Одинокая леди - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 37

• Предыдущая
• 37/109
• Следующая

— Сними кольцо, — скомандовал Гай. Оно не слезало-Видимо, отекли пальцы. Я посмотрела беспомощно на Гая.

— Что же теперь делать?

— Предоставь мне! — изрек он, приложил руки ладонями ко рту и закричал шоферу:

— Эй, у тебя есть напильник? Шофер тут же закричал в ответ:

— Вы полагаете, что у меня кузнечная — мастерская на колесах, а не такси?

Гай торжественно объявил мне:

— Такси нынче уже не те, что бывали o" старые времена!

Он взял мою руку и повел в темноту. Мы спустились с причала, прошли по мокрой, пружинистой траве к самой воде, и он приказал:

— Опусти руку в воду.

Я присела, вытянула руку, но дотянуться до воды н^ смогла и посмотрела на него растерянно.

— Никак не дотянусь, — сказала я, словно просила прощения — и все это совершенно серьезно.

— Дай мне вторую руку, я подержу тебя! — распорядился он с той же серьезностью.

Я подчинилась. Он крепко ухватил меня за руку, и я наклонилась к воде.

— О'кей? — спросил он.

— О'кей, — деловито ответила я и почувствовала, что вода такая холодная, что пальцы начали неметь. — Вода просто замораживает.

— Великолепно! Именно то, что нужно! — заявил он и отпустил мою руку...

У берега было неглубоко, и когда я выпрямилась, вода почти достигала колен. Я ужасно замерзла, промокла и чувствовала себя более чем неуютно.

Он протянул мне руку, я ухватилась за нее и выбралась на берег.

Весь обратный путь к машине он виновато извинялся. А я была так зла, что даже не могла слова сказать.

Таксист уставился на нас, и когда Гай открыл дверцу, сказал:

— В таком виде я вас в машину не впущу.

— Тут у меня есть десять долларов сверх счетчика, — сообщил ему Гай.

— А еще косячок найдется с калифорнийской травкой?

— Найдется.

— Тогда десять баксов и травка, — сказал таксист.

— О'кей!

Мы наконец влезли в машину и с ревом мотора покинули лодочную станцию.

— Нам надо поскорее уезжать, — пояснил шофер. — Если вас тут засекут, то потащат в участок за купание в озере.

Гай снял пиджак и набросил мне на плечи. И тут я увидела, что обручальное кольцо все еще на моем пальце, и на меня буквально накатил приступ нелепого смеха. Я хохотала так, что слезы покатились из глаз.

Гай не понимал ничего.

— Не вижу причин для веселья, — буркнуд он" — Ты можешь схватить воспаление легких.

Его тон и то, что он сказал, только подлил" масла в огонь моего истерического смеха.

— Мы... вы... ведь собирались бросить в воду обручальное кольцо, а вовсе не меня!

Дома я сразу же поднялась в спальню, сбросила мокрую одежду и спустилась вниз, закутанная в тяжелый теплый махровый купальный халат. Он сидел на краешке кушетки. Завидев меня, поднялся и обеспокоенно спросил:

— Как ты — все в порядке?

— Прекрасно! — ответила я и посмотрела на бар. — Сандвичи остались?

Купание всегда возбуждает во мне дикий аппетит.

— Осталось более чем достаточно. Я приготовлю кофе.

Мы оба заметно протрезвели.

— Я ужасно виноват, — сказал он наконец.

— Не суетись, — ответила я. — Последних два часа я наслаждалась каждой минутой, ей-Богу! Если бы ты не пришел, я б, наверное, провела ночь в тоске и мрачных мыслях, без сна, испытывая жалость к самой себе, что всегда отвратительно.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он и стал пить кофе. Сделав несколько глотков, задумчиво посмотрел на меня.

— О чем ты думаешь? — спросила я.

— О тебе. О том, как все должно теперь измениться.

Я напряглась и молча ждала продолжения.

— Изменения в твоей жизни неизбежны. Надеюсь, ты и сама отдаешь себе в этом отчет?

— Догадываюсь — так будет точнее. Но не совсем представляю, в чем они выразятся.

— Для начала, и это первое, — ты уже не миссис Уолтер Торнтон — отныне и вовеки. И это сразу же многое меняет. Двери уже не будут открываться перед тобой так легко.

Я кивнула.

