

— Пьеро Герчио.

И опять последовал странный поцелуй руки.

— Как вы поживаете? — спросил он с сильным акцентом.

— Синьор Герчио является консультантом Маэстро, — сказал Да Коста.

Заметив на моем лице непонимание, он пояснил:

— Он юрист.

— Джино, — услышала я женский голос, почти жалобное всхлипывание.

Мужчины словно забыли о ее присутствии в комнате. Ее муж обернулся к ней и что-то сказал. Она слушала, кивала маленькой изящной головой и смотрела на меня оценивающе.

Паолуччи еще что-то сказал ей. На этот раз я разобрала, что речь идет обо мне. Как только он умолк, она подошла ко мне.

Он сказал:

— Мia sposa.

Мы обменялись рукопожатием. Меня поразила та сила, которая скрывалась в ее тонких пальцах. Я попросила Да Косту:

— Скажите ей, что я ее поклонница. Мне очень понравилась ее игра в фильме.

Да Коста перевел, и она смущенно улыбнулась:

— Grazia, — и вышла из комнаты.

— Она ужасно переживает из-за того, что горничная прожгла ее вечернее платье, когда гладила его, — пояснил Да Коста.

Если подобная мелочь способна вызвать такую бурю эмоций, подумала я, мне бы не хотелось оказаться поблизости, когда случится что-нибудь действительно серьезное.

— Вы хотите что-нибудь выпить? — спросил меня Да Коста. — Тут есть на любой вкус.

— Бокал белого вина, может быть.

— Одну минутку.

Я взяла у него бокал и села на кушетку. Мужчины сели вокруг меня в кресла. Да Коста переводил.

— Вы заняты сейчас? — спросил Паолуччи.

— Нет, но я рассматриваю несколько предложений. Паолуччи покивал, словно он все понял до того, как ему перевели.

— Вы предпочитаете театр или кино? — спросил Да Коста.

— Мне трудно сказать, — ответила я, — у меня никогда не было роли в кино, которая по-настоящему захватила бы меня.

Теперь Паолуччи закивал только после перевода и-потом заговорил.

— Маэстро говорит, — перевел Да Коста, — что Голливуд разрушил американскую кинопромышленность тем, что сделал ставку на телевидение.

Некоторое время американское кино лидировало в мире, но теперь главная роль принадлежит Европе. Только там сейчас делают фильмы, в которых есть настоящее искусство и художественные ценности.

Он закончил свою тираду, и мы сидели молча. Я потягивала вино, они смотрели на меня. Молчание уже становилось неловким, когда наконец кто-то постучал в дверь.

Да Коста вскочил на ноги и поспешил в прихожую. Вскоре он вернулся и ввел высокую ярко-рыжую женщину в зеленом вечернем платье, унизанном бусами, на котором красиво выделялась черная норковая накидка. Мужчины встали и церемонно поцеловали ей руку, будучи предварительно представлены Да Костой. Затем Да Коста познакомил нас.

— Мардж Смол — Джери-Ли Рэндол, — сказал он просто.

В глазах девушки промелькнула неприязнь.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответила я.

— Это ваш юрист. — сказал Да Коста, указав на Герчио.

Она небрежно кивнула:

— Хорошо.

Юрист спросил ее с вежливой улыбкой:

— Вы что-нибудь выпьете?

— Да, — ответила она. — Шампанское есть? Он кивнул и пошел к бару.

Она двинулась за ним. Там он наполнил два фужера — один для нее, другой для себя. Они так и остались стоять около бара, разговаривая вполголоса.

Интересно было бы услышать, что они говорят.

Мои мысли прервал голос Да Коста:

— Маэстро хотел бы узнать, думали ли вы когда-нибудь о возможности работы в Италии?

— Мне никто еще этого не предлагал.

— Он сказал, что вас там хорошо примут и у вас пойдет дело. Вы именно тот тип, который они ищут.

• Предыдущая
• 61/109
• Следующая