— Я до известной степени готова к этому. Я частенько думала: люди принимают меня и идут навстречу мне потому, что я им интересна или же только видят во мне жену Уолтера Торнтона?

— Скорее всего, и потому и поэтому, — сказал он дипломатично. — Но не забывай, что хорошо относиться к жене Торнтона в нашем кругу еще и выгодно.

— Но я та же самая, ничего во мне не изменилось, — неуверенно сказала я. — И у меня остались все те способности, которые все видели, когда я была его женой.

— Согласен.

— Ты что-то пытаешься мне сказать и юлишь. Говори.

Он не ответил.

И тут в глубине сознания стала смутно вырисовы-ваться одна мысль. Я интуитивно почувствовала, что мысль эта не так уж и далека от истины. Но я не сразу спросила его — так ли это.

— Фэннон по-прежнему считает мою пьесу интересной. Насколько мне известно, он приобретает на нее права, — сказала я очень осторожно.

— Да, он по-прежнему считает твою пьесу интересной, но он не собирается приобретать на нее права до тех пор, пока не увидит переработанный вариант.

Я молча обдумывала услышанное — в начале этой недели Фэннон крутился вокруг меня и чуть ли не силой пытался всучить мне чек. Так, значит, за один день буквально все изменилось. О разводе он мог прочитать в утренних газетах — они успели с информацией...

— Получается, что он считал — именно Уолтер будет переписывать пьесу за меня? — спросила я.

— Не совсем так, конечно, но... Скорее всего, он полагал, что Уолтер всегда окажется рядом в случае, если что-то нужно будет основательно переделать.

Я почувствовала, как во мне поднимается возмущение.

— Вот же дерьмо! Теперь он не получит ньесу, даже если всерьез захочет.

— Ты дослушай меня, дослушай, потому что я твой друг и я тебя искренне люблю. И кроме того, я верю в тебя — так уж получилось, да. Итак, урок номер один. Фэннон на сегодня лучший театральный продюсер в городе, и если он все же захочет получить твою пьесу, ты отдашь ее.

— Он грязный, сальный старикашка! Каждый раз, когда я с ним разговариваю, он раздевает меня глазами, и так, что я чувствую себя вываленной в грязи!

— А это уже урок номер два. Ты занялась делом, которым заправляют сальные, грязные старикашки и гомики. И с ними придется уживаться.

— Может быть, есть кто-то, кто находится между этими двумя малопривлекательными группами дельцов от искусства? — спросила я.

— Между ними находится тихий городишко Порт-Клер.

— Спасибо, знаю.

— Тогда ты должна понять и то, о чем я тебе толкую. Нью-Йорк — Великий Город! Бо-оль-шой И если ты добилась чего-то здесь, это означает, что ты добилась успеха во всем мире!

— Я начинаю бояться! — хихикнула я. — Хотя, если говорить откровенно, я понимаю, что Уолтер умудрялся каким-то образом делать так, что асе, вроде, казалось легким и простым.

Он взял меня за руку.

— А вот бояться не надо. Ты отлично справишься. У тебя есть талант.

Тебе нужно только научиться бороться.

— Если бы я знала — как, — сказала я. — Мне никогда раньше не приходилось делать это. Я ведь прямо из родительского дома попала в налаженный дом Уолтера. Маленькой девочкой... А он не хотел, чтобы я выросла.

— Ну, в этом всегда заключалась одна из стоящих перед Уолтером проблем, — заметил Гай. — Он вечно пытается переписать жизнь так, как он переписывает свои пьесы, если ему что-то не понравилось. Но в реальной жизни многое от него ускользало, и он никак не мог понять, что же происходит и почему. Именно так. А ты выросла, несмотря ни на что.

Правильно я говорю?

— Сейчас я вовсе не так уверена, что выросла.

— Во всяком случае, я так считаю! — провозгласил он и поднялся на ноги. — Уже три часа утра. Пожалуй, пора дать тебе немного поспать.

Я проводила его до двери.

— Приходи ко мне в офис во вторник, в десять утра. Мы поработаем над пьесой, И я угощу тебя ленчем.

— Спасибо, Гай, но не надо угощать меня ленчем — наверное, у тебя есть дела поважнее.

— И урок номер три: когда режиссер или продюсер приглашает тебя на ленч, ты говоришь: «Да, сэр!».

• Предыдущая
• 37/109
• Следующая